Похищение будущего, или «Футурошок» Алвина Тоффлера

    Белорусский государственный экономический  университет 
 
 
 
 

    Реферат по культурологии

    Похищение будущего, или «Футурошок»  Алвина Тоффлера 
 
 
 

    Подготовила: Конопацкая Маргарита

    группа  ДАЭ, 2-ой курс 
 
 
 
 
 
 
 
 

    Минск 2010

    ...Каким  бы ни был человек  во всех прочих 
отношениях, он, безусловно, был  
млекопитающим изобретательным.

    М. Уэльбек. Возможность острова

    Алвин Тоффлер относится к тому типу социальных теоретиков, чьи мечты  о «дивном новом мире» опережают  скучные результаты социологических  исследований. А. Тоффлер в какой-то степени остается enfant terrible академической социальной науки, однако многие его идеи, появлявшиеся как фантазии, довольно скоро становились частью социологического мейнстрима. «Пройдут три десятилетия, оставшиеся до XXI века, и миллионы обычных, психически нормальных людей внезапно столкнутся с будущим. Граждане самых богатых и технически развитых стран обнаружат, что все труднее идти в ногу с непрерывной потребностью перемен, которая характеризует наше время. Для них будущее наступит слишком быстро», – так начинает свою книгу «Футурошок» лауреат Нобелевской премии по экономике Алвин Тоффлер. Сегодня тоффлеровский труд 70-х годов прошлого века о будущем, которое стало настоящим, приобретает ценность нового прочтения. Конструирование будущего – дело неблагодарное для ученого: коллеги могут обвинить его в занятии беллетристикой, а потомки, приняв позицию умудренных временем критиков, найдут много наивного в описаниях будущего, предложенных предком.

    Для лучшего понимания идей Тоффлера, изложенных в «Футурошоке», необходимо погрузиться в атмосферу эпохи создания этой книги. Все 60-е и начало 70-х можно назвать отдельной страницей новейшей истории человечества. Эти десять-пятнадцать лет повлекли за собой столько изменений, что все последующие перемены (крушение двухполюсной политической системы мира, информационная революция, СПИД, новый всплеск религиозного фундаментализма, биотехнологии и т. д.) можно считать лишь отсроченной реакцией на события «горячих» 60-х. Это время выработало у человечества защитную реакцию на перемены: мы согласны обновлять техническую начинку своего компьютера каждые полгода и принимаем постмодернистский полистилизм модной одежды. Тогда же население развитых стран впервые испытало «культурный шок», проявившийсяв радикальных изменениях всех сторон общественной и личной жизни как каждого индивида, так и всей социетальной системы. Индустриальное современное общество постепенно уступает место обществу постиндустриальному, обществу «высокого модернити». В чем же проявляется эта тенденция?

    Во-первых, можно назвать сбывшимися тоффлеровские  прогнозы относительно перемещения  основных капиталов и человеческих ресурсов из сферы промышленного  производства в сферу услуг и  информационного обмена. Вовторых, массовое производство стандартной продукции уступает место производству товаров, ориентированных на узкий сегмент рынка и обладающих уникальными характеристиками: «Обществу будущего будет предложено не ограниченное стандартизированное изобилие продуктов, а величайшее множество нестандартизированных продуктов и услуг, какое оно когда-либо видело» [Тоффлер. 1997. С. 209] В-третьих, очевидна глобализация экономики, да и всей жизни; впрочем, последнее заявление скорее относится к миру экономически развитых стран, которые по-прежнему определяют политический и экономический мировой климат. В-четвертых, знания и наличие информации стали теми символическими капиталами, которые определяют место каждого общества в мировой системе. США и Западная Европа, возможно, перешагнули рубеж, за которым главным фактором экономического процветания становятся не материальное производство и даже не рынок услуг, а рынки информации. Именно поэтому в калифорнийской Силиконовой долине отчасти формируется общество будущего, и его самым главным ресурсом становятся гигабайты информации.

    Вопрос, стал ли новый класс технических  специалистов, экспертов и консультантов («символических аналитиков», в терминологии Р. Райха) определять жизнь постиндустриального  общества, остается открытым. Конечно, консалтинговый бизнес значительно увеличился в объемах за последние годы, как возросла и роль непрерывного образования, но это не еще стало ключевым элементом общественного состояния. В то же время технократы, которым Дж. Гелбрейт и другие пророчили место новой элиты общества, в целом не оправдали надежд. Возможно, это произошло по причине неудач технократических методов управления в 70-е, когда мир пережил несколько глобальных кризисов – энергетический, экономический, – проявившихся в растущей нестабильности мировых финансовых рынков и дискредитации кейнсианской модели управления экономикой, которая была одним из краеугольных камней технократической идеологии. Состояние неопределенности и масштабных геополитических бифуркаций доминируют на фоне утраты обществом своего идеального типа. Однако жизнь продолжается – многомерное, многовекторное социальное пространство неосознанно создается человечеством-2000.

    Читая «Футурошок» Тоффлера, почему-то вспоминаешь  романы братьев Стругацких, в которых  с помощью средств научной  фантастики рисуется облик будущего человечества. По-видимому, 70-е располагали футурологов и фантастов смотреть на социальность будущего с похожих позиций. И хотя Тоффлер и Стругацкие вряд ли читали произведения друг друга, однако параллели между «Футурошоком» и циклом романов «Обитаемый остров», «Жук в муравейнике», «Волны гасят ветер», «Хищные вещи века» очевидны. Вот несколько примеров.

    Один  из проектов Тоффлера касается введения системы «профессиональных родителей», которые возьмут на себя функцию  воспитания детей. «Наличие и изобилие специально подготовленных и дипломированных профессиональных родителей не только позволило бы многим сегодняшним биологическим родителям охотно передать им своих детей, но и рассматривать это как проявление любви, а не наоборот» [Тоффлер. 1997. С. 192]. Стругацкие, как, впрочем, и многие другие фантасты, реализовали эту идею в своих книгах (знаменитый институт Учителей), показав не только ее захватывающие преимущества, но и все проблемы, с ней связанные. Учителя Стругацких, обычно одинокие, грустные люди, живут весточками от своих воспитанников, и сами воспитанники часто остаются обиженными на своих Учителей по разным причинам (достаточно вспомнить героя «Жука в муравейнике» – неудачника прогрессора). Говоря о модернизированной семье, Тоффлер полагает, что семьи приобретут «ядерный» характер, «то есть останутся бездетными, сократив семью до ее начальных компонентов, – мужчины и женщины». Сегодня, давая определение семье, можно назвать семьей домохозяйство, состоящее из одного и более членов. То есть для существования семьи в супериндустриальном обществе достаточно, чтобы в нее входил один человек. В футурологическом романе «Возможность острова» французский писатель Мишель Уэльбек предупреждает: «Теперь же молодые, образованные, достигшие высокого социально-экономического статуса люди впервые публично заявляли, что не хотят иметь детей, не хотят выполнять хлопотные обязанности, связанные с воспитанием потомства» [Уэльбек. С. 69.] Тенденции подобного движения прослеживаются в странах Западной Европы и Северной Америки.

    Наиболее  головокружительные проекты будущего Тоффлер описывает в главе, посвященной  «стратегии социального футуризма». Он рассуждает о возникновении и  развитии новых избирательных технологий, которые «обеспечат нас систематическими способами сбора результатов коллективного голосования по вопросам о предпочитаемом будущем» [Тоффлер. 1997. С. 396]. Он предлагает привлечь к работе над проектированием будущего интеллектуалов самого широко профиля: от политиков и физиков до футурологов и писателей-фантастов. Тоффлер приветствует создание «центров по изучению будущего»: таковы Институт будущего, Комиссия 2000 года, Европа-2000, человечество2000 и т. д.

    Все это напоминает работу Мирового Совета Стругацких, где воплотилась утопичная  платоновская идея о власти философов, вершащих судьбы мира. В Мировом Совете философов сменили ученые-интеллектуалы, в чьих руках сосредоточилась власть над будущим: решая, какие научные исследования запретить, какие продолжить, о каких открытиях сообщить человечеству, о каких умолчать, они определяют лик будущего, который в постиндустриальном обществе зависит от развития технологии, детерминированной, в свою очередь, направлением фундаментальных научных исследований. Появление «запрещенной науки» порождает научный тоталитаризм, когда нормальное течение исследований прерывается и ограничивается требованиями безопасности и этики. В обществе будущего, по Стругацким и Тоффлеру, с одной стороны, всеобщее распространение получат социальные и гражданские свободы, но с другой – наступят тоскливые времена для ученых, которые в своих исследованиях должны будут оглядываться на Палату по науке при Конгрессе либо на «Комкон-2». А вот недавний пример: попытки запрещения научных исследований имели место в связи с открытием возможности клонирования живых существ, в том числе человека. Но несмотря на всякого рода ограничения, исследования в этом направлении продолжаются и будут продолжаться, так как, во-первых, всегда найдутся те, кто будет их финансировать, и во-вторых, всегда найдутся любопытные, желающие посмотреть: а что там, за поворотом?

    Тоффлер показывает, что в постиндустриальном обществе существенно повысится  географическая мобильность людей. «Эти поездки людей туда и обратно  по земле и над землей являются одной из характерных черт постиндустриального общества. Напротив, доиндустриальные страны кажутся замороженными и застывшими, их население приковано к одному месту» [Тоффлер. 1997. С. 58]. По мнению Тоффлера, перемещения приобретут массовый характер и затронут самые широкие слои общества, а не только тех, кто вследствие специфики профессии постоянно переезжает (военные, ученые и преподаватели, некоторые категории менеджеров и т. п.). Конечно, для поощрения географической мобильности необходимо иметь определеные условия – то есть открытые границы, развитый рынок жилья, стабильный доход, политическое спокойствие. Западная Европа с начала 90-х годов на всех парах движется к созданию единого экономико-геополитического пространства. Это и реализация Шенгенского соглашения, и введение единой валюты, и устранение противоречий в законодательствах европейских стран.

    Перечисленные меры, безусловно, стимулируют географическую мобильность у западноевропейцев, но, принося с собой много позитивного, такая мобильность влечет за собой  и определенные проблемы – например, глобализацию рынка труда, то есть его перенасыщение в местах экономического роста и нехватку работников в других частях Европы. Это становится реальностью: «младоевропейцы» (Польша, Эстония, Латвия, Литва, Чехия) уже начинают испытывать трудности, обусловленные оттоком молодой, квалифицированной рабочей силы. Также управление глобальными европейскими процессами требует расширения бюрократии, а ошибочное решение в политике или экономике повлечет за собой значительно более существенные негативные последствия. В постсоветском пространстве процесс носит почти обратный характер: неравномерное экономическое развитие, формирование непрозрачных границ, политическая нестабильность ведут к сокращению географической мобильности.

    Тоффлерконцентрирует свое внимание на социальных последствиях мобильности как для общества, так и для отдельного индивида. А последствия эти таковы.

    - Отношения между человеком и  местом стали «более многочисленными,  хрупкими и кратковременными».  «Мы стали свидетелями исторического процесса разрушения значения места в человеческой жизни. Мы воспитываем новую расу кочевников, и мало кто может предположить размеры, значимость и масштабы их миграции» [Тоффлер. 1997. С. 57].

    - Продолжительность отношений между  людьми сокращается при количественном их увеличении. «Чем больше мобильность человека, тем большее количество коротких личных встреч, человеческих контактов, каждый из которых – это фрагментарная и к тому же сжатая во времени связь какого-либо типа» [Тоффлер. 1997. С. 77].

    - Формирование относительно закрытых этнических community внутри больших социальных общностей. Так складывались китайские и итальянские кварталы в городах США, так сформировалась турецкая диаспора в Германии, так образовались арабские кварталы в пригородах Парижа.

    - Возникает провал между мобильными  и неподвижными государствами.  Мобильные обладают разветвленной  сетью транспортных коммуникаций, а неподвижные страдают от  недостатка дорог. К первым  относятся прежде всего США  и Европа, ко вторым – Южная  Америка, Африка.

    - Привязанность к дому сменяется  привычкой к переездам. «Любое  перемещение разрушает сеть старых  связей и создает новые... Человек  переезжает в такой спешке, что  нигде не может пустить корни» [Тоффлер. 1997. С. 68].

    - Развивая тему человеческих отношений, можно сказать, что при переездах «люди имеют склонность бросать хороших друзей и знакомых, которые в конечном счете забываются» [Тоффлер. 1997. С. 80].

    Тоффлер полагает, что деловые организации  и правительственные учреждения будут привлекать в качестве консультантов футурологов и писателей-фантастов. Почему это ему кажется столь очевидным? «Сегодня, как никогда раньше, мы нуждаемся в большом количестве видений, мечтаний и пророчеств – представлений о потенциальном завтрашнем дне. Предположение, умозрительность становятся такой же холодной практической необходимостью, как «приземленный реализм» в более ранние времена. Вот почему некоторые из крупнейших в мире корпораций сегодня нанимают в качестве консультантов футурологов, писателей-фантастов и визионеров. Компании обращаются к этим своим «свободным птицам» не за научными прогнозами вероятностей, а для расширяющего сознание умозрительного рассуждения о возможностях » [Тоффлер. 1997. С. 379–380]. Тоффлер и сам воплощал эту идею на практике, в частности, оказывая услуги консультанта такой гигантской корпорации, как А&ТТ. Результаты предпринятых консультаций отражены в тоффлеровской работе «Адаптивная корпорация». Полностью взгляды Тоффлера на изменения в организациях можно проследить, интегрировав его главу из «Футурошока» «Управление: приход спецнократии» и работу «Адаптивная корпорация».