Развитие теневой экономики

течение 90-х годов  длительная экономическая депрессия  с периодическими обострениями в  виде кризисов, безусловно, повлияла на усиление теневой составляющей российской экономики. Что касается характера государственного регулирования, то по всем

указанным параметрам (степень регулятивного вмешательства, уровень налогообложения и масштабы коррупции) Россия сегодня отличается от большинства прочих стран отнюдь не в лучшую сторону. И осуществленная либерализация российской экономики  стала дополнительным сильным толчком  к расширению теневых сфер, ибо  она ослабила эффективный, вертикальный контроль за хозяйственной деятельностью при сохранении высоких административных барьеров и трансакционных издержек по входу на рынок, значительном налоговом бремени и недостаточной защищенности хозяйствующих агентов. Важную роль играет, по-видимому, и миграция во всех своих видах: въезд в страну из государств ближнего и дальнего зарубежья, приток беженцев из "горячих точек", сезонная миграция работников из бывших союзных республик (Украины, Молдовы и др.) В отношении внешней конкуренции следует сказать, что не приток товаров из Турции и Китая, Саудовской Аравии и Польши порождает неформализацию отношений. Связь скорее обратная: неформальная экономика на своих плечах принесла поток этих товаров в Россию трудами сотен тысяч "челноков". Наконец, можно говорить и об изменениях в трудовых отношениях - от присущей советским государственным учреждениям формальной зарегулированности кадровых вопросов к большей гибкости отношений найма. Произошли сдвиги по отдельным элементам теневой деятельности. Так, в советское время основная масса теневых операций совершалась в рамках зарегистрированных предприятий. При этом она носила регулярный, но не организованный характер. Популярны рассказы о подпольных производствах "цеховиков", но последние следует признать скорее экзотической формой, эти производства редко принимали крупномасштабный характер. К. тому же, как правило, они располагались поблизости или даже внутри формальных государственных предприятий. В постсоветское время существование незарегистрированных предприятий становится нормой хозяйственной жизни. Например, в ходе кампаний по борьбе с нелегальным производством алкогольной продукции такие предприятия обнаруживаются на регулярной ежемесячной основе. На месте теневого кустарничества развивается подлинное теневое предпринимательство. Расширилась "тень" и по другим направлениям. Как и прежде, скрываются хозяйственные операции, но масштабы, видимо, возросли. Так, по данным опросов московских руководителей малых предприятий, устойчиво в течение последних двух лет около одной трети их работ не оформляются договорами. Каждое десятое-одиннадцатое малое предприятие в Москве арендует помещения без оформления документов. Неучтенный наличный оборот негосударственных оптовых фирм составляет 28—30%. Вряд ли такое было возможно при советском режиме. Значительную долю составляют получаемые теневые доходы. Например, по официальным данным Госкомстата РФ, теневая составляющая доходов домашних хозяйств достигает по крайней мере 25-30%. Итак, "тень" серьезно разрослась. Но главное все-таки в ином - в качественной трансформации функций теневого сектора и теневых отношений, связанной с переходом от советской к постсоветской хозяйственной системе. На этих изменениях я далее и сконцентрирую внимание. Прежде всего посмотрим, меняются ли формы "теневизации" экономики. Таких форм как минимум три:

- пассивная форма  - когда под запретом оказываются  нерегламентированные ранее области  деятельности;

- конкурентная  форма - когда хозяйствующие агенты  сами избегают регламентации  в целях экономии трансакционных издержек на регистрацию, лицензирование и т.п. и увеличивают прибыльность посредством неуплаты налогов;

- форма получения  привилегий - когда хозяйствующие  агенты, не обходя формальных  правил, обеспечивают себе особые  льготные условия на рынках (например, подкупая коррумпированных чиновников).

Пассивная форма  была распространена при советском  режиме с его граничащим с патологией стремлением к тотальной административной регламентации и широким идеологическим запретам. В постсоветский период зоны прямой регламентации заметно  сузились и, соответственно, возросло значение конкурентной формы "теневизации", дополняемой активным поиском привилегий, который объединяет теневиков до- и послеперестроечного периодов. В последнее время серьезно изменились границы между сегментами российской неформальной экономики. Во-первых, сдвигаются правовые рамки. То, что вчера преследовалось по закону как спекуляция, сегодня является легальным бизнесом. Что-то из разряда "ужасных" преступлений переводится в более терпимые "серые зоны" (например, нелицензированные мелкие операции с валютой). Меняется мера ответственности за те же самые деяния. Во-вторых, вводятся новые формы обязательной отчетности, которые сдвигают границы того, что мы заведомо не знаем о хозяйственной деятельности (приведем пример существенного упрощения отчетности для малых предприятий и индивидуальных предпринимателей в начале 90-х годов). Серьезным образом пересматриваются контуры криминальных сегментов рынка. С официальной точки зрения в советский период практически любое производство продуктов и услуг "в целях частного обогащения" считалось криминалом. С наших сегодняшних позиций масштабы собственно преступной деятельности в то время были весьма невелики. Расширение криминальной активности в постсоветской экономике идет прежде всего за счет "новых производств" заведомо криминального свойства - изготовления и распространения наркотиков, оружия, крупной контрабанды, рэкета, проституции.

ОТ ДОРОГОГО ДЕФИЦИТА К ДЕШЕВОМУ ИЗОБИЛИЮ

Советская экономика  справедливо характеризуется как "экономика дефицита" (Я. Корнаи). И теневая экономика здесь сосредоточена на производстве и распределении хронически дефицитных продуктов и услуг. Их реализация осуществляется "из-под полы", по неформальным каналам с активным использованием отношений персонифицированного блата. Постсоветская теневая экономика нацелена на иное. Речь идет о производстве и распределении самых обычных благ, не являющихся предметом дефицита. И реализуются эти блага через открытые и деперсонифицированные коммерческие продажи. Отношения блата по-прежнему важны в деле борьбы за привилегии, но как принципиальный способ организации теневых отношений они уже скорее достояние истории. Советский теневик, таким образом, работал на заполнение рыночных пустот. Постсоветская теневая экономика производит сегментацию уже заполненного рынка. Теневые агенты ищут не столько рыночные ниши, сколько конкурентные преимущества в уже занятых нишах. Сдвиг от дефицита к относительному изобилию находит непосредственное выражение в связке "качество - цена". Продукция советской теневой экономики обладает более высоким качеством по сравнению с основной массой товаров и услуг. Предлагается то, что "нельзя купить в магазине" - будь то недоступный импорт ("фирма") или продукты домашнего производства ("свое"). Соответственно, и цены на теневые блага, как правило, выше. В них включается надбавка за качество, а также надбавка за риск, который в те годы был весьма высок - можно было, не отделавшись штрафом, пойти по этапу (по статье Уголовного кодекса). Добавим, что советская теневая экономика подпитывалась вынужденными сбережениями граждан, готовых платить за дефицит более высокую цену. И часть теневых потоков, скажем контрабандный импорт потребительских товаров, способствовала сглаживанию скрытого

инфляционного навеса. В постсоветское время  картина изменилась до противоположного. Сегодня теневая экономика предлагает в основном менее качественные продукты и услуги по более низким ценам. Все это можно купить в магазине, и неформалы зазывают нас тем, что у них "дешевле и не хуже", чем в официальной торговле. Фактор дефицита в конкурентоспособности теневых операций уступил место ценовому фактору. Возьмем пару хорошо известных примеров. В советское время ездить на такси было дешевле, чем пользоваться услугами частника, но поймать такси и уговорить водителя отвезти в нужное место было непростым делом. И товар, купленный на улице "с рук", обходился нам дороже, чем в магазине (где он, впрочем, нередко отсутствовал вовсе). Сегодня частных извозчиков уже не преследуют с былой строгостью, а лоточников если и гоняют, то лениво или в ходе периодических кампаний по "зачистке" улиц. В результате официальное такси сегодня дороже частного извоза, а покупка с рук заведомо дешевле

магазинной покупки. И еще одно отличие. Теневая экономика  всегда связана с перераспределением доходов. Однако в советское время  наблюдалось прямое перераспределение  частных доходов между группами населения - покупатель дефицита

расплачивался своими "кровными" с его распределителями и продавцами. В постсоветскую  эпоху перераспределение доходов  имеет более сложный характер и производится скорее косвенно - через дифференцированные недоплаты в государственный бюджет.

ОТ ВОРОВСТВА  К НЕПЛАТЕЖАМ

Советская теневая  экономика была основана прежде всего на прямом использовании государственных ресурсов для частных нужд, иными словами, на регулярном приворовывании у государства. Не случайно в одной из первых статей, посвященных советской "второй экономике" (secondary economy), она была названа клептократией. Развести полулегальную и преступную деятельность всегда непросто. Применительно к советской практике я предлагаю отделить условно "использование служебного положения" от "хищений". Первое связано с распространенным приворовыванием с рабочего места и является, на наш взгляд, скорее "серой" частью советской экономики, когда формально нарушается закон, но не нарушаются неформальные конвекции социалистического общежития. Хищения же государственной и личной собственности относятся к собственно криминальной части экономики. Они отличаются от "невинного" и полулегитимного выноса и работы "налево", во-первых, размерами деятельности, а во-вторых, ее характером. В первом случае речь идет об организованных сообществах, осуществляющих систематические хищения крупного масштаба. Во втором случае - об

индивидуальных  актах частного присвоения чужого имущества (в том числе достаточно мелких), которые производятся не по месту работы и не "по чину", т.е. с нарушением неформальных конвенций. В постсоветских условиях воровство у государства сохранилось как знамя теневых отношений, но форма изменилась достаточно радикально: речь идет о неуплате государству налогов от использования частных ресурсов. Теневая экономика почти всегда, прямо или косвенно, сопряжена с уходом от налогов. Однако в советское время это в первую очередь касалось нелегалов и основным препятствием к легализации были не налоговые антистимулы, а идеологические и бюрократические запреты. Сегодня уход от налогов превратился в стержень теневой политики хозяйствующих агентов и, главное, в эту политику, наряду с явными нелегалами, вовлечена основная масса обычных, вполне респектабельных предприятий и рядовых граждан. Теневые сегменты все теснее переплетаются с нетеневыми. Начнем с поведения населения. По официальным данным, более двух третей российских граждан, которые должны были подать декларации о доходах в налоговые инспекции в 1996 г., не сделали этого. На подобном фоне несвоевременная уплата коммунальных платежей населением выглядит вполне логичным элементом общей картины - это лишь другой способ не рассчитываться с государством. Еще более распространен уход от налогов в предпринимательской деятельности. По данным опроса предпринимателей в 1997 г., 84%

респондентов  указали на него как на основное нарушение законодательных норм, 10% отметили прочие финансовые нарушения, которые, видимо, также связаны с  уходом от налогообложения. По оценкам  Рабочего центра экономических реформ при правительстве РФ, только 1,5% российских предприятий уплачивают все своевременно и до копейки. Примерно две трети скрывают часть своих доходов. А около трети предприятий вообще уклоняются от уплаты налогов.

Итак, данное явление  стало поистине всеобщим. Но главное  в том, что не отчислять средства государству в полном объеме считается  вполне легитимным и в глазах предпринимателей, и в глазах общественного мнения (в советский период столь же легитимной была утилизация "плохо лежащих" материальных ресурсов государства). В  качестве общепринятых оправданий сегодня  используются суждения о тяжелой  жизни, непосильном налоговом бремени  и грабительской сути российского  государства. Обман государства  выглядит если и не доблестью, то по крайней мере широко признанной нормой. В связи с этим отмечу еще одно характерное различие между двумя формами теневой экономики. Советские работники - наемные у государства, - скрываясь на время в неподнадзорной "тени", вели себя, по существу, как завзятые индивидуальные предприниматели. Однако при этом они продолжали усердно притворяться наемными тружениками, работающими на общее благо. По контрасту постсоветские самостоятельные работники и предприниматели (индивидуальные и руководители предприятий), скрывая получаемую прибыль или сам факт хозяйственной деятельности, усиленно культивируют образ "неудачливых предпринимателей", притворяются "трудящимися", которые в поте лица бьются за кусок хлеба, а не. за какой-то дополнительный доход. В результате мы живем в стране, где более половины предприятий считаются убыточными. Причем чем прибыльнее отрасль, тем зачастую хуже ее официальные финансовые показатели. Советское приворовывание у государства осуществлялось в первую очередь на рабочем месте. Характер и масштабы воровства определялись формальным статусом работника, его местом в той или иной государственной корпорации. Это не просто воровство, а воровство "по чину", негласная привилегия, обеспечиваемая самим рабочим местом. Официальное включение человека в советский механизм производства общественных благ обеспечивало ему физический доступ к государственным ресурсам и оставляло дозированные возможности для приватизации прав на их использование путем выноса этих ресурсов за ворота предприятия, их утилизации для работы "налево", "использования служебного положения" для получения взяток и т.п. Известно, что не уровень формальной заработной

платы определял  материальные аспекты привлекательности  той или иной работы, а доступ к распределению дефицитных ресурсов. Это находило отражение, во-первых, в предметном разнообразии теневой деятельности в советский период: водители сливают бензин, рабочий выносит инструменты, повар — мясо, а во-вторых, в стратифицированном характере этой деятельности: вышестоящему дозволено больше, если же начальник только контролирует деятельность непосредственных исполнителей и не имеет физического доступа к ресурсам, то ему положена своя доля в виде регулярных подношений. В постсоветской экономике многие права на ресурсы уже успешно приватизированы, и теневая деятельность означает, наоборот, невключенность в производство общественных благ, отказ поставлять эти блага посредством ухода от налоговых отчислений. Смещение акцента на уклонение от налогов делает теневые процессы более однородными и универсальными. Специализированная предметная деятельность остается на виду у всех, а настоящая "тень" переползает в сферу финансовых манипуляций, безразличных к физической форме ресурсов. Впрочем, есть вещи. которые объединяют советский и постсоветский периоды: продолжается широкое использование формально неприватизированной государственной собственности и прав государственного контроля для откровенной теневой деятельности. В первую очередь речь идет о коррупции, которая способна пережить любые революции и политические режимы. Таким образом, наряду с расширением зоны теневых отношений, в постсоветский период произошла качественная трансформация контуров и функций теневой экономики.