Особенности и традиции культуры России

      В своей работе Данилевский высказал мысль, что в общем потоке мировой культуры выделяются некоторые образования, представляющие собой замкнутые виды с целым набором признаков от этнографических до географических. Каждый тип замкнут, его бытие аналогично с жизнью и циклами бытия живых организмов. Данилевский ставит под сомнение идею о единой линии исторического и культурного развития общества, обосновывает тезис о славянской исключительности. Данилевский утверждает, что история не есть непрерывный процесс, что она состоит из меняющих друг друга культурно-исторических типов, каждый из которых живет собственной жизнью, имеет свое лицо и свою судьбу.
     Как ученый естественник, Данилевский не сомневается в видовом биологическом единстве человечества, которое доказывается постоянно случающимися "скрещиваниями" различным этнических групп. Но он утверждает "самодостаточность" и самобытность культур, создаваемых этносами. Культуры в зрелом состоянии полностью подчиняют себе биологическую жизнь этноса и поэтому можно сказать, что истинными деятелями мировой истории являются не народы, а культуры.
     Отвергая деление истории на "древнюю", "среднюю" и "новую" как искусственное, Данилевский хочет внести в нее "естественную систему", подобную системами Линнея и Дарвина. В его системе сочетаются "мифологический принцип", определяющий сущность культуры, специфическое направление ее развития, и" эволюционный принцип", в соответствии с которым следующая во времени культура должна быть богаче, чем предыдущая, поскольку она способна частично усваивать результаты, достигнутые предшественницами.
     "Морфологический принцип" выражается в оригинальной форме и особенной интеграции языковых, этнографических, хозяйственных, политических, духовно-нравственных и религиозных элементов в каждой из культур. В своей совокупности эти элементы образуют целостную культуру или "культурно-исторический тип". Каждый такой тип рождается, достигает расцвета и, прожив положенные ему полторы тысячи лет, умирает либо естественной смертью, либо гибнет под ударами более сильных и молодых народов.
      Всего культурно-исторических типов в истории насчитывается тринадцать: египетский, китайский, древнесемитский, индийский, иранский, новосемитский, греческий, римский, арабский, романо-германский или европейский, перуанский, мексиканский и славянский. Последний, правда, еще полностью не сформировался. Он на 500-600 лет моложе своего европейского собрата и соперника.
     Взаимоотношения между культурными типами, между этносами, выступающими как субъекты культурного творчества, могут быть дружественными, конкурентными и враждебными - в зависимости от степени их зрелости и присущего им внутреннего принципа.
      Населяющие Землю этносы отличаются друг от друга своей силой и творческой способностью. Одни создают богатые и мощные культуры, другие подвергаются ассимиляции и "перевариваются" более крупными этносами, третьи, оставаясь независимыми и будучи не способными к культурному творчеству, ведут себя агрессивно, разрушают слабые "дряхлеющие" культуры. Они выступают в качестве "бичей божьих" или "мусорщиков истории". Это, например, гунны, монголы.
      Не следует думать, что культурология Данилевского есть полный сколок с его биологии. Культуры - "организмы" особого рода. Они принадлежат частично природному, а частично - духовному миру. Само рождение культуры следует понимать как выделение духовного начала из природной стихии, как актуализацию основной идеи культуры.
      Заслугой Данилевского является попытка выделить основные виды человеческой деятельности. Всего таких видов Данилевский насчитывает четыре: деятельность религиозная, связанная с выработкой мировоззрения; политическая, создающая государственно-правовую систему; "собственно-культурная" (научная, художественная, техническая) и "нравственно-экономическая", направленная на достижение справедливости и благосостояния, свободных и взаимовыгодных отношений в труде, в быту, общественной жизни. Подобно отдельному человеку, который может жить продуктивно и творчески лишь тогда, когда найдет себе подходящее поприще, культуры "плодоносят" или "прозябают в бесплодии" - в зависимости от того, насколько правильно они поняли свое историческое предназначение, насколько смогли уберечь и развить свою самобытную творческую способность.
     Что касается славянства, то оно не достигло еще "пика" своей творческой силы и призвано творить во всех четырех направлениях, хотя главной для него является "нравственно-экономическая" деятельность. Данилевский уверен, что славяне еще создадут образцовое общество, если не поддадутся соблазну перенимать готовые культурные формы от европейцев.
    Данилевский углубленно исследовал общие закономерности жизненного цикла культур. Длительность цикла составляет 15000 лет, и делится он на четыре периода. Первый - этнографический - занимает 1000 лет. Второй период - создание государства - занимает около четырехсот лет. Государство призвано помогать самобытному творчеству и пресекать возможные отклонения от исторически предназначенного пути. Когда государственность окрепла, культура вступает в творческий, цивилизационный период. Он длится 100-150 лет. За это время накопленная в течение веков "культуролодная" энергия обнаруживает себя в мощном творческом порыве, выливаясь в стройные формы религиозных и философских систем, архитектуры, скульптуры, политических учреждений, нравственности, хозяйственно-культурных укладов. В творчестве культура быстро истощает свои силы и приходит к естественному концу, погибая либо от "апатии отчаяния", либо от "апатии самодовольства", когда культура как бы окостеневает, умирает заживо, превращаясь в жесткую, лишенную душевного огня форму. Первое произошло, по мнению Данилевского, с древними эллинами, второе - с китайцами и египтянами.
     Третья область размышлений Данилевского - контакты между народами. Он первым попытался как-то систематизировать и определить ценность разного рода культурных связей. Данилевский начал писать свою книгу, желая показать пагубность европейских заимствований и, в частности, петровских реформ для России. Но, будучи исторически образованным человеком, он не мог не видеть, что культурные контакты постоянно происходят и имеют сложную, противоречивую природу. Ценности чужих культур могут быть и благом, и злом. Они не только отторгаются, но и с пользой заимствуются. Как бы в противном случае можно было оценить усвоение христианства, возникшего на Ближнем Востоке, сначала Европой, а потом и Россией? Даже в случае военного порабощения побежденная культура не всегда проигрывает в культурном отношении. Она может внутренне разложить и ассимилировать культуру-победительницу, усвоив при этом ценнейшие ее достижения. Результат контактов нельзя в точности предсказать.
    Заслуга Данилевского в том, что он пытался связать результаты культурных контактов с уровнем зрелости взаимодействующих культур.
     Оценивая результаты культурных взаимодействий на стадии зрелости, Данилевский выделяет три возможных случая.
     Первый - "прополка", или колонизация, состоит в изгнании культуры с занимаемой ею территории. Например, индейские племена Северной Америки были вытеснены европейцами с их родных земель и загнаны в резервации, где индейская культура увяла и разложилась. Подобным образом поступает садовник, выпалывая с грядок сорняки.
     Второй тип взаимодействия -"прививка" означает, что зрелые "плоды"! культуры - учреждения, формы быта и искусства переносятся на почву другой, менее зрелой культуры.
     Петр первый хотел привить европейские культурные начала "русскому дичку". Но операция не удалась. Дичок не захотел стать питательной основой для чужой культуры и продолжает давать собственные цветы и плоды. Но его организм испытал глубокое потрясение. Болезнь подражательности, заискивания перед Европой до сих пор обессиливает Россию. "Надо быть глубоко убежденным в негодности самого дерева, чтобы решиться на подобную операцию, обращающую его в средство для чужой цели", так оценивает Данилевский общее значение реформ Петра. Симптомы русской болезни, которую Данилевский называет "европейничаньем", состоят в искажении народного быта; насаждении иностранных форм управления, действующих вразлад с характером русского человека; подведение фактов русской действительности под категории, выработанные европейской мыслью применительно к европейским условиям.       Последнее опасно тем, что общественные теории начинают служить руководством к действию с стране, для которой они не предназначены и толкают народ по ложному пути.
     Справедлива мысль Данилевского о необходимости избирательного, продуманного заимствования чужеродных культурных форм. "Защита" культурной среды в ряде случаев столь же необходима, как и защита среды природной. Даже при доброжелательной и бескорыстной позиции культуры-донора культуре-реципиенту может быть нанесен ущерб. В 19-20 столетиях множество малых культур дописьменных народов было деморализовано и разложено и можно сказать "стерто с лица земли в результате мощного натиска европейского научно-технического комплекса и европейского образования частью интеллигенции развивающихся стран было, как показывает практика, фактором социальной и политической дестабилизации, привело к резкому размежеванию местной европеизированной верхушки и народа, сохранившего приверженность своим традициям.
     Теорию межкультурных взаимодействий, в которой нуждается человечество, еще только предстоит создать. Во взаимодействии культур есть еще много неясного, неизученного. Духовное ядро культуры, традиции народа нужно укреплять. Однако нельзя согласиться с категорически утверждением Данилевского о "непередаваемости" каких-либо социально-политических форм зрелой культуры и общественных наук, которые он считал "народными" по самому своему предмету. Критики Данилевского справедливо упрекали его в том, что он смешивает два различных аспекта рассмотрения общества: нормативный и научно-аналитический. Из того, что каждое общество имеет особенную форму организации, не следует, что не существует универсальных общественных явлений и соответствующих им понятий. Примерами могут служить труд, язык, власть, закон, государственность, обычай, рынок, стоимость, товар, социальная стратификация, которые используются при описании и анализе всех обществ. Данилевский считал, что общая теория обществ - невозможна. Но его книга как раз и претендует быть такой теорией.
     В книге Данилевского можно найти примеры плодотворных контактов на высшем, творческом уровне развития, их - по аналогии с "прополкой" и "прививкой" - он называет "удобрением" и уподобляет воздействию питательной почвы на организм растения.
     Осознание того, что механическое смешение культур далеко не равнозначно культурному синтезу - совершенно правильно. Данилевский пришел к мысли о том, что элементы культуры, попадая в инокультурную среду, переосмысливаются, приобретают новые функции. Нормы и ценности чужих культур усваиваются, но не в чистом виде, а после приспособления к новым условиям.
     Неудивительно, что многие теоретические построения Данилевского имеют целью обосновать самобытность России как культурного типа, выявить черты славянского характера. У европейцев он подчеркивает "чрезмерно развитое чувство личности", эгоизм, насильственность, которые в политике приводят к религиозной нетерпимости и колониальному угнетению других народов. Крещение "огнем и мечом", рыцарские ордена, Варфоломеевская ночь, политические репрессии во Франции в эпоху революции, работорговля в США - вот плоды европейской "насильственности" в религии и политике.
     Славянство, по Данилевскому, самой природой избавлено от насильственности, которую европейским нардом удается лишь "перемещать из одной сферы в другую". Смертная казнь была отменена у нас раньше, чем в Европе. В России не жгли ведьм на кострах. Русские не имеют колоний. Завоеванные ими племена не лишались свободы, а постепенно ассимилировались или продолжали вести привычный для них образ жизни. Если на Западе духовным и политическим переменам предшествуют обычно междоусобицы и кровавые распри, то в России процесс идет в глубине народного духа. Когда недостатки существующего строя осознаются народом, он путем реформ, приводимых сверху, сравнительно безболезненно отрешается от того, что подлежит отмене. Сначала происходит "нравственное перерождение", а потом "с изумительной быстротой" совершаются внешние перемены. Так, князь Владимир почти без сопротивления ввел на Руси христианство. Почти без подготовки и борьбы совершил освобождение крестьян Александр Второй. Все это объясняется тем, что движущую силу русского характера составляет не эгоистических интерес, а коллективистское общинное сознание, которое медленно зреет, но всецело подчиняет себе человека, когда наступает момент действовать.
     Данилевский видит в русском человеке "огромный перевес" общенародного над индивидуальным. Русский народ в массе своей умеет повиноваться, отличается отсутствием властолюбия и корыстного практицизма. Он строит культур, основываясь на близости к природе, на единстве сердца и ума, власти и народа, церкви и государства.
     Однако свойственное русским нравственное сознание плодотворно не во всех видах деятельности. В области религии, науки, техники, искусства, политики славяне нередко пользуются достижениями других народов. Религия пришла к нам из Византии, государственность - от варягов и татар, искусство - из Франции, техника - из Германии, наука - из Англии. Способность к переимчивости не мешает русскому народу проявлять самостоятельность в главном - установлении справедливых отношений между людьми в связи с их отношением к земле, труду и распределением материальных благ.
     Оценки Данилевским русского национального характера подтверждаются далеко не во всем, особенно если судить с высоты опыта 20 столетия. Но принцип соборности, тенденция к установлению непосредственной связи между народом и центральной властью, при которой политические партии и парламент не играют существенной роли в политической системе, пока не прекратили действовать.
     Национальный характер есть существенный компонент культуры, своеобразный резервуар энергии, способный дать мощный толчок развитию страны в определенном направлении или затормозить его - в зависимости от соответствия или несоответствия установок характера духу и направленности реформ. Но нет оснований абсолютизировать национальный характер, который сам по себе обусловлен культурой, историчен, перекрывается социально-классовыми структурами. Вряд ли какая-либо нация может быть представлена одним, даже очень богатым типом характера. В разные эпохи нацию могут представлять различные психологические типы. Важно то, какого рода "ансамбль" формируется из свойственных нации психических черт в тех или иных условиях. В России 20 века можно было наблюдать, как народ, только что живший степенно и традиционно, вдруг вовлекался в революционный вихрь, терял нравственный облик, разрушал храмы и святыни, которым вчера поклонялся.
     Идею культурной самобытности Данилевский доказывает сравнением исторических путей России и Европы. Россия не была частью империи Карла Великого - этого общего ствола европейской цивилизации. В ней не было феордально-аристократической иерархии, рыцарства, католических орденов. Не было "ложного христианства", а потому не было нужды в реформации. В России не развивались схоластика, опытная наука, либерализм, городские коммуны, парламентаризм. России, чтобы защищать Европу от степных кочевников и распространять в Азии европейское влияние, а в том, чтобы выстроить уникальную, основанную на православной нравственности культуру. Если бы не было русской государственности, то усилиями европейцев на территории России давно были бы созданы евроазиатские Соединенные Штаты "Чем-то гигантски лишним является наша Россия в качестве носительницы европейской цивилизации", - заключает Данилевский.
     Многое из сказанного Данилевским не утратило своего значения и в наши дни. Слабым местом его теории было недостаточно обоснованное выделение культурных типов. Учитывая исчезнувшие и существующие сегодня малые культуры, этнографы насчитывают уже не десятки и не сотни, а тысячи самостоятельных культурных типов. С другой стороны, границы между ними в пространстве и времени провести гораздо труднее, чем представлялось Данилевскому. Будучи, несмотря на разногласия с Дарвином, все-таки "эволюционистом", Данилевский акцентирует роль внутренних и недооценивает роль внешних импульсов развития. Он как бы не хочет замечать стимулирующего влияния культур на друг на друга. Между тем, факты говорят о том, что взаимовлияния культур, в конечном счете, играют решающую роль в истории. Любое выдающееся открытие, изобретение делается, как правило, один раз. Сильные и богатые культурные центры возникают на пересечении торговых и военных путей. Пример современной Японии, успешно воспринявшей когда-то китайскую культуру, а сегодня американскую и западноевропейскую, говорит о возможности оздоровляющего синтеза далеко отстоящих друг от друга культур. И, конечно, пример России, которая не только подражала Европе, но и осуществляла плодотворный синтез культур Востока и Запад, говорит против изоляционистских взглядов Данилевского.
     Протестуя против однолинейной схемы истории и крайностей "европоцентризма", при котором Европа служит универсальным образцом для подражания, Данилевский отбросил важную в морально-политическом и философском плане идею исторического единства человечества, закрыл путь к анализу перспектив мировой цивилизации. Между тем, 20 век дал достаточно примеров мощных сдвигов в этом направлении. Утверждение единого правового, экономического и информационного пространства на планете становится все более настоятельным императивом выживания человечества. Организационно-технические и нормативные элементы мировой цивилизации - авиация, космонавтика, медицина, экология, транснациональные компании, международные общества и банки, Организация Объединенных Наций - укрепляются с каждым годом. Созданные в одной какой-то стране - христианство, русская классическая литература, психоанализ, джаз футбол входят в мировое культурное наследие. Право, государственность, семья, логика, экологические принципы универсальны для всего человечества.              Целенаправленный и избирательный обмен между культурами не принесет вреда, если он будет проводиться ответственными и компетентными людьми. Чем крепче международно-правовая и экономическая система мирового сообщества, тем свободнее может осуществлять обмен любая, даже самая малая культура, не боясь быть захлестнутой пороком чужеземных влияний.

     Болезнь, которой заболела Россия, Данилевский назвал европейничанием. Все формы европейничания он делит на три разряда:

1. Искажение народного быта и замена его форм формами чуждыми, иностранным. Искажение и замена, которая началась с внешности, проникла в самый внутренний строй понятий и жизни не только высших слоев общества, но распространились почти повсеместно.

2. Заимствование разных иностранных учреждений и пересадка их на русскую почву.

3. Взгляд на внешние и внутренние стороны русской жизни с иностранной точки зрения.

      Изменение бытовых норм более поразил высший слой. Низший слой остался русским, а высший - европейским. Низшие слои непроизвольно ориентируются на более высокое, богатое и образованное сословие, поэтому даже в народном сознании укореняется мысль о том, что свое, русское, есть по своему существу нечто худшее и низкое. Все, чему придается понятие "русский", считается как бы годным только для простого народа, не стоящим внимания людей более богатых или образованных. Естественно, что все это привело к унижению народного духа, к самоунижению. Одно зло порождает другое. Народ, сохранивший самобытные формы жизни, относится с недоверием к той части, которая им изменила, считает их способными перейти во враждебный России лагерь.

     Восторженно принял мысли Данилевского Н.Н. Страхов. Книгу "Россия и Европа" он назвал катехизисом или кодексом славянофильства - так полно, точно и ясно, по его мнению, в ней изложено учение о славянском мире и его отношении к остальному человечеству. Она завершает собой целый период в развитии науки, и в частности, эта книга, по словам Страхова, завершает и совмещает в себе славянофильское учение. Но в то же самое время книга не порождена славянофильством в литературно-историческом смысле, она не продолжает имеющие начала, а напротив, полагает новые, включая положения славянофилов как частные. Страхов считает, что Данилевский первый отверг наличие единой нити в развитии человечества, отверг понятие единой цивилизации. Его больше всего поражает своей простотой главный вывод книги: "Славяне не предназначены обновить весь мир, найти для всего человечества решение исторической задачи; они суть только особый культурно-исторический тип, рядом с которым может иметь место существование и развитие других типов".

     В 1888 году В.С. Соловьев в журнале "Вестник Европы" опубликовал статью "Россия и Европа", в которой в острейшей форме критиковал книгу Н.Я. Данилевского и ставил под сомнение наличие точного определения понятия культурно-исторического типа. Соловьев не соглашается с тем, что национальные типы являются только видовыми различиями. Человечество, по его мнению, не есть только родовое понятие в смысле формальной логики, а отдельные его типы не представляют собой разобщенные виды этого абстрактного понятия. Человечество, как считает Соловьев, является живым организмом, а отдельные народы и нации являются тоже живыми частями, или органами, всеобщего живого организма. С этой точки зрения, невозможно разделять народы и нации в виде механических частей какого-то всеобщего механизма. Поэтому теория культурно-исторических типов как механическая совершенно никуда не годится. Любой живой культурный тип потому и является живым, что он взаимодействует со всеми другими культурными типами и взаимодействует также с живым всеединством живого человечества. По мнению Соловьева, если Данилевский признал бы идею единого организма, то ему пришлось бы отречься от всего содержания и даже от самых мотивов его труда.

     В своем ответе Соловьеву Страхов задает следующие вопросы: "Если человечество есть организм, то где его органы? На какие системы эти органы распадаются и как между собой связаны? Где его центральные части и где побочные, служебные?". "Культурно-исторические типы, их внутренний состав, - писал Н.Н. Страхов, - их взаимное положение и последовательность - весь этот анализ нам необходимо будет вполне признать, все равно, будем ли мы думать, как Данилевский, что эти типы суть как будто отдельные организмы, последовательно возникающие и совершающие цикл своей жизни, или же мы, вместе с г. Соловьевым, вообразим, что эти "живые и деятельные (а следовательно, в некоторой степени и сознательные) органы человечества как единого духовно-физического организма". Какую бы тесную связь между органами мы ни предполагали, но, прежде всего, сами органы должны быть налицо; какое бы соподчинение жизненных явлений мы ни воображали, но, прежде всего, должно быть дано то разнообразие, которое подчиняется единству".

     Откликом на возникшую полемику явилось письмо К.Н. Леонтьева под названием "Владимир Соловьев против Данилевского", направленное из Оптиной пустыни. Леонтьев излагает свою позицию "без колебаний, что г-н Страхов гораздо более правее его в своей оценке замечательных трудов Данилевского".

     "Замечательный человек скончался, - писал Леонтьев о Данилевском, - не доживши не только до заслуженной им славы, но и до справедливой оценки большинством своих русских сограждан. Даже сами главные представители хомяковского старого славянофильства очень долго при жизни Данилевского почти не упоминали о нем. Только голос Н.Н. Страхова одиноко и мужественно звучал в его пользу с самого начала появления книги "Россия и Европа". Все другие небольшие и невнимательные разборы, заметки об этом шедевре или "катехизисе" славянофильства в начале 70-х годов были пусты, легкомысленны, пожалуй, даже и довольно глупы. Торжество и распространение идей Данилевского, их дальнейшее развитие, возвышая нашу русскую национальную гордость, надмевая нас культурно, может стать значительной помехой на пути того исключительно религиозного призвания, на которое указывает нам В.С. Соловьев".

     Прежде чем приступить к подробному анализу вопросов, породивших дискуссию, Леонтьев делает замечания по поводу идеи Соловьева о слиянии Церкви Восточной с Западной, как главной задачи славянской цивилизации. Саму идею он считает возвышенной и благородной, не соглашаясь, что вершина духовно-церковной пирамиды должна быть в Риме. "Зачем я пойду в Рим за Соловьевым? - писал К.Н. Леонтьев. - Мне ни для личного спасения, ни для процветания Отчизны этого не нужно". Чтобы расчистить дорогу в Рим, Соловьев, по мнению Леонтьева, готов пошатнуть, потрясти основание собственно культурных надежд, для этого необходимо развенчать Данилевского и обезнадежить раз и навсегда его учеников и поклонников.

     К.Н. Леонтьев, рассматривая приведенные Н.Я. Данилевским культурно-исторические типы, был удивлен тем, что пропущена одноосновная, по его мнению, христианская Византия, первое в истории государство христианского вероисповедания. По его мнению, Данилевский забыл Византию.

     Высоко оценивал значение книги Н.Я. Данилевского В.В. Зеньковский. Он писал: "В известном смысле, Данилевского можно отнести к славянофилам; действительно, он примыкает к ним в очень многом, досказывает и выражает многие мотивы, звучащие у славянофилов. Но вместе с тем Данилевскому решительно чужда та задача, которая рано увлекла первых славянофилов и которая нашла свое выражение у Достоевского, - задача синтеза Запада и России, идея "всечеловеческой" культуры, которую с любовью и с таким подъемом выдвигал Достоевский. Данилевский не только не верит в эту задачу, но она ему просто чужда и не нужна; кризис европейской культуры, если б он и наступил - а симптомы этого он не раз отмечает в своей книге, - его нисколько не волнует. Его гораздо больше волнует то, что русская интеллигенция больна западничеством, что она не чувствует своеобразия славянского мира и увлекается верой европейской интеллигенции в "единоспасающую" силу европейской культуры и считает ее общечеловеческой. С этой болезнью сознания и борется Данилевский, здесь лежит главный пафос его книги, и этим он всегда был и останется дорог тем, кто живет той же интуицией, тем же убеждением в своеобразии русской культуры".

     В России труд Данилевского не издавался с 1895 года. Его имя было предано забвению, так как программа "национального самоотречения" в интересах достижения "вселенской" (у В.С. Соловьева - общехристианской) задачи, столь популярная в России, практически была проведена в жизнь после переворота семнадцатого года. Идеологи новой культуры постарались не оставить ни единого шанса на выживание славянскому (русскому) культурно-историческому типу. В этих условиях о непредвзятом подходе к книге Данилевского говорить не приходится. На Западе книга была переведена на несколько европейских языков. Ей посвящено множество статей в престижных научных изданиях. Данилевский признан основателем популярной на Западе теории пространственно-временной локализации явлений культуры.

5. Словарь понятий и персоналий.

1. Антагонизм (от греч. antagonisma - спор, борьба), одна из форм противоречий, характеризующаяся острой непримиримой борьбой враждебных сил, тенденций. Термин "Антагонизм" в значении борьбы противоположных сил употреблялся в религиозных системах.

2. Ассимиляция - (от лат. assimilatio- слияние,  уподобление, усвоение)  - в концепции развития интеллекта Ж. Пиаже - атрибут,  аспект адаптации. Содержанием ассимиляции является усвоение определенного материала уже существующими схемами поведения, "подтягивание" реального события к когнитивным структурам индивида. По Пиаже, познавательная ассимиляция принципиально не отличается от биологической.

3. Бинарность (лат. binary - двойной, сдвоенный) - двоичный принцип ритмических пропорций (т. е. четное деление длительностей), принятый в европейской нотации.

4. Варфоломеевская ночь - принятое в литературе название массовой резни гугенотов католиками в ночь на 24 августа 1572 (праздник св. Варфоломея) в Париже (продолжавшейся в последующие дни в провинциях).

5. Данилевский Николай Яковлевич (1822 – 1885) - публицист, социолог и естествоиспытатель, один из многих русских умов, предвосхитивших оригинальные идеи, возникшие позднее на Западе. В частности, его взгляды на культуру удивительно созвучны концепциям двух виднейших мыслителей XX в. - немца О. Шпенглера и англичанина А. Тойнби.В первые в широком объеме поставил принципиальные вопросы, составляющие содержание культурологии. Его книга "Россия и Европа" - замечательный памятник русской общественной мысли 19 века - стоит как бы в стороне от основного русла развития русской философии и социологии.

6. Диссидентство - (лат. dissidens - несогласный) - движение против правящего режима и в защиту прав человека в СССР и бывших социалистических странах. Считается, что толчком к его зарождению послужил доклад Н.С.Хрущева на 20-м съезде КПСС (февраль 1956), развенчивавший культ личности И.В.Сталина.

7. Карамзин Николай Михайлович (1766-1826) - русский писатель и историк.

Основал "Московский журнал" (1791-1792), литературно-художественное периодическое издание, где публиковал сочинения современных западноевропейских и российских авторов. Повесть Бедная Лиза (1792) принесла ему немедленное признание. В 1790-х годах он был главой российского сентиментализма, а также вдохновителем движения за раскрепощение русской прозы, находившейся в стилистической зависимости от церковнославянского богослужебного языка. Постепенно его интересы переместились из области литературы в область истории. После восшествия на престол в 1801 императора Александра I он основал новый журнал "Вестник Европы" (1802-1830) - первый из многочисленных российских литературно-политических журналов-обозрений. В 1804 ушел с поста редактора, принял должность императорского историографа и до самой смерти был занят почти исключительно сочинением Истории государства Российского, первый том которой появился в печати в 1816. Карамзин занял важное место в истории русской культуры благодаря удачно сложившимся для него обстоятельствам, а также своему личному обаянию и эрудиции. Истинный представитель века Екатерины Великой, он сочетал западничество и либеральные устремления с политическим консерватизмом.