Русская культура I половины XIX века

    Вклад декабристов в развитие литературы и вообще культурной жизни России достаточно огромен и оценен по достоинству. Литературное творчество декабристов  плотно соприкасалось с миром  А.С. Грибоедова, создавшего образ молодого героя, близкого к декабристским  кругам (Чацкий), в комедии «Горе  от ума», а также явилось эстетической почвой для появления гения Пушкина.

    О декабристах существует много литературно-художественных произведений, воспоминаний, документальной литературы и прочие, из которых можно уловить их человеческий облик. В процессе человеческого существования всегда выделяются люди, в которых проявляется историческая активность, благодаря природной специфике их темпераментов. С людьми такого типа обычно связаны масштабные, поворотные события в истории. Таковы декабристы. Изучая историю декабристского движения, мы не можем обойтись без представления о психологических предпосылках их поведения. Ю.М. Лотман пишет: «Однако существовало ли особое бытовое поведение декабриста, отличающее ее не только от реакционеров и «гасильников», но и от массы современных ему либеральных и образованных дворян? Изучение материалов эпохи позволяет ответить на этот вопрос положительно. Мы это и сами ощущаем непосредственным чутьем культурных преемников предшествующего исторического развития. Так, еще не вдаваясь в чтение комментариев, мы ощущаем Чацкого как декабриста. Однако Чацкий ведь не показан нам на заседании «секретнейшего союза» – мы видим его в бытовом окружении в московском барском доме. Именно по поведению Чацкого в доме Фамусовых, по его отказу от определенного типа бытового поведения - он безошибочно определяется Фамусовым как «опасный человек».

    Лотман  говорит о декабристах как  особом типе русского человека, резко  отличном по своему поведению от всего, что знала предшествующая история. В этом смысле они выступили как  подлинные новаторы. 

4. Гуманистические традиции русских философов (В. Соловьев, Н. Бердяев, П. Флоренский)

    Существует  традиционное представление, что русская  литература не знает таких прекрасных образов любви, как литература Западной Европы. У нас нет ничего подобного  любви трубадуров, Тристана и Изольды, Ромео и Джульетты… Возможно, действительно  в России не было таких богатых  традиций в развитии любовного романа, какие были в Западной Европе. Между  тем русская литература XIX века дала глубокое освещение феномена любви. Тема любви засверкала всеми гранями  в произведениях Пушкина и  Лермонтова, Гончарова и Тургенева, Тютчева и Некрасова. В произведениях этих и многих других писателей сложились черты русского Эроса, русского отношения к вечной и возвышенной теме любви.

    Другое  дело художественная критика и философия. Очевиден тот факт, что русская  философия любви XIX века чрезвычайно  бедна: в огромной философской литературе мы не найдем сколько-нибудь значительных сочинений на эту тему. Более того, литературная критика с необычайной труднообъяснимой резкостью ополчалась против малейшего элемента чувственности в романах и, объявляя такую литературу «непристойной», «циничной», «мерзкой», «порнографической»⁴. Пожалуй, единственным исключением была статья Н. Чернышевского «Русский человек на rendezvous».

    В своей статье Чернышевский затронул важную черту русского характера, которая отражается и в русском Эросе. Позднее эту тему развил Н. Бердяев, когда он писал, о «вечно бабьем» в русском характере.

    Но  в целом русская культура XIX века в отношении к проблемам Эроса  парадоксальна: она чрезвычайно  богата в художественно литературном освещении любви и исключительно бедна в философском теоретическом осмыслении этого феномена.

    C вулканической энергией тема любви врывается в русскую литературу конца XIX начала XX века в публицистику, художественную критику, эссеистику, философию и теологию. О любви пишут философы и теологи В. Соловьев, Н. Бердяев, П. Флоренский, С. Булгаков, и другие, поэты и писатели И. Бунин, А. Куприн, К. Бальмонт, А. Блок, С. Есенин.

    За  несколько десятилетий в России о любви пишется больше, чем  за несколько веков. В Западной Европе доминирующей концепцией, определяющей понимание и интерпретацию секса, эротики, любви, стал фрейдизм, поставивший  биологические потребности человека над социальными. Однако в России хотя всегда и очень чуткой ко всем направлениям западной философии фрейдизм не имел популярности. Более того, он стал предметом острой критики и  полемики.

    В отличие от западных философов русские  мыслители начала века развивали  гуманистическую традицию в понимании  природы любви и, обращаясь к  потаенным вопросам пола, связывали  сексуальную энергию человека не только с продолжением рода, но и  с пониманием духовной культуры человека с религией, художественным творчеством, с поиском новых нравственных ценностей. Философия любви оказывается  одновременно и этикой, и эстетикой, и психологией, и постижением  божественного. Этот синкретизм одна из характерных особенностей русского Эроса.

    Одним из первых, кто обратил внимание на «проклятые», традиционно замалчиваемые  вопросы пола, был Василий Розанов. Бердяев не случайно назвал его «гениальным  провокатором и вопросителем христианской семьи». Розанов своей публицистикой  и критическими статьями провоцировал русское общественное сознание, делал  запретную до тех пор тему предметом  общественной дискуссии.

    В противоположность христианским идеологам  Розанов шел к язычеству, обожествляя  плоть, половую любовь как источник жизни. Провозглашая силу и вечно  обновляющую мощь родовой любви, Розанов вступав в известный антагонизм и с Владимиром Соловьевым, который видел в любви проявление личностного начала.

    Основу  философии Соловьева составляет учение о «всеединстве», проявляющемся  буквально во всем, в частности  в единстве божественного и человеческого  начал, которые достигаются самим  человеком благодаря нравственной свободе и способности к совершенствованию. Это учение, развитое Соловьевым сначала в «Чтениях о богочеловечестве» (1871-1881), вплотную подводило его к концепции нравственного значения Эроса, которую он обосновал в специальной работе «Смысл любви» (1892).

    По  мнению Соловьева, у человека любовь носит индивидуальный характер. Если у животного главное родовая  жизнь, то у человека индивидуальное начало торжествует над родовым. Человеку естественно смотреть на себя как на центр мира и относиться к окружающим, исходя из своих личных потребностей и интересов.

    Единственная  сила, которая в состоянии упразднить эгоизм, не упраздняя индивидуальность, а, наоборот, утверждая и поднимая ее, это любовь. Любовь это полное изживание эгоизма, «перестановка  центра нашей жизни», «перенос нашего интереса из себя в другое». В этом заключается огромная нравственная сила любви, упраздняющая эгоизм и возрождающая личность в новом, нравственном качестве.

    Признавая важность плоти, половой любви, Соловьев говорит о необходимости просветления и одухотворения плоти. Физическая сторона в любви важна, но она  не является главной целью. Иными  словами, если физиология становится целью, то она губит любовь.

    Следует отметить, что Соловьев видел в  любви два начала: природное и  идеальное, и поэтому процесс  любви включает в себя как восхождение, так и нисхождение. Но в конечном счете в любви, по мнению Соловьева, возрождается образ Божий, то идеальное  начало, которое связано с образом  вечной Женственности. Воплощение в  индивидуальной жизни этого начала создает те проблески неизмеримого блаженства, то «веяние нездешней  радости», которое знакомо каждому  человеку, испытавшему когда-либо любовь.

    Конечно, учение Соловьева об Эросе имеет  корни в европейской культуре и философии. Но как и все, написанное им, оно было оригинальным и органично  связано с русской культурой.

    То, что было начато Соловьевым, продолжил  и развил Николай Бердяев, для  которого теория любви также стала  центральной темой его философии.

    Признавая огромное влияние пола на духовную жизнь человека, Бердяев полагает даже, что пол является основой  всякой религии. «Настоящая религия, мистическая жизнь всегда оргиастична, а оргазм, могучая сила жизни, связан с половой полярностью. Половая полярность есть основной закон жизни и, может быть, основа мира. Это лучше понимали древние, а мы отвратительно бессильны и вырождаемся все больше и больше».⁵

    В последующем эти мысли будут  систематически развиты Бердяевым  в его теоретических работах, посвященных философии любви. В 1907 году в журнале «Перевал» появляется его большая статья «Метафизика  пола и любви», которая, по его словам, является главой из книги, представляющей «опыт религиозной философии  общественности».

    Проблемы  любви и пола занимают значительное место и в книге Бердяева «Смысл творчества» (1916). Здесь появляются две новые темы, ставшие в дальнейшем лейтмотивами творчества Бердяева: 1) эротическая  энергия представляет собой вечный источник творчества (поэтому-то творчество нельзя понять без понимания природы любви), 2) эротика связана с красотой, Эрос означает поиски и путь к прекрасному.

    Свою  философию Эроса Бердяев связывал с русской литературой, в особенности  с творчеством Достоевского. И  книге «Миросозерцание Достоевского» (1923) он говорил что темой любви  проникнуто все творчество Достоевского. 

    Другая  линия в этой философии ортодоксально богословское направление, представленное именами П. Флоренского, С. Булгакова, И. Ильина. Они ориентировались не на античную теорию Эроса, а на средневековый «каритас» и связанный с ним комплекс идей христианской этики, относящийся к семье, браку.

    Зачинателем этого направления был П. Флоренский, один из крупнейших русских ученых и теологов начала столетия. В своем  сочинении «Столп и Утверждение  Истины» (1908) Флоренский рассматривает  любовь как способ познания божественной сущности. «Любовь, говорит Флоренский, с такой же необходимостью следует  из познания Бога, как свет лучится  от светильника и с какою точное благоухание струится из раскрывающейся чашечки цветка».⁶

    Любовь, говорит Флоренский, всегда связана  с истиной. Но истину он понимает не в субъективно психологическом, а в объективно метафизическом смысле. Толстовская любовь, любовь к ближнему сюда никак не подходит. Любовь всегда вхождение в Бога.

    Таким образом, у Флоренского любовь не столько индивидуальный, личностный акт, сколько родовой процесс, процесс  слияния всех любящих с божественной сущностью. Это было выводом, итогом из христианского учения о любви.  
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

    Заключение

    Русская культура в первой половине ХIХ в., развиваясь во всех направлениях, заняла одно из ведущих мест в мире; величайшие произведения искусства, достижения в  области науки и техники подготовили  тот взлет отечественной культуры, который пришелся на конец ХIХ - начало ХХ вв. В целом русская культура ХIХ в. отличалась, с одной стороны, прогрессивной направленностью, быстрыми темпами развития; с другой - рядом  противоречий, обусловленных особенностями  исторического развития России данной эпохи.

    На  формирование культуры этого периода  воздействовали, с одной стороны, дальнейшее экономическое развитие и, с другой - формирование общественного  движения, развитие общественной мысли  различных направлений. Значительным изменениям подверглись эстетические вкусы и потребности русского общества.

    Особое  значение имели Отечественная война 1812 года и восстание декабристов, способствовавшие формированию передовых  взглядов русского общества и росту  национального русского самосознания. На развитие культуры огромное влияние  оказало развитие патриотических настроений, начало формирования русской идеи. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

    Список  литературы

1. Лотман Ю.М. Очерки русской культуры XIX века.- М., 1999.-590 с.
2. Ильина Т.В. История искусства. Русское и советское искусство. М., 2001
3. Павленко Н.И., Кобрин В.Б., Фёдоров В.А. История СССР с древнейших времён до 1861 года. - М., 2002
4. Новополин Г. С. Порнографический элемент в русской литературе. СПб
5. Стернин Г.Ю. Художественная жизнь России середины XIX в.- М.: Молодая гвардия, 1991.- 456 с.
6. Бердяев Н. Письмо будущей жене Л. Ю Рапп. «Память». Исторический сборник. Вып. 4, Париж, 1981, с. 241.
7. Лоренский П. Столп и Утверждение Истины. М, с. 88.