Основные черты критического реализма.

И если, например, Диккенс в ранний период своего творчества тяготел порой к романтической  условности в развитии действия, когда  заранее предрешалось торжество  добродетельного героя, то в своих  лучших реалистических романах 50-60-х годов («Холодный дом», «Тяжелые времена» и др.) он отказывается от этой условности, приходят к признанию неодолимой силы объективных фактов, определяющих судьбы и характер персонажей.

Вместе с разработкой  ряда проблем, которые возникают при решении стоящих перед реалистами задач (изображение многогранного и эволюционирующего человеческого характера) особое значение приобретает язык художественного произведения. В литературе критического реализма он – не только средство повествования. Для реалиста язык – средство раскрытия характера его героев. И так как для произведений критического реализма нередко характерен очень широкий социальный охват, их язык оказывается необычайно богатым и разнообразным. Нередко он включает в себя почти все имеющиеся стилевые слои языка, объединяя их в единую систему. Так, например, Бальзак в своем романе «Блеск и нищета куртизанок» использует язык французского общества в годы Реставрации – от выражений, модных в дворянских и буржуазных салонах до арго каторжников. Обогащаясь за счет широкого привлечения самых различных стилевых элементов языка, произведения критического реализма вводили в обиход своей эпохи огромное количество нового лексического материала, способствовали широчайшему обогащению литературного языка в целом.

Критический реализм  проявил себя в различных литературных жанрах, но более всего способствовал  распространению повествовательной  литературы. Если в романтическую  эпоху ведущую роль играла лирика, то в годы формирования реалистической литературы стихи стали постепенно вытесняться прозой. Характерно, что почти во всех литературах в 30 - 40-е годы утверждается жанр короткого очерка, посвященного тому или иному бытовому или социальному явлению современности. Эти очерки нередко составляли целые серии зарисовок современной жизни – чаще всего жизни городов, где особенно остро сказывалось возникновение новых бытовых и социальных явлений. Нередко в очерках намечались темы, которые позже становились основой романов и повестей. Бальзак был замечательным очеркистом, прежде чем стал великим романистом. С «Очерков Боза» начал свою литературную деятельность Диккенс.

В то же время  основным жанром в творчестве писателей  реалистов становится роман, который  позволяет дать широкий охват  действительности. Этот жанр, действительно, стал эпосом полного противоречий европейского общества XIX века, своеобразной художественной энциклопедией своего времени. Роман позволил писателям изобразить жизнь с самых различных сторон, запечатлеть множество социальных типов и одновременно сделать важные исторические и философские обобщения. Реалистический роман в его различных разновидностях – семейный, бытовой, социальный, психологический, исторический и др.– тяготел к синтезу жанров. Он вместил в себя и новую эпическую традицию, созданную писателями критического реализма, и драматизм (как внешний, сказывающийся в развитии действия, так и внутренний, психологический), и лирическое начало, отчетливо проявляющееся в изображении переживаний и чувств действующих лиц. Универсальность романа становится одной из характерных особенностей критического реализма. 
 
 

Чарльз Диккенс  родился 7 февраля 1812 г. в городке  Лендпорт, близ Портсмута. Его отец был довольно состоятельным чиновником, человеком весьма легкомысленным, но весёлым и добродушным, со вкусом пользовавшимся тем уютом, тем комфортом, которым так дорожила всякая зажиточная семья старой Англии. Своих детей и, в частности, своего любимца Чарли мистер Диккенс окружил заботой и лаской. Маленький Чарльз унаследовал от отца богатое воображение, лёгкость слова, по-видимому, присоединив к этому некоторую жизненную серьёзность, унаследованную от матери, на плечи которой падали все житейские заботы по сохранению благосостояния семьи. 

Богатые способности  мальчика восхищали родителей, и  артистически настроенный отец буквально изводил своего сынишку, заставляя его разыгрывать разные сцены, рассказывать свои впечатления, импровизировать, читать стихи и т. д. Диккенс превратился в маленького актёра, преисполненного самовлюблённости и тщеславия. 

Семья Диккенса была вынуждена сводить концы  с концами. Отец был брошен на долгие годы в долговую тюрьму, матери пришлось бороться с нищетой. Изнеженный, хрупкий здоровьем, полный фантазии, влюблённый в себя мальчик попал на фабрику по производству ваксы, где ему пришлось находиться в тяжелых условиях. 

Всю свою последующую  жизнь Диккенс считал разорение семьи и работу на фабрике величайшим оскорблением для себя, незаслуженным и унизительным ударом. Он не любил об этом рассказывать, он даже скрывал эти факты, однако здесь, со дна нужды, Диккенс почерпнул свою горячую любовь к обиженным и нуждающимся, своё понимание их страданий, понимание жестокости, с которыми они сталкиваются, глубокое знание жизни нищеты и таких ужасающих социальных учреждений, как тогдашние школы для бедных детей и приюты, как эксплуатация детского труда на фабриках, как долговые тюрьмы, где он посещал своего отца и т. п. Диккенс вынес из своего отрочества и великую, мрачную ненависть к богачам, к господствующим классам. Колоссальное честолюбие владело юным Диккенсом. Мечта о том, чтобы подняться назад в ряды людей, пользовавшихся благосостоянием, мечта о том, чтобы перерасти своё первоначальное социальное место, завоевать себе богатство, наслаждения, свободу, — вот что волновало этого подростка с копной каштановых волос над мертвенно бледным лицом, с огромными, горящими здоровым огнём, глазами.

Литературная  деятельность

Диккенс нашёл  себя прежде всего как репортёр. Расширившаяся политическая жизнь, глубокий интерес к дебатам, происходившим  в парламенте, и к событиям, которыми эти дебаты сопровождались, повысили интерес английской публики к прессе, количество и тираж газет, потребность в газетных работниках. Как только Диккенс выполнил на пробу несколько репортёрских заданий, он сразу был отмечен и начал подниматься, чем дальше, тем больше удивляя своих товарищей репортёров иронией, живостью изложения, богатством языка. Диккенс лихорадочно схватился за газетную работу, и все то, что расцветало в нём ещё в детстве и что получило своеобразный, несколько мучительный уклон в более позднюю пору, выливалось теперь из-под его пера, причём он прекрасно сознавал не только, что тем самым он доводит свои идеи до всеобщего сведения, но и то, что делает свою карьеру. Литература — вот что теперь являлось для него лестницей, по которой он поднимется на вершину общества, в то же время совершая благое дело во имя всего человечества, во имя своей страны и прежде всего и больше всего во имя угнетённых. 

Первые нравоописательные  очерки Диккенса, которые он назвал «Очерками Боза», были напечатаны в 1836. Дух их вполне соответствовал социальному положению Диккенса. Это была в некоторой степени беллетристическая декларация в интересах разоряющейся мелкой буржуазии. Психологические зарисовки, портреты лондонцев. Как и все диккенсовские романы, эти зарисовки также сначала выходили в газетном варианте и уже принесли молодому автору достаточно славы. 
 
 
 

Посмертные записки  Пиквикского клуба» 

Но Диккенса ждал головокружительный успех в  этом же году с появлением первых глав его «Посмертных записок Пиквикского  клуба» (The Posthumous Papers of the Pickwick Club). Он рисует старую Англию с самых различных её сторон, прославляя то её добродушие, то обилие в ней живых и симпатичных сил, которые приковали к ней лучших сынов мелкой буржуазии. Он изображает старую Англию в добродушнейшем, оптимистическом, благороднейшем старом чудаке, имя которого — мистер Пиквик — утвердилось в мировой литературе где-то неподалёку от великого имени Дон-Кихота. Если бы Диккенс написал эту свою книгу, не роман, а серию комических, приключенческих картин, с глубоким расчётом прежде всего завоевать английскую публику, польстив ей, дав ей насладиться прелестью таких чисто английских положительных и отрицательных типов, как сам Пиквик, незабвенный Самуэль Уэллер — мудрец в ливрее, Джингль и т. д., то можно было бы дивиться верности его чутья. Но скорее здесь брала своё молодость и дни первого успеха. Этот успех был вознесён на чрезвычайную высоту новой работой Диккенса, и надо отдать ему справедливость: он тотчас же использовал ту высокую трибуну, на которую взошёл, заставив всю Англию смеяться до колик над каскадом курьёзов Пиквикиады, для более серьёзных задач.

[править]

«Жизнь и приключения  Оливера Твиста» и другие произведения 1838—1843 годов 

Двумя годами позднее  Диккенс выступил с «Оливером  Твистом» и «Николасом Никкльби». 

«Оливер Твист» (1838) — история сироты, попавшего в трущобы Лондона. Мальчик встречает на своём пути низость и благородство, людей преступных и добропорядочных. Жестокая судьба отступает перед его искренним стремлением к честной жизни. На страницах романа запечатлены картины жизни и общества Англии XIX века во всем их живом великолепии и разнообразии. Широкая социальная картина от работных домов, криминальных прослоек общества, лондонского дна до общества богатых и по-диккенсовски добросердечных буржуа-благодетелей. В этом романе Ч. Диккенс выступает, как гуманист, утверждая силу добра в человеке. Роман вызвал широкий общественный резонанс. После его выхода был ряд скандальных разбирательств в работных домах Лондона, которые, по сути, были полутюремными домами, в которых нещадно использовался детский труд. 

Слава Диккенса выросла стремительно. Своего союзника видели в нём и либералы, поскольку  они защищали свободу, и консерваторы, поскольку они указывали на жестокость новых общественных взаимоотношений. 

После путешествия в Америку, где публика встретила Диккенса с не меньшим энтузиазмом, чем англичане, Диккенс пишет своего «Мартина Чезльвита» (The Life and Adventures of Martin Chuzzlewit, 1843). Кроме незабываемых образов Пекснифа и миссис Гамп, роман этот замечателен пародией на американцев. Многое в молодой капиталистической стране показалось Диккенсу сумасбродным, фантастическим, беспорядочным, и он не постеснялся сказать янки много правды о них. Ещё в конце пребывания Диккенса в Америке он позволял себе «бестактности», весьма омрачившие отношение к нему американцев. Роман же его вызвал бурные протесты со стороны заокеанской публики. 

Но острые, колющие  элементы своего творчества Диккенс  умел, как уже сказано, смягчать, уравновешивать. Ему это было легко, ибо он был и нежным поэтом самых коренных черт английской мелкой буржуазии, которые проникали далеко за пределы этого класса. 

Культ уюта, комфорта, красивых традиционных церемоний и  обычаев, культ семьи, как бы воплотившись в гимн к Рождеству, этому празднику праздников, с изумительной, волнующей силой был выражен в его «Рождественских рассказах» — в 1843 вышла «Рождественская песнь» (А Christmas Carol), за которым последовали «Колокола» (The Chimes), «Сверчок на печи» (The Cricket on the Hearth), «Битва жизни» (The Battle of Life), «Одержимый» (The Haunted Man). Кривить душой Диккенсу здесь не приходилось: он сам принадлежал к числу восторженнейших поклонников этого зимнего праздника, во время которого домашний камелёк, дорогие лица, торжественные блюда и вкусные напитки создавали какую-то идиллию среди снегов и ветров беспощадной зимы. 

В это же время  Диккенс стал главным редактором «Daily News». В газете этой он выражал  свои социально-политические взгляды.

[править]

«Домби и сын» 

Все эти особенности  таланта Диккенса ярко сказываются в одном из лучших его романов — "Торговый дом «Домби и сын». Торговля оптом, в розницу и на экспорт" (Dombey and Son, 1848). Огромная серия фигур и жизненных положений в этом произведении изумительны. Мало романов в мировой литературе, которые по богатству красок и разнообразию тона могут быть поставлены наряду с «Домби и Сыном», и среди этих романов надо поместить и некоторые позднейшие произведения самого Диккенса. Как мелкобуржуазные персонажи, так и бедные созданы им с великой любовью. Все эти люди почти сплошь чудаки. Но это чудачество, заставляющее вас смеяться, делает их ещё ближе и милее. Правда, этот дружелюбный, этот ласковый смех заставляет вас не замечать их узости, ограниченности, тяжёлых условий, в которых им приходится жить; но уж таков Диккенс. Надо сказать однако, что когда он обращает свои громы против угнетателей, против чванного негоцианта Домби, против негодяев, вроде его старшего приказчика Каркера, он находит столь громящие слова негодования, что они граничат с революционным пафосом. 

В 2007 году французский  режиссёр Лорен Жауи снял фильм «Домбэ и сын» (фр. Dombais et fils) по одноимённому роману с Кристофом Малавуа, Деборой  Франсуа и Денном Мартинэ в  главных ролях.

[править]

«Дэвид Копперфильд» 

Ещё более ослаблен юмор в следующем крупнейшем произведении Диккенса — «Дэвиде Копперфильде» (1849—1850). Роман этот в значительной мере автобиографический. Намерения его очень серьёзны. Дух восхваления старых устоев морали и семьи, дух протеста против новой капиталистической Англии громко звучит и здесь. Можно по-разному относиться к «Дэвиду Копперфильду». Некоторые принимают его настолько всерьёз, что считают его величайшим произведением Диккенса. 

В 1850-ых гг. Диккенс  достиг зенита своей славы. Он был  баловнем судьбы — прославленным писателем, властителем дум и богачом, — словом, личностью, для которой судьба не поскупилась на дары. 

Портрет Диккенса в ту пору довольно удачно нарисовал  Честертон: 

Диккенс был  среднего роста. Его природная живость  и малопредставительная наружность были причиной того, что он производил на окружающих впечатление человека низкорослого и, во всяком случае, очень миниатюрного сложения. В молодости у него на голове была чересчур экстравагантная, даже для той эпохи, шапка каштановых волос, а позже он носил тёмные усы и густую, пышную, тёмную эспаньолку такой оригинальной формы, что она делала его похожим на иностранца. 

Прежняя прозрачная бледность лица, блеск и выразительность  глаз остались у него, «отмечая ещё  подвижный рот актёра и экстравагантную его манеру одеваться». Честертон пишет об этом: 

Он носил бархатную  куртку, какие-то невероятные жилеты, напоминавшие своим цветом совершенно неправдоподобные солнечные закаты, невиданные в ту пору белые шляпы, совершенно необыкновенной, режущей  глаза белизны. Он охотно наряжался и в сногсшибательные халаты; рассказывают даже, что он в таком одеянии позировал для портрета. 

За этой внешностью, в которой было столько позёрства  и нервности, таилась большая  трагедия. Потребности Диккенса были шире его доходов. Беспорядочная, чисто богемная натура его не позволяла ему внести какой бы то ни было порядок в свои дела. Он не только терзал свой богатый и плодотворный мозг, заставляя его чрезмерно работать творчески, но будучи необыкновенно блестящим чтецом, он старался зарабатывать громадные гонорары лекциями и чтением отрывков из своих романов. Впечатление от этого чисто актёрского чтения было всегда колоссальным. По-видимому, Диккенс был одним из величайших виртуозов чтения. Но в своих поездках он попадал в руки каких-то антрепренёров и, много зарабатывая, в то же время доводил себя до изнеможения.