Узкое и широкое определения терроризма смертников

  Из  намерения сместить внимание с гибели исполнителя атаки смертника в сторону ее агрессивно-насильственного характера, т. е. смерти других, часто ни в чем не повинных людей, возникло иное терминологическое обозначение терроризма смертников – гомицидальный бомбинг (homicide bombing). Данное понятие пришло из политической лексики. Первым представителем правительства США, употребившим это словосочетание, стал пресс-секретарь Белого дома Ари Флейшер. Двенадцатого апреля 2002 года он заклеймил этим термином утренний теракт в Иерусалиме того же дня, самоподрыв палестинской террористки на автобусной остановке на Джаффа Роад, у входа на открытый рынок Механе Ехуда (в результате которого шесть человек были убиты, 104 получили ранения[19]). После чего медиаструктуры «Fox New Channel» и «New York Post», обе принадлежащие корпорации «News Corporation», приняли данный термин как нормативный для языка журналистов при сообщениях об атаках смертников.

  Однако  словоупотребление данного термина не вышло за рамки политического дискурса правительства США и Израиля, а также отдельных корпораций средств массовой информации. В академической среде этот термин не прижился из-за его явного пропагандистского оттенка и содержащейся в нем односторонней этической и идеологической оценки феномена террористов-смертников.

  Столь же сомнительным термином в глазах ученых является понятие, общепринятое в противоположном лагере, среде  воинствующих исламистов.

  Как известно, сами сторонники и идеологи терроризма смертников именуют исполнителя подобных атак кораническим термином «шахид» (мученик), а саму операцию «истишхад» (акция самопожертвования) или «аль-амалиййат аль-истишхадиййа», что переводится как «мученическая операция»[20].

  Слово «шахид» происходит от глагола «гмахада», что означает «свидетельствовать». Согласно исламу шахид – это истинно верующий мусульманин, собственной жизнью и смертью свидетельствующий об искренности своей веры и преданности Аллаху и его Божественным установлениям. В исламе шахидом в основной массе случаев признается мусульманин, жертвующий своей жизнью во время сражения с неверными на поле боя или при других обстоятельствах во время участия в военном походе. Его смерть считается мученической и достойной высших наград от Бога в жизни потусторонней.

  Данное  понятие апеллирует к исключительно  исламской лексике с очевидным  намерением отмежевания религиозно мотивированных атак террористов-смертников от всяческих коннотаций с самоубийственными действиями, что открывает путь религиозно-нравственной легитимации терроризма смертников и превращения его в глазах радикально настроенных мусульман из запретного поступка (ислам строго осуждает самоубийство) в высшую форму героизма и самопожертвования. Предлагаемый термин идеологически нагружен не менее, чем противоположный ему по смыслу «гомицидальный бомбинг». Если второй полностью концентрирует внимание на криминальной стороне атаки смертника, то первый сводит весь смысл операции к самопожертвованию, оправдывающему агрессивные и безжалостные действия исполнителя атаки по отношению к противнику, под которым часто подразумевается гражданское население.

  Вполне  естественно, что помимо явной предвзятости такой терминологической фиксации феномена терроризма смертников, придающей ему однозначно положительную этическую оценку, термин «мученическая операция» грешит также неизбежной двусмысленностью, заключенной в нем.

  Он  предполагает, что исполнитель террористической операции в результате ее успешного выполнения обретает высокий статус шахида, т. е. исламского мученика. Обозначение, прилагаемое в данном случае к исполнителю атаки смертника, на самом деле имеет широкое поле значений. В исламе шахидом признается воин, муджахид (букв, участвующий в джихаде), погибший во время сражения «на пути Аллаха», даже если он был убит не на поле боя, а умер случайно или непреднамеренно от собственной же руки. Этот тип мученика называется «совершенным шахидом», поскольку он признается мучеником как в этом мире, так и в жизни последующей, после смерти, где получит заслуженную награду от Бога. Обычный погребальный обряд не совершается в честь павшего воина: его тело не омывают, не заворачивают в саван и перед ним не читают заупокойную молитву[21].

  Вторая  категория мучеников согласно традиции мусульман включает в себя ушедших  из жизни при особых обстоятельствах: тех, кто умер от чумы, кишечных болезней, утонул, был погребен под обвалившимся зданием, сгорел в огне, погиб при самообороне при нападении преступников, защищая себя, свое имущество, свою веру или свою семью. Также мученицами считаются женщины, умершие во время родов[22]. Всех этих людей объединяет то, что они умерли при необычных обстоятельствах, но не по причине участия в джихаде. Такие мученики называются шахидами жизни грядущей, поскольку их статус мученика признается только Аллахом. Погребальный обряд над телами таких шахидое совершается в том же порядке, что и в случае любого другого усопшего мусульманина.

  При этом считается, что  как в первом, так  и втором случае статус мученика не обретается по формальным признакам (недостаточно быть мусульманином и погибнуть при вышеуказанных обстоятельствах), но заслуживается искренней верой и поступками, предшествующими смерти: «Принятие Аллахом человека (в качестве шахида) в конечном счете зависит от его или ее состояния имана (веры), так же как от пути, которым он или она ответил на волю Аллаха в момент смерти. Пророк (мир ему и благословение) сказал: „Человек в жизни грядущей будет воскрешен в том состоянии, в котором он скончался“»[23]. Достоинством шахида в точном смысле награждает только Бог, единственно знающий все явное и тайное о человеке, его делах и помыслах. Скажем, если воин, погибший на поле боя, сражался не во имя Аллаха, но ради мирской славы, наживы, мести, чести своего племени и пр., вместо райских садов в Судный день он обретет лишь наказание адом[24].

  Учитывая  все сказанное  о слове «шахид» (мученик), стоит отметить расплывчатость термина «мученическая операция», исполнитель которой как духовно-психологический тип растворяется в массе других мусульман, как официально сражающихся на стороне армии какого-либо мусульманского государства в различных военных конфликтах (участие в которых может быть квалифицировано как джихад) или замешанных в экстремистских формах политической активности. Об этой проблематичной стороне термина наиболее красноречиво высказывается А. Могадам: «С точки зрения исполнителя – будь то радикально-исламистского или же более националистического по характеру – любой, кто умирает, сражаясь с израильским, американским или любым другим врагом-неверным, признается мучеником, будь он традиционный смертник (suicide attacker) с бомбой, прикрепленной к его телу, палестинец, пойманный в туннеле при попытке перевезти контрабандой оружие в секторе Газа, исламистский повстанец, гибнущий в перестрелке с американскими морскими пехотинцами в Фаллудже, или член саудовской Аль-Каиды, застреленный службами безопасности нефтяных королевств»[25]. Чем же тогда выделяется террорист-смертник из всего спектра прочих религиозно мотивированных экстремистов, также гибнущих по представлениям исламистов «мученической смертью»?

  Помимо  этого стоит также  заметить, что термин «мученическая операция»  принят в среде  мусульманских радикалов (исламистов), но подвергается критике  и отвергается  теми мусульманскими учеными, которые  не признают операций террористов-смертников в качестве дозволенных шариатом. В связи с этим, к примеру, стоит сослаться на официальное заявление Духовного Управления мусульман Республики Карелия от 2003 года, в котором содержится призыв к светским средствам массовой информации и чиновникам Российской Федерации перестать применять термин «шахид» в отношении террористов-смертников, оскорбляя тем самым чувства мусульман. Его употребление в связи с терактами объявляется кощунственным. В заявлении утверждается, что наделять званием «шахид» погибшего человека не имеет права никто кроме Аллаха и пророка Мухаммада и что исламская этика не допускает называть погибших людей «шахидами» в утвердительном тоне[26].

  Какова  терминология, утвердившаяся  в отношении феномена «мученических операций»  в русском языке? Можно констатировать тот факт, что наиболее устойчивым и популярным в России термином стал совершенно особый и уникальный аналог западных определений – «терроризм смертников»[27]. Уникален он смысловым объемом, который не совпадает в точности ни с одним из перечисленных нами выше понятий. При этом данный факт только придает ему ряд преимуществ.

  Русское слово «смертник», не имеющее точных синонимов в английском и арабском языках, означает «обреченный  на смерть». Оно включает в себя более широкое  поле смыслов и  не указывает на конкретную причину смерти –  результат ли это приведения в исполнение смертной казни, или гибели в бою с неравной силой противника, либо других обстоятельств. При этом внутреннее состояние смертника подразумевает готовность принять будущую смерть как активную (в случае героизма), так и пассивную, как ощущение неминуемой обреченности его судьбы к скорой смерти по приговору чужой воли. Понятие смертника более оценочно-нейтрально, оно не объявляет исполнителя террористической атаки ни мучеником, ни криминально мотивированным убийцей и, что важнее, не отождествляет его с обычным, «эгоистическим» самоубийцей[28]. Выбор правильного термина может иметь огромное значение, поскольку английские термины «суицидальный терроризм» или «суицидальная атака» изначально психологизируют наши представления о самом феномене терроризма смертников, мотивация, лежащая в основе которого, в подавляющем большинстве случаев не имеет ничего общего с привычными для нас суицидальными намерениями. Террорист-смертник сам обрекает себя на смерть, но его действия и мотивы значительно более укоренены в идеологическом и политическом сознании, культурной идентификации и вере в политическую или религиозную идею.

  Сам факт гибели исполнителя  в атаках смертников иногда вызывает недоумение, поскольку в некоторых случаях она вовсе не обязательна для успешности выполнения его миссии. Добровольная смерть исполнителя ставит его в положение жертвы и наводит на мысль о том, что подобная тактика может быть только оружием отчаявшихся людей, поставленных в невыносимые условия, при которых объятия смерти выглядят более привлекательно, чем обессмысленная жизнь, полная горестей и унижений. Но действительно ли желает собственной смерти исполнитель акции террористического самопожертвования? Если это так, то данное явление можно считать особой разновидностью «эгоистического» суицида. Между тем, оперируя общепринятым термином «суицидальный терроризм», западные ученые редко откровенно психологизируют феномен терроризма смертников, приравнивая исполнителей подобных атак к «эгоистическим» самоубийцам. Они используют его чаще всего формально, в смысле фиксации технической стороны террористической операции – сознательную гибель самого атакующего как ее важнейший элемент, отмечая при этом высокую значимость националистического и/или религиозного компонентов в комплексе мотивов террориста-смертника.

  К тому же такое словосочетание, как «атака террориста-смертника», способно зафиксировать  в терминологических  рамках максимально  широкое понимание террористических атак, где террорист сознательно расстается со своей жизнью с целью причинения максимального урона врагу. Такие атаки могут быть реализованы с помощью нескольких килограммов взрывчатки «пояса шахида», или же тонн взрывчатых веществ, заложенных в транспортном средстве (автомобиле, грузовике и др.), управляемом смертником, или же путем захвата воздушного судна и превращения его в орудие «камикадзе». Возможен еще один вид атаки смертника, который также может быть включен в объем понятия «терроризм смертников», – в виде безрассудного нападения на более многочисленного врага с одним автоматом в руках без надежды выжить. Однако эта форма «мученической операции» вызывает наибольшие дискуссии по поводу ее характера. Но здесь мы уже вторгаемся в новую тему, а именно проблему определения точного объема понятия «терроризм смертников».

Узкое и широкое определения  терроризма смертников

  Разобрав  вопрос о терминологических  нюансах, мы уже столкнулись  с тем, что феномен  смертников состоит  из различных форм террористических атак и партизанских действий, относимых к военным действиям малой интенсивности. Среди ученых не существует единого мнения по поводу того, что включает в себя понятие «терроризм смертников» (атаки смертников). Одна часть ученых придерживается узкого понимания этого понятия, другая – широкого.

  Классическими и наиболее цитируемыми  в научной литературе по терроризму смертников стали вторящие друг другу определения  израильских исследователей Боаза Ганора и  Иорама Швейцера. Первый из них определяет рассматриваемый нами феномен следующим образом: «…Атака смертника – это метод боевых действий, при котором само действие атаки зависит от смерти исполнителя. Это уникальная ситуация, в которой террорист полностью осознает, что, если он себя не убьет, его миссия не будет осуществлена. Он не может завершить миссию и остаться в живых в одно и то же время»[29].

  И. Швейцер столь  же однозначно выделяет ведущий признак, позволяющий отделить террористическую атаку смертника от близких форм экстремизма. Этот единственный признак заключается в том, гибнет ли исполнитель такой атаки в ее результате или нет. Он считает, что хотя в предыдущие исторические эпохи вплоть до XX века можно обнаружить множество прототипов феномена террористов-смертников (в деятельности иудейских сикариев Палестины I века, средневековой мусульманской секты ассасинов, антиколониальной борьбе в Азии XVIII века, а также арабских палестинских организаций и их коллег из левых экстремистских организаций XX в., совершавших крайне рискованные операции), все же современная его форма существенно отлична от своих предшественников тем, что не оставляет исполнителю никакого шанса на выживание. Она превращает террористов в «человеческие бомбы замедленного действия». В итоге суть «атаки смертника» он определяет так: «Насильственная (violent), политически мотивированная атака, совершаемая в предумышленном состоянии сознания лицом, которое взрывает себя вместе с избранной целью. Преднамеренная неминуемая смерть исполнителя есть предварительное условие успеха этой атаки»[30].