Православие как основа духовной культуры в истории России

   Культурное  содержание Крещения Руси в  результате, с одной стороны, сводится  к «религиозной форме» социально-экономических  и политических процессов образования  Киевского государства; с другой,- к приобщению Руси к культуре  христианизированных стран Европы. Обычно в этом случае отмечается рост международного авторитета, дипломатических, торговых, политических и культурных связей Киева времен княжения Владимира и Ярослава; образование «единого феодального государства», объединенного «новой, передовой по тому времени культурой, писаными законами, религией»; «исчезло старое деление по племенным признакам», « получила окончательное оформление единая древнерусская народность». Таким же общим местом оказывается признание того, что « в результате реформ Русь окончательно встала вровень со всем цивилизованным миром»- в ремесле, военном деле, зодчестве, технике и т.д.⁴ Развитие культуры рассматривается как следствие социально-политического «первотолчка»: «государственная реформа Владимира как бы высвободила постепенно накапливавшийся в древнерусском обществе потенциал».⁵ Упрощенность такого подхода к осмыслению не просто истории, но генезиса древнерусской культуры- несомненна.

   Если  рассматривать Крещение Руси  как социально-политически детерминированный акт, то, разумеется, его культурные последствия кажутся лишь атрибутами, притом второстепенной значимости, процессов государственного строительства (хотя формирование государства того или иного типа- это важный фактор цивилизации, а вместе с нею истории культуры). С одной стороны, если подойти к этому событию как к принципиальному культурно-историческому выбору,- становится ясно, что выбор этот на столетия и даже более чем на тысячелетие вперед предопределил важнейшие черты русской культуры (общие для нескольких ее исторических парадигм), не только наложившие свой определенный отпечаток на различные явления и процессы отечественной культуры, на процесс культурно-исторического  развития России, но и оказавшие сильное, если не сказать- определяющее, воздействие на процессы и явления социально-исторические, в том числе политико-правовые, социально-экономические и т.п. С другой стороны, сам культурно-исторический выбор древнерусским обществом в качестве государственной, надплеменной религии именно восточного христианства (получившего впоследствии название «православия»- в противоположность западному христианству- «католичеству») был продиктован не только государственно-политической мудростью князя Владимира и тех слоев раннефеодального общества у восточных славян, которые он персонифицировал и представлял в своей политике, но и потенциальной «предрасположенностью» древней восточнославянской культуры именно к такому, а не иному выбору; конкретная политическая ситуация и временной политический расчет лишь ускорили и локализовали действие этих культурных предпосылок. 

2.1. Предпосылки исторического религиозного выбора Древней Руси

   Одной из важнейших предпосылок исторического религиозного выбора Древней Руси является ее геополитическое положение ,  и прежде всего ее «нахождение между Западом и Востоком и связанная с этим постоянная подверженность перекрестному влиянию различных цивилизаций, оказавшемуся плодотворным для духовной жизни и культуры русского народа. Вместе с тем это обстоятельство неоднократно создавало критические моменты нашей истории, мучительную проблему выбора и вполне реальную угрозу раскола нации».⁶ Ссылаемая на мнение современного церковного историка и богослова о.Иоанна (Игоря) Экономцева специально , чтобы наблюдать совпадение историко-религиозной точки зрения на первопричины интересующих нас событий- с точкой зрения историко-культурной. 

   Таким  образом, проблема выбора религии,  а вместе с ней и определенного  культурно-исторического пути, стояла перед Русью очень остро: во-первых, речь шла о достижении национального сплочения разрозненных восточнославянских племен (в том числе и в форме единого государства); во-вторых, речь шла о геополитическом самоопределении древнерусской народности в координатах: «Запад- Восток» и «Север-Юг», постепенно приобретавших не чисто географический, но и политический, и культурно-религиозный смысл; в-третьих, вместе с «вектором» национальных интересов (включая выбор наиболее естественных союзников- в военно-политическом и духовно-культурном отношении- и определение главных угроз своему национально-государственному существованию) выявлялось направление собственного территориально-государственного и национально-культурного развития.

   Сосредоточенность  русского внимания «на Востоке,  откуда для Русского государства исходила главная угроза и где находились основные природные ресурсы, необходимые для дальнейшего развития нации и государства», оказалась весьма дальновидной, даже пророческой, судьбоносной.

« Вспомним Византию,- замечает о.Иоанн,- которую погубила неподвижная идея возвращения на Запад, недооценка значения богатых восточных провинций и восточной угрозы.»⁷

   Однако восточный «вектор» социокультурной ориентации Руси вызван не одними социально-практическими интересами (экономическими, государственно-политическими или даже этническими). За этой ориентацией явно стоит некая духовная доминанта, предвосхищающая соответствующие социально-практические цели и стремления и предопределяющая выбор религиозно-культурной традиции народом и страной.  

3.СВОЕОБРАЗИЕ  ВОСТОЧНОГО ХРИСТАНСТВА

   В самом общем виде предпочтение христианства восточным религиям, выказанное русскими культурными людьми в X в.- накануне и после Крещения Руси,- понятно. Здесь и ориентация на экономически и культурно развитые страны Европы, давно христианизированные,  и признание универсализирующих, сплачивающих, объединяющих людей функций христианской церкви (политических и социальных, культурных, идеологических, собственно религиозно-культовых), и антропоморфность, точнее- очеловеченность представлений о Боге и его отношениях с людьми (Богочеловек, создание человека по образу и подобию Божию и т.п.),- черты, ведущие свое происхождение от традиций античной. Прежде всего древнегреческой, культуры с е ярко выраженным классическим антропоцентризмом,  делавшие религию душевно близкой и органичной людям различного социального, этнического, языкового происхождения.

   Другое  дело,- почему свой выбор мировой  религии русские люди (в том числе политики, государственные деятели, воины, торговцы,- словом, все, так или иначе прикоснувшиеся к ценностям и формам современной им культуры) остановили именно на восточной ветви христианства, развивавшейся в соседней Византии и получившей впоследствии имя «православия».

   Разумеется, на первом плане мотивации  была территориальная близость  Византии как культурного, религиозного  и политического центра,  с  давних пор ощущавшаяся Русью  как важный фактор своего исторического  развития (что проявлялось в различных формах притяжения и отталкивания- от торговых и культурных связей до завоевательских, нередко просто грабительских походов « на Царьград»). Несомненно, что во всех отношениях Константинополь как культурно-политический и

духовно-религиозный  центр был для Руси (не только чисто территориально, но и в ценностно-смысловом  отношении) ближе, чем Иерусалим  или Рим, не говоря уже об отдаленных аравийских Мекке и Медине. События, происходившие в Византии, были достовернее, понятнее, ощутимее верхушке древнерусского общества, нежели те, что имели место у «латинян»,  у арабов или в окутанной легендами Палестине; в некоторых из них свою роль играли или пытались сыграть и русские- князья, воины, торговцы, послы.

   При это  Византийская империя была для русских не только богатым и могущественным соседом (соперником в делах военных, экономических и политических; предметом зависти и корыстного интереса для восточнославянских племен, выступавших в отношении Византии как такие же варвары-кочевники, что и печенеги или половцы по отношению к Киевской Руси), но и в известном смысле выступала как идеал государственного могущества, всемирной признанности, экономического и духовного богатства, как пример, образец, эталон оптимального общественного устройства- централизованного, иерархизированного, регламентированного до мельчайших деталей ритуального или церемониального характера.

   Предпочтение  восточной ветви христианства  было связано также с иными,  превосходящими факторами- культурно-политического про преимуществу характера. Принятие западной ветви христианства означало для Руси признание над собой власти папы. Подобная зависимость (религиозно-духовная или государственно-политическая- в данном случае неважно), исходила ли она от Рима или каких-то восточных культурно-политических и религиозных центров,- не устраивала древнерусских князей с их естественным стремлением к государственной самостоятельности и независимости,  к культурному и религиозному самоутверждению и вообще не соответствовала тем историческим задачам, которые решала на этом этапе своего национального становления и развития древнерусская народность, стремившаяся к культурному, политическому и религиозно-духовному оформлению. Во всех прочих случаях реешь шла о растворении в некоем внешнем принципе, о подчинении национального содержания привнесенной извне чуждой форме, что должно было в дальнейшем привести к изменению и содержания,  приведенного в соответствие с заимствованной формой,  нередко весьма жесткой и категоричной, ультимативной (так и должно было стать в случае принятия ислама и или западной ветви христианства, папизма).

   В русской  культуре с древнейших времен  не форма обретала свою содержательность, наполняясь все более глубоким и емким смыслом, а стихийное, во многом аморфное содержание добивалось и подчас достигало своего оформления (оформленности) во внешних и законченных структурах. Н.Бердяев считал, что у русского народа «дар формы» «невелик».⁸

   В различных  исторических проявлениях русской  культуры- в религии и науке,  в литературе и искусстве, в публицистике и философии,- везде русская культура характеризовалась тем, что первичным было содержание,  вторичной- форма этих явлений культуры ( в основном своей массе).

   В восточном  христианстве русская культура  стремилась найти адекватную себе форму,  с одной стороны, не противоречащую стихийности и устремленности в бесконечность, с другой,- способную связать воедино хаос раздробленности, различные крайности, безмерность устремлений духа, его «откровений и вдохновений». Такой идеальной формой для русского духа в X веке казался порядок религиозно-культурного и общественно-государственного устройства Византии, что и предопределило его предпочтение русскими культурными людьми этого времени- любому другому- и западному, и восточному. Этот порядок и сам по себе (в Византии) воплощал единство противоположностей, соединившихся в результате стечения исторических обстоятельств в Византийской империи и образовавших довольно органическое единство принципов, идей,  образов, эталонов поведения, интересов, иерархии ценностей и т.п. В лице Византии и восточнохристианской церкви древняя Русь могла наблюдать идеальную модель преодоления язычества в формах христианства, притом в культурно-исторических условиях, максимально близких древнерусским. 
 

4. Проблемы эволюции русского ПРАВОСЛАВИЯ 

   Предреволюционная Россия считалась христианской православной страной. Около 70 процентов православного населения, более 110 тысяч белого духовенства, более 66 тысяч храмов, 1100 монастырей и 100 тысяч монашествующих и проходящих послушание лиц обоего пола, казалось, могли обеспечить незыблемость православия в России и уберечь христианскую церковь от любых потрясений ⁹. Но не прошло двух десятков лет- и Россия назвала себя страной победившего атеизма. Публично исповедовать христианство теперь уже считалось чуть ли не преступлением, духовенство лишилось былых прав и жестоко преследовалось, около 60 тысяч храмов было разрушено, почти все монастыри закрыты. «Святая Русь», зажигавшая лампадки перед святыми вдруг стала вскрывать мощи для публичной демонстрации тленности христианских идеалов. Православие было растоптано и поругано тем самым народом, в котором видели «богоносца» единственного носителя и хранителя Истины. Теперь он нашел другую «истину» и доказывал уже ее единственность и свою кровную к ней причастность.

   Русское религиозное чувство искало Царствия Божьего, освящения всей жизни и всей твари. И трудно винить человека, мечтавшего как можно скорее увидеть плоды этого освященного Царства здесь, на земле. На уровне духовных академий в XIX – начале XX века велись рассуждения о каноничности идеи Царства Божьего на земле. Многие считали, что в этом нет ничего противного православной традиции. Утопия идеального царства на земле прочно засела в русском религиозном сознании. Правда, образ Христа запечатлелся в нем не так четко. Представления о национальной исключительности, мессианском предназначении и Царстве Божьем на земле были намного сильнее расплывчатого лика народного Христа и, в конце концов, воплотились в попытке «построения социализма в одной стране».

   Тема образа Христа в народном сознании чрезвычайно интересна. Большинство видело в Христе не Спасителя, а грозного Судью, вершащего свой суд над миром в последний день. Христос представлялся справедливым, но суровым обличителем, к которому не принято было обращаться со своими проблемами. Молиться Христу ,считалось, чуть ли не святотатством. Молились целому сонму святых, а главной заступницей даже перед Христом представлялась Богородица. Именно ей в соответствии с народными представлениями предстояло умолять справедливого Христа помиловать грешников, нарушить человеческую справедливость и проявить безграничное божественное милосердие.