Культура и цивилзация

Распространенным в XIX в. стало понимание цивилизации  через количественное накопление тех  факторов, которые возвышают цивилизованное общество над доцивилизованным. Этот подход восходит к Л. Моргану. В качестве цивилизационного рубежа выделяются повышение  продуктивности хозяйства, дальнейшее разделение труда, социальное расслоение, развитие ремесла, торговли (появление  купцов и денег), образование городов, монументальное строительство, письменность и т.д. В качестве важнейшего общего проявления цивилизованности называют обычно социальное расслоение и формирование классовых отношений, которым сопутствует частная собственность, а также государство.

Ф. Энгельс вслед за Морганом представлял цивилизацию как  ступень в развитии общества, следующую  за дикостью и варварством. Цивилизация  рассматривалась как длительный период социального развития отдельных  народов и мира в целом, характер которого определяется господствующими  производственными отношениями.

Ф. Гизо, французский историк, одним из первых предпринял попытку  разрешить противоречие между идеей  прогресса единого рода человеческого  и многообразием обнаруженного  историко-этнографического материала, заложил основы этноисторической концепции  цивилизации, предполагая, что существуют как локальные цивилизации, так  и те, которые обеспечивают прогресс человеческого общества в целом.

Впоследствии немецкий мыслитель О. Шпенглер в своей  знаменитой книге «Закат Европы» (1916) противопоставил культуру цивилизации, отрицая единство и преемственность  в развитии человеческой культуры, целостность исторического прогресса. Шпенглер уверял, что любая культура, достигнув зрелости, приходит в упадок, а это неизбежно ведет к  крушению общества, которому она принадлежит. Западные общества и их культура уже  пережили точку своего наивысшего расцвета и находятся на последней стадии упадка. В период зарождения культуры преобладающее значение имели мифы, религия. Период зрелости связан с построением  философских систем, развитием науки, искусства. Последний этап характеризуется  усилением индивидуализма, распространением философских систем, развитием науки. Эту стадию Шпенглер и назвал цивилизацией, которая знаменует собой переход  от творчества к повторению, от уникальности ценностей к массовому производству. Именно со стадией цивилизации он связывал закат Европы, предчувствие надвигающегося кризиса: бездуховности, грубого практицизма, культа потребительства. С идеями Шпенглера перекликались взгляды части русских мыслителей XIX-XX в.

В России появление понятия  «цивилизация» относится к XIX в. и  связано с проблемой исторической судьбы русского народа. С первого  «Философического письма» П. Чаадаева начался спор между западниками  и славянофилами о месте России в мировом сообществе. Западники  однозначно отождествляли цивилизацию  вообще с западноевропейской цивилизацией. Славянофилы подчеркивали национальное своеобразие России и тот факт, что России исторически не по пути с Европой. Большое значение в  этом споре имела теория культурно-исторических типов Н. Данилевского, изложенная в  книге «Россия и Европа» (1868), во многом предвосхитившая идеи Шпенглера. Общечеловеческая культура и цивилизация, по мнению Данилевского, никогда не существовали и не имеют будущего. Прогресс не составляет исключительной привилегии Запада или Европы, а  застой – Востока и Азии. Каждая культура, подобно живому организму, имеет свою судьбу, период отдельной  цивилизации длителен, но не бесконечен.

Противопоставление понятий  «культура» и «цивилизация» продолжил  Н. Бердяев. Культура, в его представлении, заражена пороком цивилизации. Цивилизация  рассматривалась им как сфера  действия масс, выражала рост производительных сил, господство «экономического реализма», под которым подразумевалось  материалистическое понимание истории.

В русской философии  и культуре (Г. Сковорода, Л. Толстой, В. Соловьев) предметом острой и постоянной критики были негативные стороны  развития цивилизации – односторонность  материально-технического прогресса, утрата цельности личности, вред, наносимый  природе. Процесс становления мировой  цивилизации рассматривался как  одна из важнейших предпосылок и  следствие перехода развитых стран  Европы к капитализму (XVI-XVIII вв.).

Последователем О. Шпенглера  в изучении отдельных цивилизаций  стал А. Тойнби. Он также считал цивилизацию  концом культуры и характеризовал ее как ограниченную во времени и  пространстве культурно-историческую систему, отличающуюся относительным  единством духовной общественно-политической и хозяйственной жизни. Каждая цивилизация  живет до тех пор, пока она в  состоянии давать ответы на «вызов»  исторической ситуации, однако, когда  общество не в состоянии дать ответ  и прибегает к силе оружия, цивилизация  заканчивает свой путь и приходит ее гибель.

В XX столетии своеобразное восприятие процесса цивилизации дает американский социолог О. Тоффлер в  книге «Третья волна». Исторический процесс развития цивилизации проходит ряд этапов, которые подобно волнам накатываются, сталкиваются друг с  другом, порождая противоречия и социальные трудности. Три волны рассматриваются  как исторические типы цивилизаций  – аграрной до XVII-XVIII в., индустриальной с эпохи возникновения промышленных революций и нового типа цивилизации, характеризующейся индивидуальным гуманизмом и открывающей широчайшие возможности для проявления творческих способностей, заложенных в человеке. Возрождение цивилизации произойдет в результате становления постиндустриального, информационного общества, для которого характерны высочайшая индивидуализация экономической, социальной, духовной сферы, а также способность к инновациям – быстроте происходящих в обществе изменений. Основой новой системы  ценностей в таком обществе будет  гуманизм. Данный подход является примером оптимистического восприятия процесса цивилизации.

Испанский философ Х. Ортега-и-Гассет, один из крупнейших мыслителей XX в., отвергал идеи Шпенглера, противопоставляющие  культуру и цивилизацию. В книге  «Восстание масс» он рассматривал преемственность  в развитии культуры и цивилизации  в качестве универсального закона истории. Поэтому все культурные достижения, накопленные европейскими народами в прошлом, должны быть сохранены ими в настоящем и будущем. Кризис, охвативший Европу в начале XX в., не означает завершения европейской культурной традиции. Он свидетельствует не о «закате Европы», а о необходимости для нее нового исторического возрождения. Понятием «Европа» Ортега-и-Гассет объединяет все те регионы, которые в своем развитии усвоили плоды европейской культурной традиции. Кризис цивилизации и культуры он видит в наступлении «массовой культуры» общества. «Массовый человек» лишен индивидуальности, духовности, нравственности. Безликая, агрессивная масса превращается в разрушителя культуры. «Массовому обществу» противопоставляется элита, отличающаяся умственным и нравственным совершенством, исторической инициативой, способностью выполнять общенациональные и общечеловеческие задачи. Возрождение цивилизации и культуры Ортега-и-Гассет связывает с повышающейся ролью и значением культурной элиты.

В современной отечественной  культурологии можно выделить два  основных направления в вопросе  о соотношении понятий «культура» и «цивилизация». Так, Э. Маркарян, относя культуру к специфическому способу  человеческой деятельности, определяет цивилизацию как стадию развития культуры, характерными чертами которой  являются: образование классов, государства, процессы урбанизации, возникновение  письменности.

Другое понимание соотношения  культуры и цивилизации характерно для В. Межуева, Э. Баллера, Н. Злобина  и др. Культуру они рассматривают  как процесс творческой деятельности личности, как творческое начало исторического  процесса, а цивилизацию – как  форму организации социальной жизни, создающей предпосылки для функционирования культуры. Отсюда противоречие культуры и цивилизации – творческого  процесса и формы организации.

Таким образом, понятия  «цивилизация» и «культура» отличаются сложностью и многозначностью. Нам  представляется более правильным считать эти понятия взаимодополняющими. Если культура характеризует человека, меру его развития, способы самовыражения в различных видах деятельности, то понятие «цивилизация» определяет социальное бытие самой культуры. Современная мировая цивилизация не исходный пункт, а результат сложной и длительной эволюции первоначально отдельных, локальных цивилизаций, в том числе и тех, которые были затем разрушены, уничтожены более сильными.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

АНАЛИЗ  ФИЛОСОФСКОГО ТЕКСТА

Для анализа текста я выбрала сказку Вольтера «Белое и черное» из сборника «Философские повести».

Для начала немного информации о  самом философе, дабы было более  понятно, в каком направлении  он мыслил.

Вольтер (настоящее имя Вольтера - Мари Франсуа Аруэ, Arouet) (1694-1778) — французский писатель и философ-просветитель эпохиПросвещения, деист, иностранный почетный член Петербургской АН (1746).

Вольтер сыграл значительную роль в развитии мировой, в т. ч. русской, философской  мысли, в идейной подготовке Французской  революции кон. 18 в. С именем Вольтера связано распространение в России т. н. вольтерьянства (дух свободомыслия, пафос ниспровержения авторитетов, ирония). Поддерживал дружеские отношения  в Дмитрием Алексеевичем Голицыным, представителем рода Голицыных.

Вольтер родился 21 ноября 1694, Париж. Скончался 30 мая 1778, там же).  Его творчество, подрывавшее авторитет абсолютной монархии и феодально-клерикального мировоззрения, сыграло большую роль в подготовке умов к Великой Французской революции. Оно способствовало также формированию нового типа личности, активной, предприимчивой, принимающей на себя ответственность за свою судьбу и сознательно стремящейся к собственному и общественному благосостоянию.

 

 

 

 

Отрывок из сказки «Белое и черное»

Его кладут на кровать. Первое, что он видит, – это Топаз и Эбен, стоящие по обе стороны от его смертного одра. Удивление его столь велико, что к нему возвращаются силы.

– Ах, жестокие, – восклицает он, – почему вы меня покинули! Останьтесь вы с бедным Рустаном, и, может, принцесса Кашмира была бы сейчас жива!

– Я с вами не расставался ни на минуту, – говорит Топаз.

– Я все время был рядом с вами, – говорит Эбен.

– Ах, зачем вы это говорите? Можно ли надругаться над умирающим? – отвечает Рустан еле слышно.

– Я говорю сущую правду, – продолжает Топаз, – вы знали, что я никогда не одобрял этого злосчастного путешествия, ужасные последствия которого я предвидел. Это я был орлом, который бился с коршуном и потерял при этом перья, я был слоном, который унес кладь, чтобы вынудить вас вернуться на родину, я был полосатым ослом, который против вашей воли вез вас назад, к отцу, это я увел лошадей, я создал поток, который преградил вам путь, я возвел гору, которая закрыла перед вами дорогу, ведущую к гибели, я был лекарем, который прописал вам воздух родины, я был сорокой, которая кричала, чтобы вы не дрались.

– А я, – сказал Эбен, – был тем коршуном, который ощипал орла, носорогом, который напал на слона, детиной, который колотил полосатого осла, торговцем, который дал вам верблюдов, дабы вы поспешили к гибели, я построил мост, по которому вы переправились через поток, я прорыл туннель, через который вы прошли, я был врачом, который старался приободрить вас, вороном, который призывал вас драться.

– Увы! Вспомни предсказания оракулов, – сказал Топаз:-Ежели ты поедешь на восток, ты приедешь на запад.

– Верно, – сказал Эбен, – здесь мертвецов хоронят лицом на запад: предсказание было совершенно ясным, почему ты не понял его? Ты владел сокровищем, но и не владел, ибо твой алмаз был фальшивым, и ты этого не знал. Ты победитель, и вот ты умираешь. Ты Рустан, и ты перестаешь им быть: все исполнилось.

Пока Эбен так  говорил, за плечами Топаза выросли  четыре белых крыла, а за его плечами  четыре черных.

– Что я вижу? – вскричал Рустан.

Топаз и Эбен ответили хором:

– Ты видишь двух своих гениев.

– Эх, господа, – сказал им несчастный Рустан, – зачем вы вмешивались не в свое дело? Да и к чему два гения одному человеку?

– Таков закон, – ответил Топаз, – каждый человек имеет по два гения, первым сказал об этом Платон, другие это подтвердили, теперь ты видишь сам, что это совершенно справедливо, я, говорящий сейчас с тобой, я твой добрый гений, и моей обязанностью было заботиться о тебе до последнего твоего вздоха, что я и выполнял.

– Но, – возразил умирающий, – если ты был обязан мне служить, значит, я по природе превосхожу тебя, и потом, как ты смеешь говорить, что ты мой добрый гений, раз ты не помешал мне совершить все то, что я совершил, а теперь позволяешь мне и моей возлюбленной умереть жалкой смертью?

– Увы! Такова твоя судьба, – сказал Топаз.

– Если все зависит от судьбы, – возразил умирающий, – для чего же тогда нужен добрый гений? А раз у тебя, Эбен, крылья черные, стало быть, ты мой злой гений?

– Именно так, – ответил Эбен.

– Так, значит, ты был злым гением и у моей принцессы?

– Нет, у нее имелся свой собственный, а я просто неплохо ему помог.

– Ах, проклятый Эбен, но раз ты такой злой, то как ты можешь вместе с Топазом служить одному и тому же хозяину? Вы должны происходить от двух разных начал, одно из которых – добро по своей природе, а другое – зло.

– Гут нет такой зависимости, – отозвался Эбен, – все гораздо сложнее.

– Не может быть, чтобы милосердное существо создало столь ужасного гения, – вновь заговорил умирающий.

– Возможно или невозможно, это так, – ответил Эбен.

– Ах, мой бедный друг, – сказал Топаз, – разве ты не видишь, что этот хитрец и мошенник еще пытается спорить с тобой, чтобы нарочно взволновать тебя и приблизить твой смертный час?

– Оставь меня, – промолвил опечаленный Рустан, – чем ты лучше его? Он хотя бы признается, что желал мне зла, а ты притязал меня защищать, а на самом деле ничем мне не помог.

– Мне очень жаль, – ответил добрый гений.

– Мне тоже, – сказал умирающий. – Во всем этом есть что-то такое, чего я никак не могу понять.

– И я тоже, – вздохнул несчастный добрый гений.

– Наверное, скоро все объяснится, – сказал Рустан.

– Посмотрим, – сказал Топаз.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Мораль этой небольшой, но удивительной сказки представлена именно в этом отрывке. Вольтер сам  лично, даже не особо завуалировано, донес до нас эту мысль. Смысл  всей повести в том, что у каждого  человека есть два гения, как говорит  нам автор.

Интерпретировать можно  по разному: два начала человека, добро  и зло, ангел и демон, белое  и черное наконец, не зря же сказка имеет такое название.

Тема добра и зла  вечная. Это риторический вопрос, который  актуален всегда.

Вольтер умело через  разного рода персонажей показывает, как добро и зло ведет ежесекундную борьбу.