Культура русского средневековья

Брянская Государственная инженерно-технологическая академия

Кафедра философии, истории и социологии

Контрольная работа № 1

по культурологии

на тему: «Культура русского средневековья»

студентки СФ группы ПГС-204 з/о уск

Романченко А.И.

шифр – 07-8.288

Преподаватель: доцент Шендрик Любовь Васильевна

Брянск 2009

Содержание:

1. Культурное наследие язычества: древняя    Русь………………………..………..3

2. Христианство как культурно-исторический выбор………………………….10

3. Культура московского царства…………………………………………………….……16

4. Список литературы…………………………………...……………………………………....23

1 Культурное наследие язычества: древняя Русь.

Период язычества восточно-славянских племен не входит в историю культуры. Скорее это предыстория русской культуры, некое ее исходное состояние, которое продолжалось и могло продолжаться еще весьма длительное время, не претерпевая существенных изменений, не переживая сколько-нибудь значительных событий.

Центральное место в культуре этого периода занимала языческая религия. Религиозные взгляды древних славян отражали мировоззрение наших предков. Они развивались, усложнялись, не отличаясь значительно от аналогичного развития религий других народов. Человек жил в мифологической картине мира. В центре ее находилась природа, к которой приспосабливался коллектив.

Славянская мифология вообще и русская в частности очень архаичны и во многом восходят непосредственно к праиндоевропейским корням. Так, культу Перуна-громовержца, богини плодородия Мокоши (Макоши), подземного змея Белеса (Волоса), покровительствовавшего урожаю, охоте, скотоводству, Стрибога — бога ветра и др. есть аналогии в мифологиях почти всех индоевропейских пародов. Однако есть большая разница между, например, древнегреческим Зевсом и Перуном, хотя оба громовержцы: функции Перуна гораздо проще и примитивнее, нежели у хозяина Олимпа или римского Юпитера. В то же время восточно-славянский верховный бог одновременно является еще и богом войны, в то время как в античной мифологии предусматривается отдельное божество (Арес или Марс).

Ко всему прочему, восточно-славянские боги в отличие от античных не вполне антропоморфны, а нередко и прямо зооморфны или тождественны самим проявлениям стихий; если Перун и Мокошь представлялись в человеческом образе (воин в шлеме и пряха), то это явно не относилось к Велесу (который представляется не только Змеем, но и другими зверями — волком, медведем, а еще чаще оборотнем, меняющим свой облик). Совсем неясно, как виделись древним славянам Хоре и Семаргл — божества, скорее всего, иранского происхождения. Хоре (ср. англ. Horse), как полагают, являлся небесным Конем; некоторые исследователи полагают, что Семаргл (родственный гигантской птице Симург, почитавшейся в древней Персии) был семиглав, как дракон, или похож на грифона (крылатого пса). Трудно судить о том, насколько очеловечены были Стрибог (бог, простирающий свои силы в пространстве, т.е. божество ветров) и Дажьбог (бог дающий, в том числе свет и тепло) или покровитель огня Сварог (бог неба, отец Дажьбога), или приапический Ярило, покровительствовавший производительной силе (по-видимому, связанный с фаллическими культами и изображениями и сопровождаемый оргиастическим культом). Див, божество, скорее всего, тюркского происхождения, возможно, общее с половцами, виделся как мифическая птица, окликающая беду. Все это свидетельствовало о том, что славянская мифология — во всяком случае во внешних чертах своей образности — была ближе к древневосточной мифологии (иранской, хеттской, египетской и др.), нежели к полностью антропоморфной античной, и была во всех отношениях менее развитой и отрефлектированной, чем германо-скандинавская, кельтская или, например, индийская.

Языческая мифология восточных славян была еще крайне несистематизированной, расплывчатой, неустойчивой; их функции часто переплетались между собой и многократно дублировали друг друга. Например, культ солнца так или иначе ассоциировался и с Хорсом (солнце-светило), и с Дажьбогом (тепло, поддержание жизни), и со Сварогом (небесный свет и огонь), и с Ярилой, воплощавшим жар весеннего возрождения природы и любовной страсти, зачатия, плодородия, и с Купалой (божеством летнего солнцестояния), и с Колядой (божеством зимнего поворота солнца на весну). Плодородие природы связывалось с властью не только Ярилы и Куиалы, но и Мокоши, Велеса, Дажьбога, возможно, Семаргла. Семью и брак оберегали, кроме Мокоши, первопредок (пращур) Чур, Род и Рожаницы — Лада и Леля (Лель).

Все эти представители так называемой высшей мифологии славян (верховные божества, олицетворяющие важнейшие природные, космические стихии) находятся между собой в совершенно неопределенных отношениях. Неясны их семейные и родственные узы; не очень попятно распределение между ними функций; практически неизвестны никакие мифологические сюжеты с участием славянских языческих божеств, и о многих из них исследователям приходится лишь догадываться, апеллируя к археологическим, лингвистическим данным или к мифологической компаративистике. Только в отдельных случаях удается реконструировать условный мифологический сюжет — вроде основного мифа о громовержце-змееборце, высвечивающего в соперничестве Перуна и Велеса из-за жены Перуна Мокоши или обладания стадом небесных коров, которые Велес украл у Перуна (ср. борьба Зевса со змеем Тифоном или христианское «представление о сражении св. Георгия Победоносца о Змие»).

Славянская мифология существовала не столько в вербализованном виде, т.е. в форме сказаний, эпических песен, космогонических повествований, словесного искусства и предфилософии, сколько жила практически — в обрядах и ритуалах, в образе жизни, в первобытной магии, в действиях и поступках людей, в природном календаре. Славянская мифология была аморфной дорефлексивной стихией и потому была самой жизнью, а не способом ее понимания, осмысления, объяснения — в сознании людей, в отражающих его текстах.

Гораздо более важную роль, чем высшая мифология, в жизни древних славян (и не только славян) играла низшая мифология, буквально везде окружавшая человека — дома, в лесу, у реки или озера, в поле, на болоте и т.д. Это домовые, лешие, водяные, полевые, русалки, вилы, кикиморы, банники, навьи и берегини, мары и моры, лихорадки и т.п. Одни из них покровительствуют человеку, оберегают его (домашние духи во главе с домовым, вилы, берегини), другие же, как правило, вредят или губят (водяные, лешие, русалки, мары и моры, лихорадки и др.), насылая болезни, заманивая в непроходимую чащу или болото, «заблуждая» человека — в прямом и переносном смысле. Однако более всего всех представителей низшей мифологии характеризует их амбивалентность по отношению к человеку: если их рассердить, обидеть, задеть, то они мстительны и враждебны, если же их задобрить, упросить, принести им жертвы, они становятся добродушными, отзывчивыми, помогают человеку или, по крайней мере, не вредят ему.

Человек может поладить с кикиморой, угощая ее папоротником, заговаривая, хваля и благодаря ее, и она становится помощницей по дому: ухаживает за малыми детьми, помогает по хозяйству, прядет по ночам, перемывает посуду; если же хозяйка нерадива, ленива, кикимора вредит, пугает, щекочет. Можно уберечься от злых навий, приглашая их помыться в бане или оставляя для них пищу. При хорошем отношении к человеку леший или водяной могут открыть ему клады, указать на лучшие места охоты и рыбалки, вывести из лесной чащи, оградить от опасного омута. В других же случаях духи леса, реки, болота безжалостны к оказавшимся в их владениях людям — они их заманивают, топят, заводят в непроходимую глушь, из которой невозможно выбраться. Самое же характерное для низших сверхъестественных сил, окружающих человека и наполняющих его жизнь, — это забавы и проказы, которым они предаются, развлекаясь, причем часто не со зла, а в шутку.

Так, даже покровитель дома — дедушка-домовой спрятать какую-нибудь нужную вещь и долго ее не отдавать, шуметь и стучать по ночам, пугая жильцов, мучить домашних животных (кроме собаки и козла), заплетать лошадям гриву в колтун или вгонять их в мыло, душить спящих во сне, наваливаясь на них, и даже привести дом и его хозяина к разорению. В. Даль замечал, что домовой не только дух-хранитель, но и обидчик дома. Поэтому домового, как и остальных «духов повседневности», нужно ублажать: кормить (оставляя хлеб и соль, горшок каши, молоко, табак), заговаривать. Амбивалентность домового проявляется и в его способности косвенно предсказать счастливые и несчастливые события (стоны, оханья, прыжки, песни, прикосновение ночью мохнатой и теплой лапой – к добру либо голой, холодной — к несчастью).

Простейшей, доступной формой взаимодействия с силами низшего порядка была первобытная магия, к которой прибегал практически каждый взрослый житель Русской земли; хотя в каждом селении были свои «профессионалы» — ведьмы и колдуны, знахари, ворожеи, специализировавшиеся на заговорах, заклятиях, призываниях и предупреждениях, насыланиях этих сил и ограждении от них. Таким образом, человеку принадлежала в известной мере активная роль во взаимоотношениях со сверхъестественными существами славянской мифологии (своего рода «обратная связь» с трансцендентным).

Другая форма такой повседневной связи древних славян с потусторонними силами — широко распространенный и мощно укорененный в их менталитете культ предков, которые считались покровителями рода. Постоянная забота о покойниках, их поминовение, кормление, согревание (долго сохранявшийся обычай «греть покойников»), призывание в помощь или ради заступничества перед другими сверхъестественными силами («чурание»), неукоснительная опора на заветные традиции — это одна сторона постоянной и непосредственной связи мира живых с загробным миром.

Однако у древнеславянского культа мертвых была и другая, оборотная, темная сторона: существовал культ «заложных покойников», т.е. страх перед людьми, умершими неестественной смертью, до своего срока (утопленники, опойцы, умершие насильственной смертью, самоубийцы и т.д.). Эти мертвецы умерли неокончательно, становясь русалками, упырями, оборотнями и другими страшилищами, живущими и действующими одновременно в обоих мирах — «этом» и «том». Эти «живые мертвецы», возвращаясь в мир живых, мстят им за свою преждевременную смерть, принося болезни, смерть, различные несчастья. По-видимому, существовали опасения, что и обычные покойники могут вернуться в свой дом, к родственникам, поселяя среди них страх и ужас, угрозу преждевременной смерти (покойники приходят для того, чтобы кого-то из близких родственников забрать с собой).

Поэтому погребальные обряды славянского язычества были детализированы до мельчайших подробностей, предупреждая возможность возвращения мертвеца домой (вынос покойника вперед ногами, использование для выноса покойника специально прорубаемых проемов в стене, заделываемых сразу же после выноса, выметание мусора вслед за его выносом, занавешивание зеркал, уничтожение вещей и одежды, связанных со смертью, положение во гроб различных атрибутов, необходимых для посмертной жизни, и т.п.). В древности, насколько это следует из свидетельств арабских путешественников, восточно-славянские погребения сопровождались и человеческими жертвами, нередко добровольными.

В 980 г. князь Владимир предпринял религиозную реформу, не выходившую за пределы традиционного славянского язычества, с целью упорядочить мифологический хаос, царивший в сознании различных восточно-славянских племен. Был учрежден пантеон высших славянских богов во главе с Перуном, богом грозы и войны (он считался покровителем князя-военачальника и его дружины); кроме Перуна, в пантеон Владимира вошли Хоре (этимологически его имя связано со словом «хороший»)— бог солнца-светила; Дажьбог («дающий бог») — бог белого света и податель небесных благ, тепла; Стрибог, по-видимому, соединенный со Сварогом («Отец-бог») — бог ветра и воздушных стихий, распространитель доли; Семаргл (бог — сеятель семян) — возможно, небесный посланец, связующий небо и землю, функционально связанный с древнерусско-тюркским демоническим существом, отвечающим за судьбу и кличущим беду, — Дивом, и единственный женский персонаж — Мокошь (Мать-Сыра-Земля) — богиня плодородия и плодовитости, мать судьбы и урожая, покровительница домашнего очага.

Среди выделенных из множества других божеств, олицетворяющих различные силы и атрибуты природы, в особом почтении находились солнце как источник тепла и света, стихии грозы и ветра, плодородие земли и природы в целом, силы, руководящие судьбой и долей, подающие блага, общие для людей. Все отобранные во Владимировом пантеоне божества символизируют самые общие высшие силы, руководящие космическими и природными процессами и лишь заодно с последними — жизнью человеческих масс, а значит, олицетворяющие покровительство прежде всего месту — целому территориальному единству, пространственному целому, Русской земле.

Однако пантеон Владимира не получил всенародной поддержки. Созданный искусственно на основании фрагментарных мифологических представлений, культ был узкогрупповым, сословным: он отражал корпоративные властные интересы, воинственную идеологию князя и его дружины, местные политические и этнические интересы, прагматические расчеты, но не охватывал саму систему славянской мифологии. В пантеон богов не вошло большинство немаловажных божеств, притом древнейших «составляющих» мифологии восточных славян, и без них картина мира оказывалась неполной и даже ущербной.

Существовавшая языческая обрядность включала различные виды искусств. С помощью скульптуры, резьбы, чеканки создавались изображения, обладание которыми, думали славяне, давало власть над силами природы, предохраняло от бед и опасностей (амулеты, обереги). Языческие символы проявлялись в славянском фольклоре (образы березы, сосны, рябины), в зодчестве — на кровлях жилищ вытесывались изображения птиц, конских голов.

Славяне строили многокупольные деревянные языческие храмы, но их храм был скорее местом хранения предметов поклонения. Обряды же сопровождались произнесением заговоров, заклинаний, пением, плясками, игрой на музыкальных инструментах, элементами театрализованных действий.

Византийские историки упоминали о трех музыкантах, захваченных в VI в. в плен до пути в Хазарию, куда шли в качестве послов своего князя. Пленные славяне сообщили, что они не умеют владеть оружием, а только умеют играть на своих инструментах. Это сообщение свидетельствовало о привилегированном, почетном положении древних музыкантов. Выполнять дипломатические поручения могли люди, облеченные доверием. Такое совмещение функций было широко распространено в средневековой Западной Европе. В феодальной Руси этот обычай некоторое время еще будет сохранен.

Очень рано к славянам проникли языческие религии соседних народов. Они были знакомы и с другими вероисповеданиями: иудаизмом, католицизмом, православием. С ними Русь познакомилась, постоянно общаясь с хазарами, народами Средней Азии, Византией, Европой. Таким образом, геополитическое пространство Древней Руси находилось на стыке различных миров. Население Руси было под мощным влиянием разнонаправленных цивилизационных факторов, прежде всего христианского и мусульманского.