Нижегородский
Государственный Архитектурно-Строительный
Университет
Институт
экономики, управления и права.
ПОЛИТОЛОГИЯ
ВОЗНИКНОВЕНИЕ
И СТАНОВЛЕНИЕ РОССИЙСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ.
Преподаватель:
Ширшина Р. Р.
Выполнил:
Студент
гр. ПГС 600\1
Круглов
Н. В.
Нижний
Новгород 2011 г.
СОДЕРЖАНИЕ.
1.Введение
2.Население
3.Государственный
строй
4.Итоги
5.Список литературы
1.ВВЕДЕНИЕ.
Принимаясь
за исчисление войск, пришедших
с Агамемноном под Трою, греческий
поэт счёл нужным сделать такое
предисловие:
Ныне поведайте,
музы, живущие в сеных Олимпа:
Вы, божества, вездесущи
и знаете всё в поднебесной;
Мы ничего не
знаем; молву мы единую слышим;
- Вы мне поведайте,
кто и вожди и владыки данаев?
Всех же бойцов
рядовых не могу ни назвать,
ни исчислить,
Если б и десять
имел языков я, и десять гортаней,
Если б имел
неслабеющий голос и медные
перси.
Разве, небесные
музы, Кронида великого дщери,
Вы бы напомнили
всех приходивших под Трою
ахеян?
-Только вождей
корабельных и все корабли
я исчислю.
Приблизительно
так же, как Гомер, рассуждало
большинство историков старого
и нового времени. Ни сил,
Ни знаний человеческих не
хватило бы для того, чтобы
изобразить “всех рядовых бойцов”
в истории человечества. Поэтому
история должна ограничиться рассказом
об одних “вождях и владыках”. Личная
история вождей, их деяния и судьба, их
взаимные отношения – таково должно быть
содержание исторического рассказа. А
идеальной целью историка должно быть
– изобразить эти приключения “вождей”
с возможно большей живостью и драматичностью,
в возможно более совершенной художественной
форме. Но что же делать со всей остальной
безымянной массой людей, за которыми
не числиться никаких подвигов, которые
не оставили о себе никаких исторических
воспоминаний? Историки-рассказчики игнорировали
их вовсе, замечая иногда, в своё оправдание
или для успокоения читателей, что история
толпы сама собой уже отразится в биографии
героев как её лучших и наиболее ярких
представителей.
Не так
давно, однако же, появилось среди
историков направление, не предусмотренное
Гомером. Направление это решительно
утверждало, что истинный предмет
истории – не биографии “вождей”,
хотя бы известные нам в
малейших подробностях, а именно
жизнь народной массы, по-видимому,
вовсе нам не известная. Сторонники
нового направления прибавляя к этому,
что такая история, без собственных имён,
без событий, без сражений и войн, без дипломатических
хитростей и мирных трактатов, не только
не будет недостоверна, но что она, напротив,
будет несравненно достовернее той истории,
к которой нас приучали до сих пор историки-повествователи.
В доказательство они приводили то соображение,
что самая подробная личная история есть,
во-первых, самая сомнительная в сущности,
так как никакой свидетель-очевидец не
может ни видеть, ни запомнить, ни передать
безошибочно всех подробностей жизни
известного лица или всех частностей данного
события; во-вторых, что такая история
будет совершенно анекдотична и случайна,
так как существование и деятельность
личности зависит от тысячи мелких и случайных
причин. Наоборот, история народной массы,
утверждали они, будет, заключать в себе
только одно существенное и неизменное;
затем, такую историю можно будет изучать
более точным научным методом: методом
наблюдения массовых явлений, т. е. статистическим;
наконец, в силу такого своего содержания
и метода история народной массы даст
нам возможность впервые понять причины
и смысл исторических явлений; т. о. история
перестаёт быть предметом простой любознательности,
пёстрым сборником “дней прошедших анекдотов”
– и сделается предметом, способным возбудить
научный интерес и принести практическую
пользу.
В сравнительно
короткое время новое направление
завоевало себе почти всеобщее
признание. История “событий”
отошла на второй план перед
историей “быта” – учреждений
и нравов. Изучение внешней истории
(или т. н. прагматической, политической)
должно было уступить место
изучению внутренней (бытовой, культурной).
Таков общий
смысл переворота, совершившегося
в наших исторических понятиях.
“Культурная история” составляет
предмет занятий, или по крайней
мере, стремление большинства историков
нашего времени. Но согласие
между ними очень скоро кончается,
как только речь заходит о том, что должно
составлять содержание культурной истории
и с какой целью её стоит изучать. Относительно
содержания среди историков господствует
разногласие. Одни готовы считать предметом
истории – развитие государства, другие
– развитие социальных отношений, третьи
– экономическое развитие. Ещё недавно
в основу исторического процесса историки
ставили развитие духовного начала; в
наше время всё больше распространяется
противоположное мнение, по которому всё
развитие истории сводится к развитию
материальных потребностей. Оба эти представляются,
однако, одинаково односторонними, и спор
о первенстве того или иного элемента
истории кажется тоже не особенно плодотворным.
Необходимо, конечно, отличать более простые
явления общественного развития о более
сложных; но попытки свести все перечисленные
стороны исторической эволюции к какой-либо
одной я считаю безнадёжными. Если где-нибудь
можно различать простое и сложное, то
это не в разных сторонах человеческой
природы, а в различных ступенях её развития.
В этом последнем смысле развитие каждой
стороны исторической жизни начинается
с простого и заканчивается сложным. Чем
ближе к началу исторического процесса,
тем элементарней проявление различных
сторон человеческой жизни – материальной
и духовной – и тем теснее эти стороны
связаны друг с другом. Чем дольше развивается
процесс, тем более различные стороны
процесса выделяются и тем сложнее становятся
продукты их взаимодействия.
История может
возбудить научный интерес и
принести практическую пользу. Оба
этих побуждения для занятия
историей – и научный интерес,
и практическая польза – одинаково
уместны и законы. Но не надо
забывать, что это – два различных
побуждения. Там, где учёный спрашивает
о причине явления, – практический
деятель спрашивает о цели, вызвавшей
это явление к жизни. Первый, ставя вопрос
“почему”, – стремится к установлению
закономерности исторического процесса.
Второй, со своим вопросом “зачем”, –
старается постигнуть его целесообразность.
Первый ищет в истории только причинной
связи явлений; второй добивается их смысла.
И если первый никоим образом не может
признать историческое явление беспричинным,
то второй должен будет признать это явление
бессмысленным. Там, где первый ограничится
спокойным наблюдением фактов и удовлетворится
открытием их внутреннего отношения, –
там второй постарается вмешаться в ход
событий и установить между ними то отношение,
какое ему желательно. Одним словом, первый
поставит своей целью изучение, второй
– творчество; один откроет законы исторической
науки, а другой установит правила политического
искусства.
Во всём
этом параллелизме нет ничего
неправильного и незаконного.
Наука и искусство всегда и
везде существовали рядом, не
мешая друг другу и не врываясь
в сферу взаимной деятельности.
Искусство нуждается в науке:
в данном случае, политическое
искусство нуждается в законах
политической науки, без знания
которых не могут быть установлены
его правила. Возьмём последовательность
различных форм государственного
устройства. Из античной жизни
известно, что за патриархальной
монархией следует господство
аристократии, затем идёт демократизация
государственного строя, кончающаяся
господством черни и возвращением
к новой форме монархии. Этот
общий результат мы должны
анализировать дальше, что бы
выделить отдельные, создавшие
его факторы. Может оказаться,
что и выделенные факторы будут
не простыми элементами, а сложными
равнодействующими более элементарных
сил. Мы остановимся в этом анализе тогда,
когда дойдём до элементов, известных
нам из соседней области знания, т. е. когда
увидим, что явления исторического процесса
находят объяснение в психологии и вместе
с последней опираются на всё здание закономерности
более простых явлений мира – физических,
химических или физиологических.
2.НАСЕЛЕНИЕ.
От количества
населения в стране зависит
степень экономического развития
данной страны. Чем гуще населена
данная местность, тем больше
труда может проявить население, тем лучше
оно может распределить между собой этот
труд, тем больше оно может накопить сбережений,
необходимых для того, чтобы создать или
улучшить орудия и с их помощью извлечь
из наименьшего количества труда наибольшую
пользу.
Связь тут
взаимная. Если рост населения заставляет
искать население новые формы экономической
деятельности, то и новые формы экономической
деятельности могут вызвать рост населения.
Все современные
высокоразвитые страны или районы достаточно
плотно заселены: Европа, США, юг Канады,
Япония. А плотно населённые страны
Юго-Западной Азии после освобождения
от колониального гнёта и феодальных отношений
активно развиваются.
Мальтус написал
свою знаменитую книгу (1798), в
которой слагал всю вину нищеты
рабочего класса на него самого
– на его непредусмотрительное
размножение, – и доказывал,
что население растёт гораздо
быстрее, чем увеличиваются средства
существования, – в силу неизбежного
закона природы.
Присмотревшись
к фактам, экономисты скоро нашли,
что теория Мальтуса основана
на слишком отвлечённом расчёте.
Оказалось, что поскольку она
верна, она не предусматривает
закона развития населения во
все времена и у всех народов, а только
частное наблюдение над размножением
одного рабочего класса при условиях современного
капиталистического строя. Приспособление
населения к средствам существования
совершалось гораздо тоньше и сложнее,
чем полагал Мальтус. В действительности
излишек населения не истреблялся “пересекающими
средствами” вроде голодной смерти людей,
не нашедшим себе места на жизненном пиру.
Против такого излишка скорее действовали
“предупреждающие средства”, т.е. уменьшение
количества браков и количества рождений,
как только экономические условия становились
неблагоприятными (как сейчас в России).
Наконец, что всего важнее, было сделано
биологическое наблюдение, в силу которого
увеличение благосостояния и развитие
индивидуальности неизменно ведёт за
собой ослабление производственной силы
и приостановку роста населения: типичный
пример – Западная Европа.
3.ГОСУДАРСТВЕЕНЫЙ
СТРОЙ.
Изучая культуру
любого западно-европейского государства,
мы должны были бы от экономического строя
перейти сперва к социальной культуре,
а затем уже к государственной организации.
Относительно России будет удобней принять
обратный порядок, т. е. с развитием государственности
познакомится раньше, чем с развитием
социального строя.
Дело в
том, что у нас государство
имело огромное влияние на
общественную организацию, тогда
как на Западе общественная
организация обусловила государственный
строй. Европейское общество строилось,
так сказать, изнутри, органически, от
низших этажей к высшим. Фундамент
этой исторической постройки – крестьянство
– сложился в главных чертах уже во время
народных переселений VII – VIII столетий.
Затем, на этом фундаменте был надстроен
в средние века второй этаж европейской
феодальной аристократии, сильной своим
крепостным крестьянством. Наконец, только
к новому времени, путём упорной борьбы
с этим вторым общественным слоем, путём
отдельных мелких побед над правами и
привилегиями частных лиц, сословий, провинций,
выдвинулось сильное государство, постепенно
и медленно расширявшее границы своего
ведения. У нас исторический процесс шёл
как раз обратным путём – сверху вниз.
Русское государство
оказалось сильнее общества потому,
что развитие материальных интересов
не успело ещё сплотить общество
в прочные общественные группы,
какие давно сложились на Западе
под влиянием ожесточённой экономической
борьбы. Но это только половина
ответа. Русская государственная
организация сложилась раньше, чем
мог создать её процесс этого
внутреннего роста сам по себе.
Она была вызвана к жизни
внешними потребностями, насущными
и неотложными: потребностями
защиты и самосохранения. Россия
была сильной, когда у неё был противник
– при Петре I, во времена СССР и когда
была централизованная политика на противостояние
этому противнику. Как только не стало
противника – не стало и сильной России.
Материальные
средства государства, его экономическое
развитие так и остались незначительными,
но государственные потребности
росли вне всякой пропорции
с этими материальными средствами.
Несомненно, стало быть, что сильное
русское государство было продуктом
экономической недоразвитости.
4.ИТОГИ.
Делая наблюдения
над русской демографией, экономическим,
политическим и социальным строем, мы
постоянно встречаемся с некоторыми общими
чертами, проходящими красной нитью через
весь русский исторический процесс и сообщающими
разным сторонам этого процесса единообразный
характер.
Начав с
наблюдений над количественным и
качественным составом русского населения,
приходим к заключению, что в том и другом
отношении Россия представляет большую
разницу в сравнении с Западной Европой.
По степени заселённости она далеко отстала
от Запада и стоит на такой точке, которая
много веков тому назад пройдена Западной
Европой, и притом вопрос, способна ли
Россия по местным условиям когда-либо
достигнуть плотности населения, подобной
Западу, – остаётся открытым. Размещение
русского населения по всей русской территории
совершался в течении всей истории России,
затянулось до нашего времени и до сих
пор не пришло в соответствие с естественными
условиями почвы климата. Наконец, в этнографическом
отношении, точно также через всю историю
шёл процесс слияния и ассимиляции различных
племенных элементов, до сих пор не закончившийся.
Перейдя затем к экономическому развитию
русского населения, мы должны были вывести,
что и это развитие совершалось медленно
и достигло сравнительно небольшой степени.
Так видно, что через всю историю России
проходит процесс эксплуатации природных
богатств страны, – земледельческая культура
развивается, исключая центр, очень поздно,
ограничивается расхищением природных
почвенных сил и стоит до сих пор на очень
низком уровне развития. Промышленность
старой России носила по преимуществу
домашний характер; крупная же капиталистическая
промышленность искусственно была создана
государством и долго не могла находиться
без усиленного покровительства. Экономической
неразвитости страны соответствовало,
до последнего времени, плохое состояние
сообщений. Разобщённость различных частей
России вела за собой сокращение внутреннего
рынка. Внутренняя торговля носила при
этих условиях совершенно элементарный
– караванный и ярмарочный характер. Внешняя
торговля России отличалась пассивностью
и находилась преимущественно в руках
иностранцев, нуждавшихся в русских товарах.
Капитал был редок, и пользование им, при
медленности обмена и величине риска,
оплачивалось чрезвычайно высоким процентом.
Слабое развитие промышленной жизни препятствовало
развитию кредита, а неблагоприятные условия
кредита, в свою очередь, мешали развитию
промышленных предприятий и поддерживали
на очень высоком уровне норму предпринимательской
прибыли. Кредитные учреждения возникли
недавно, благодаря правительственному
почину, частный же почин в этом деле принадлежит
только нашему времени.