Вещь и Человек в аспекте взаимодействия

МИНОБРНАУКИ РОССИИ

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ  БЮДЖЕТНОЕ

ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ

УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО  ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО

ОБРАЗОВАНИЯ

«БЕЛГОРОДСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ  ТЕХНОЛОГИЧЕСКИЙ

УНИВЕРСИТЕТ им. В. Г. ШУХОВА»

 

 

 
Кафедра социологии и управления

 

 

Реферат  
по дисциплине «Культурология» 
тема: «Вещь и Человек в аспекте взаимодействия» 
 

 

 

Выполнил: студент группы ЖД-11 
  Рутенко А.Ю. 
Проверил : Доцент кафедры социологии 
и управления Приставка Т. А. 
 
 
 
 

 

 

Белгород 2013

Содержание

 

Введение…………………………………………………………………1

1. Понятия имя и имя вещи………………………………………....2
1. Вещь………………………………………………………...2–3
2. Понятие "предмет" и "вещь"……………………………....3–4
3. Имя…………………………………………………………..4–5
2. Как понимал Аристотель человека……………………………….5
1. Аристотель: человек есть общественное животное, наделенное разумом……………………………………………………...6
3. Человек как мера всех вещей……………………………………..7
4. Взаимодействие вещи с человеком………………………………8–11

 Заключение………………………………………………………………12

 Список литературы……………………………………………………...13 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

 

 

 

 

Введение

 

Стремление человека закрепить  себя в мире извечно: он строит, обустраивает, приобретает, изготавливает и творит с такой одержимостью, что безудержное  производство и накопление неисчислимого  культурного «инвентаря» постепенно превращает отношение с ним в  социальную проблему. Человек постоянно  ищет опору, при этом, каждую минуту рискует быть обманутым: опора какой  бы прочной она не оказалась, обязательно  подведет, но воля строить, как на «камне», остаётся неистребимой и ищет все  новые и новые возможности  для своего проявления. Вещи создают  вокруг нас тот обитаемый мир, в котором мы чувствуем себя защищенными.

Основу философского понимания  извечного стремления человека упрочить свое бытие в вещах заложили греки, для которых мир сущего раскрывался  либо в смысле фюсис, либо в смысле техне. Аристотель различает их как «начало в себе» и «начало в ином», то есть в человеке, открывало мир возможностей, многократно превосходящих человеческие, и перспектива «продолжить» себя в вещах, казалось, обещала искомую опору и защиту.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

1. Понятия имя и имя вещи

Имя не просто звук, имя вещи – это сила самой вещи. Имя  неотделимо от вещи, оно «есть оформление самой вещи в ее объективном существовании».По мнению А. Лосева  вещи и имена  не могут существовать сами по себе, «ибо всякая социальная действительность предполагает, что между вещами, между всяческими субъектами и объектами, всегда есть живое и разумное общение. Отрыв имен от вещей есть печальный продукт той ужасающей тьмы и духовной пустоты….». Что такое вещь и что такое имя вещи, - известно каждому. И тем не менее проблема вещи и отношения ее к имени есть труднейшая проблема в философии вообще, и кроме того - это одна из основных ее проблем. Поэтому целью данной работы является  определение понятий «вещь» и «имя», выявление взаимосвязей  между этими категориями. Всякий знает, что такое вещь, что такое ее имя и, наконец, каково отношение имени к вещи. Но если попробовать действительно узнать доподлинно эту взаимосвязь и отдать себе в ней философский отчет, то можно натолкнутся на огромные трудности. 

1. Вещь

 

Что такое вещь как вещь? Вещь, говорят, есть все то, что нами воспринимается. Сначала должна быть вещь сама по себе, а потом она  будет восприниматься. Если еще нет  вещи, то, как же она может быть воспринимаемой? Следовательно, вещь вовсе  не есть то, что воспринимается, ни внешними органами чувств, ни какими бы то ни было другими. Вещь должна быть определима как вещь, в своей полной объективности  и предметной законченности, независимо от того, воспринимает ли ее кто-нибудь или не воспринимает.

Что же нужно для того, чтобы получилась именно вещь? Воспринимается она кем-нибудь или не воспринимается, это совершенно не важно для определения  вещи, для определения действительной вещи. И ничто нам не дает права  ограничивать вещи только областью одних  человеческих восприятии, т. е. очень  узкой, случайной и условной областью.

То, что вещь находится  вне мыслящего, вне ощущающего и  вне восприятия, ровно еще ничего не говорит о принципиальной ее немыслимости и неощутимости.  Парк, который  виден из окна  комнаты, безусловно, находится вне меня и, следовательно, вне  мышления, восприятия и ощущения, но он вполне и мыслим, и воспринимаем, и ощущаем.

Мышление, восприятие, ощущение, чувствование и т. д. вещей только и возможно при помощи их имен, через  природу имени. 

2. Понятия «предмет» и «вещь»

«Слова «предмет и вещь»  могут относиться к одному и тому же образованию, который представляет определенный, относительно независимый  и устойчивый результат человеческой активности, каких – то действий. Вещество природы становится предметом, попадая под воздействие человека. Именно эта, активно – деятельная, преобразующая сторона отношения  человека к чему – либо им создаваемому подчеркивается в понятии «предмет»: предмет возникает в процессе преобразования мира и для дальнейшего  преобразования. Он предстоит человеку, являясь чем – то качественно  отличным и одновременно возникая благодаря  присутствию и усилиям последнего. Предмет несет информацию о своём  создателе и играет ту или иную роль в процессе жизни человека. Подчеркивая этот аспект мы и будем  обозначать его как вещь.

В зависимости от характера  деятельности человека предмет может  быть как материальным, так и идеальным (предмет познания), тогда как идеальные образования не называются вещами. Разводить слишком далеко, противопоставлять друг другу предмет и вещь нецелесообразно. В зависимости от подчеркиваемого смысла – качественного своеобразия или связи со своим создателем, одна и та же целостность может называться предметом или вещью, тем более становление вещи как вещи начинается с процесса опредмечивания, преобразования вещества природы посредствам человека. В ходе этого процесса знания, навыки, потребности, ценностные ориентиры человека как индивида и как родового существа фиксируются в природном субстрате, придавая ему новое качество – предмета культуры. Вещь открывается для нас как нечто сугубо материальное, несводимое к совокупности своих технологических характеристик и функциональных качеств, связанное с человеческим существованием, с жизнью человека в культуре».

Поскольку слово «вещь» в  словоупотреблении европейской  метафизики именует все, что вообще и каким бы то ни было образом  есть, постольку значение имени существительного «вещь» меняется сообразно истолкованию того, что есть, т. е. сущего. Кант таким  же образом говорит о «вещах», как Мейстер Экхарт, и имеет в виду под этим именем все, что есть. Но то, что есть, становится для Канта уже предметом представления, складывающегося в самосознании человеческого Я. Вещь в себе означает для Канта: предмет в себе. Характер этого «в себе» говорит, для Канта, что предмет в себе есть предмет без отношения к человеческому представлению, т. е. без того противостояния, в силу которого он впервые только и оказывается существующим для этого сознания. «Вещь в себе», осмысленная строго по Канту, означает предмет, никак не являющийся предметом для нас, ибо существующий без всякого противостояния человеческому представлению, которое шло бы ему навстречу.

В свое время испанский  мыслитель Франсиско Суарес (1548-1617) так определял проблему основания всех вещей: «В каждой вещи заключен ее собственный принцип индивидуальности, поскольку каждая вещь представляет собой онтологически неразрывное соединение сущности и существования, потенции и акта, материи и формы и других «элементов бытия».

«Вещь» для Аристотеля, по смыслу слова («практика») есть «то, с чем можно или нужно иметь дело». Вещь толкает к действию (вещь-дело, само ведет, «Метафизика» I). Реакция на вещь как на естественный повод для действия продолжается в современной философии.

Определение вещи как «относительно  независимого» носителя свойств  и отношений (Философская энциклопедия 1983) приглашает к разложению вещи на составляющие, к анализу и редукции. Заслоняемый этой операциональной трактовкой вещи, в европейской традиции существует символизм, который усматривает в каждом явлении далеко идущие аналогии и, в конечном счете «целостный образ мира».

М. Эпштейн обращает внимание, на то, что в русском языке контекст слова «вещь» всегда требует в  качестве дополнения одушевленного  существительного, выступает как  принадлежность субъекта (вещь чья? –  подруги, отца), тогда как синонимичное на первый взгляд слово «предмет» - неодушевленного (предмет чего? –  обсуждения экспорта). Это же подтверждает этимологический анализ: в древних  языках (латынь, древнеиндийский, славянский) «вещь» и «весть» были однокоренными  словами: вещь это то, что имеет  голос, следовательно, одушевленно. Интуитивное, проявляющееся в языке одушевление  вещи, по мнению М. Эпштейна, должно быть осмысленно теоретически: «Предмет превращается в вещь лишь по мере своего духовного  освоения…» 

 

 

1.3.  Имя

 

Павел Флоренский говорит  об имени [человека]  как «об последней выразимости в слове начала личного».  Имя наиболее обобщенно «показывает личность, удерживая её индивидуальный тип , без которого она не могла бы быть сама собой . В имени наиболее четко познается духовное строение личности, не затуманенное вторичными проявлениями… Не дойти до него – значит застрять  в метущейся области  чувственных впечатлений,  не сплоченных  воедино; перейти за него – значило бы утратить точку опоры мысли и потребовать от мысли недоступное»

«Формирующие деятели»  личности  становятся материалом для формообразующей деятельности имени . «Объединяя их в цельную личность , имя воплощается в них и через   них делается конкретно воспринимаемым в жизненном опыте, хотя и не чувственным опытом. Без имени нет целостности личности ; но в опыте мы никогда не встречаем чистого имени, без того материала,  в котором оно воплощено и которым, следовательно , оно и  окрашено. Как сложные радикалы  в химии, имена служат  ядром личности и самой её сути…» Так же и имя, выраженное в слове, состоит из частей, слоёв, образующих его смысловые значения. 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

2.  Как понимал Аристотель человека

 
2.1.  Аристотель: «Человек есть общественное животное, наделенное разумом

 

Аристотель однако, как и Платон,  считал государство не просто средством обеспечения безопасности индивидов и регуляции общественной жизни с помощью законов.  Высшая цель государства, согласно Аристотелю,  состоит в достижении добродетельной жизни, а поскольку добродетель - условие и гарантия счастья, то, соответственно, жизни счастливой. Не случайно греческий философ определяет человека как общественное животное, наделенное разумом. Человек самой своей природой предназначен к жизни сообща; только в общежитии люди могут формироваться,  воспитываться как нравственные существа. Такое воспитание, однако, может осуществляться лишь в справедливом государстве: с одной стороны, подлинная справедливость, наличие хороших законов и их соблюдение совершенствуют человека и способствуют развитию в нем благородных задатков, а с другой - “целью государства является благая жизнь ... само же государство представляет собой общение родов и селений ради достижения совершенного самодовлеющего существования”, наилучшей жизни,  которая. по Аристотелю,  предполагает не просто материальный достаток (Аристотель был сторонником среднего материального достатка, когда в обществе нет ни бедных, ни слишком богатых людей), но в первую очередь соблюдение  справедливости. Справедливость венчает все добродетели, к которым Аристотель относил также благоразумие, великодушие,  самоограничение, храбрость, щедрость, правдивость, благожелательность.

Предпосылка политических концепций  античных философов - признание законности  необходимости рабовладения. И у Платона, и у Аристотеля речь идет о государстве свободных: рабы не считаются гражданами государства. Люди от природы неравны, считает Аристотель; те, кто не в состоянии сам отвечать за свои поступки, не способен стать господином самого себя, не может воспитать в себе умеренность, самоограничение, справедливость и другие добродетели, тот раб по природе и может осуществлять лишь волю другого.

 

 

 

3. Человек как мера всех вещей

Человек и сознание - вот  тема, которая входит в греческую  философию вместе с софистами (софисты - учителя мудрости).Наиболее известными среди них были Протагор (490-420 годы до н. э) и Горгий (480-380 г. до н.э).

Эти философы углубляют критическое  отношение ко всему, что для человека выступает как непосредственно  данное, как предмет подражания или  веры. Они требуют проверки на прочность  всякого утверждения, бессознательно приобретенного убеждения, некритически принятого мнения. Софистика воевала  против всего того, что жило в  сознании людей без удостоверения  его законности. Софисты выступили  с критикой основания старой цивилизации. Они видели порок этих оснований - нравов, обычаев, устоев - в их непосредственности, которая составляет неотъемлемый элемент  традиции. Отныне право на существование  получило только такое содержание сознания, которое было допущено самим этим сознанием, то есть обоснованно, доказано им. Тем самым индивид становился судьей над всем тем, что раньше индивидуального  суда не допускало.

Софистов справедливо  называют представителями греческого Просвещения: они не столько углубляли  философские учения прошлого, сколько  популяризировали знание, распространяя  в широких кругах своих многочисленных учеников то, что уже было приобретено  к тому времени философией и наукой. Софисты были первыми среди философов, кто стал получать гонорары  за обучение.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

4. Взаимодействие вещи с человеком

Проблемы опредмечивания мысли и осмысления вещи не новы, но актуализировались в наши дни  в связи с ростом потребительства, наступления вещественности на духовную жизнь, исчезновения человека в окружающем его предметном мире. Пожалуй, ни одна из культурных сфер не выявляет столь полно дуалистического положения человека, выступающего творцом и творением одновременно, как мир вещей. Именно это положение является отправной точкой в диссертации В.С.Дуцева, посвященной человеческому измерению вещного мира культуры. Осуществив в своем исследовании синтез субстанциональных и субстратных мер в едином - разделенном конструкте субъекта и объекта культуры, автор заключает: «Существует единая - разделенная структура мира культуры по образу и подобию «мирового целого». Она соподчиняет субстанционально-субстратные характеристики субъекта и объекта, обеспечивая соизмеримость человеческого и вещного, духовного и материального, идеального и реального многообразия культуры».