Деньги как социокультурный феномен: пределы функциональности

Зарубина Н.Н.^*

Деньги как  социокультурный феномен: пределы  функциональности

Деньги давно являются объектом внимательного исследования не только экономистов, но и социологов. Самая  известная работа, специально посвященная  социальной роли денег, это «Философия денег» Г. Зиммеля. Кроме того, труды К. Маркса, Ф. Тённиса, В. Зомбарта, М. Вебера, Ф.Г. Юнгера, а также С. Московичи, Ж. Бодрийяра и целого ряда других мыслителей раскрывают отдельные аспекты влияния денег на социокультурные отношения и институты общества. Выводы всех исследователей состоят в том, что деньги существенно влияют на современную социокультурную реальность и во многом формируют ее. Являясь средством обмена, они способствуют прогрессу рыночной экономики, параллельно с ней развиваются сами и, ломая одни типы социальных отношений, тут же устанавливают новые, не менее прочные связи.

В то же время, отношения и связи, формирующиеся под влиянием денег, являются настолько специфичными, что  можно поставить вопрос об их социальном характере — не выходят ли они за рамки устоявшегося представления о социальном как межличностном и межгрупповом, обусловленном нормами принципами и культурными ценностями, принадлежностью к институтам, преемственностью опыта поколений. Безусловно, конституируемые деньгами формы социокультурной реальности выходят за рамки чисто экономических, но они настолько существенно трансформируют привычные нормы, ценности, институты, а частично и отменяют их, что можно говорить об особой форме социальной общности, конституируемой деньгами, а также о пределе, распространение власти денег за который становится деструктивным для социального. Особенности этих трансформаций и является предметом данного исследования.

1. Характер социокультурной  реальности, формирующейся под воздействием  денег

Современное общество в противоположность традиционной общности, по определению Ф. Тённиса, представляет собой сосуществование независимых друг от друга людей, где они разделены, несмотря ни на какие естественные связи¹. Практически единственная реальная интегрирующая сила состоит в обмене и деньгах как средстве обмена. Таким образом, деньги оказываются основой общества и его сутью, тем, что превращает массу разобщенных индивидов в социальное целое: «в бумажных деньгах общество производит свое собственное понятие и вводит его в оборот, задавая ему определенный курс»². В деньгах общество осознает себя и объективирует это осознание, а курс национальной валюты на определенном этапе исторического развития становится важнейшим индикатором не только состояния национальной экономики, но и общества в целом. Можно сказать, что деньги стали, перефразируя известное высказывание Маркса, душой нового бездушного мира.

Прежде всего, деньги устанавливают универсальные связи между людьми и предметным миром. Они способны связывать всё и всех со всем, поскольку сами не обладают никакой качественной определенностью, «они становятся настолько чуждыми этому миру, что самые удаленные друг от друга вещи находят в них общую основу и вступают в контакт друг с другом»³. Мир, связи в котором опосредованы деньгами, гораздо обширнее и разнообразнее мира, основанного на естественных, межличностных или идеологических связях. Традиционная общность потребляет лишь то, что производится внутри нее; с введением рыночных отношений людям становится доступно то, что выходит за ее непосредственные рамки — любые товары и продукты, любые информация, услуги, перемещения — все, что можно купить за деньги.

Деньги в силу своей  абстрактности и универсальности  обладают способностью уравнивать людей. Язык денег понятен всем и везде, подобно музыке и математике, они не нуждаются в переводчиках и посредниках. Всем субъектам, обладающим деньгами, блага и ресурсы становятся доступны в равной степени, в то время как в рамках традиционной общности они доступны лишь тем, кто лично интегрирован в нее: нельзя получить землю, не будучи членом общины, производить товары, не будучи членом цеха, доступ к власти не имеют представители «низких» сословий и т.д. Для того, чтобы  иметь какие-либо блага или возможности, здесь надо сначала войти в соответствующую общность, принять на себя личные обязательства, в то время как в рыночном обществе достаточно просто иметь деньги. Когда для удовлетворения желаний достаточно просто иметь деньги, люди получают возможность вступать во все прочие отношения сознательно на основе подлинных мотивов, интересов и склонностей.

Таким образом, благодаря  деньгам происходит личное освобождение индивида от массы социальных, моральных, идеологических связей, упрощается его  путь к удовлетворению любых желаний и потребностей. На этом основании Г. Зиммель придает деньгам значение эмансипирующей силы: «они позволяют существовать отношениям между людьми, лично их не затрагивая»⁴. Таким образом, в «доденежных», «нерыночных» обществах социокультурная идентичность предшествует доступу к благам, а в «рыночных» деньги устанавливают связь человека с предметным миром, минуя его идентичность. Они даже сами формируют идентичность человека и интегрируют его в общество.

Благодаря деньгам становятся доступными не только материальные блага — деньги обладают способностью связывать друг с другом и людей. Самые далекие друг от друга люди, не знакомые, не имеющие ничего общего, никогда не видевшие друг друга могут вступить в контакт посредством денег, стать взаимно полезными и необходимыми. Собственно, вся жизнь в современном обществе и состоит из таких подчас даже не осознанных нами взаимосвязей с тысячами людей. Каждый, имеющий деньги, может найти свое место в современном обществе, а нищета страшна не просто предельной скудостью существования, но и тем, что мгновенно превращает человека в изгоя. Деньги создают, таким образом, предпосылки для интеграции индивида в общество.

Широко известно замечание  Г. Зиммеля о том, что деньги это  родина безродных. Обладание деньгами позволяет включиться в социальные связи, наладить общение, иначе не возможное. Этим свойством денег объясняется, в частности, давно известный социологам феномен предпринимательской активности этнических и религиозных меньшинств. Ведь даже если на общение с подобными меньшинствами наложено табу, если религия или обычай предписывает презирать и избегать их — нужда в деньгах заставляет обращаться к ним и поддерживать с ними отношения.

Кроме того, для тех, кто  интегрируется в общество посредством  денег, они оказываются и важнейшим средством самоидентификации. Обладание деньгами оформляет особое сообщество людей и является пропуском в эзотерический круг посвященных, противостоящий всем остальным, включая национальное и религиозное большинство.

Оказываясь способом самоидентификации, деньги определяют и свойства личности — того социального типа, который специализируется на их накоплении. Так, французский социолог С. Московичи отмечает, что «финансовые» меньшинства сами приобретают свойства, присущие деньгам — безразличие к культурным и социальным особенностям среды и высокую мобильность: «изгнанные, преследуемые и обездоленные приговорены к постоянной миграции и готовы сменить место жительства в любой момент — циркулировать. Эта навязываемая им мобильность усиливает некоторое сходство между ними и мобильными деньгами. Первые перемещают вторые, вовлеченные в водоворот обмена, при котором легче избежать вмешательства и контроля»⁵. Деньги как таковые везде чувствуют себя дома, не имеют преград на своем пути, более того, процесс их обращения требует постоянной пространственной мобильности и заставляет индивида быстро перемещаться туда, где ожидается большая прибыль. Поскольку деньги прирастают в процессе оборота, то его ускорение требует от индивида способности увеличить интенсивность своей жизни, «сжать» время, производя за единицу большее количество операций.

Делая одинаково доступными индивиду и близкие, и дальние  социальные связи, деньги даже увеличивают  значения дальних связей в ущерб ближним. Современный человек чаще расположен устанавливать контакты с максимально удаленными субъектами, ограждая себя от риска чрезмерной близости и оставляя за собой возможность прервать отношения в любой момент⁶. Знакомство, дружба, даже любовь в Интернете все чаще и все больше заменяют подлинные личные связи. Именно в среде дальних отношений и расцветает денежная рациональность: не связанный устойчивыми моральными и психологическими обязательствами и эмоциями человек свободен как приобретать и преумножать, так и сохранять деньги.

Отчуждая большинство личностных социальных связей, деньги актуализируют доверие как основу отношения человека с ними как абстрактной экспертной системой. Это доверие связано не с субъектами конкретных отношений или с определенной денежной единицей, а с деньгами вообще, которые повсеместно и безусловно признаются в качестве универсального эквивалента и средства реализации любых целей, достижения любых желаний. Но доверие деньгам вообще принципиально отличается от доверия и веры в традиционном понимании, поскольку всегда несет в себе сознание риска, связанного с конкретными деньгами — с колебанием курсов валют, обвалом биржевых котировок, крушением банков, махинациями нечистоплотных дельцов и т.д. Доверие к деньгам и инвестирование в них всех надежд и жизненных ожиданий при одновременном осознании постоянных рисков, связанных с ними, формирует в современном человеке постоянную настороженность, привычку к отслеживанию финансовой ситуации и готовность реагировать независимо от его профессии и даже от количества денег.

Деньги как универсальная форма связи придают человеку современного общества еще одну особенность — его собственную универсальность и сложность. Здесь имеется в виду не богатство духовной жизни, творческого потенциала и т.п., что мы в повседневной речи привыкли понимать под сложностью личности, а необходимость и возможность ориентироваться на разнообразные цели и исполнять различные не связанные между собой роли. На место целостного, интегрированного человека традиционной общности, который лишь в качестве ее члена становился и работником, и собственником, и хозяином, и вступал в дружеские, семейные, властные и проч. отношения, и для которого производство неотделимо от потребления, труд — от досуга, частная жизнь от общественной и т.п., приходит частичный и изолированный индивид, который никакому делу и никакой цели не отдает себя целиком, попеременно выступая то в роли работника, то собственника, то супруга и родителя, то избирателя и т.д.

Наконец, универсализация  денег и превращение их в особую форму социальной связи превращает рациональность в базовую характеристику современной культуры. М. Вебер показал, что в западной культуре рационализация принимает сквозной и формальный характер, подчиняя все сферы жизни общества и отдельного человека единой логике. Наиболее адекватным выражением этой логики являются деньги как универсальное в своей абстрактности средство оценки. Лишь с помощью денег, не имеющих собственной качественной определенности, можно привести к общему знаменателю и сопоставить друг с другом вещи, ранее несопоставимые и несводимые друг к другу — профессиональное мастерство, успех в бизнесе,  религиозное спасение и т.д. На все сферы жизнедеятельности человека благодаря тотальной рационализации распространяются методичность — привычка планировать и разбивать на логические этапы любое действие, отделять в нем субъективные эмоции, страсти, привязанности от объективных условий и последствий. Другим проявлением рациональности является точность как обыкновение высчитывать цену всего и вся — от выгодности делового предприятия до выгодности брака. В исторический период, когда денежные отношения еще не приобрели универсального характера, а были растворены в неотчужденных межличностных связях, даже в деловых предприятиях и торговле царила приблизительность, а объективные и субъективные аспекты деятельности были неразрывно переплетены. Рациональность, методичность, точность становятся важнейшими добродетелями человека, а само достоинство личности формулируется в метафоре денег: хороший, честный надежный человек — «человек, достойный кредита». Господство сквозной рациональности формального характера, однако, имеет своей обратной стороной ценностную иррациональность: то, что выгодно, не всегда соответствует представлениям о добре, благородстве, чести, даже часто противоречит им. То, что выгодно и приносит большой доход, отнюдь не всегда разумно, красиво, нравственно.

Единственным значимым свойством самих денег является их количество. Народная мудрость, гласящая, что счастье не в деньгах, а  в их количестве, совершенно точно отражают тот факт, что именно количество денег создает не просто материальные преимущества, но дает «прибавочную стоимость», которая вытекает из самого факта обладания деньгами и возрастает пропорционально сумме. Даже ничего не платя, богатые пользуются преимуществами в виде престижа, уважения, почитания, которого не имеют бедные. Отсутствие же денег или их незначительное количество лишают человека его социальной позиции, престижа, а нередко — достоинства и уважения окружающих. Таким образом, деньги становятся универсальным эквивалентом не только экономических, но и нравственных, и культурных и прочих ценностей.

Г. Зиммель приходит к  интересному выводу, что свойство денег переводить качественные характеристики в количественные формирует универсальную для западной культуры модель мировосприятия и познания, нашедшую отражение в естественных и социальных науках. Развивающаяся особенно интенсивно в Новое время параллельно развитию товарно-денежных капиталистических отношений рациональная и экспериментальная позитивистская наука провозгласила отказ от философских «метафизических» поисков смыслов и первопричин бытия и сосредоточилась на сведении всего к объективным, то есть количественным показателям: «мысль о том, что жизнь основана прежде всего на интеллекте и что интеллект входит в практическую жизнь как наиболее ценная из наших ментальных энергий, сопряжена с развитием монетарной экономики»⁷. Основные эмпирические методы науки можно свести по существу к подсчетам и измерениям всего — явлений природы, тенденций социальной жизни, возможностей человека. Таким образом, отношения человека с природным космосом было до известной степени уподоблено денежным отношениям точной рациональной калькуляции, а все то, что не поддается количественной фиксации, было отнесено в разряд иррационального, сверхъестественного, непознаваемого. В результате сформировалась картина мира, в которой за рамки познаваемой реальности выводились и получили ярлыки «необъективного» добро и зло, любовь и самоотверженность, энтузиазм и героизм.

Растворение смыслового и качественного начала в количественном и калькулируемом влечет за собой отчуждение человека от культуры, от эстетического начала человеческого бытия. Ценность и значимость произведения искусства в современном обществе часто определяют по размерам тиража, посещаемости спектаклей, фильмов, концертов — то есть опять же по размерам приносимой прибыли. Само понятие «bestseller» — лучше всех продаваемый — характеризует не художественные, а рыночные=денежные достоинства «шедевров». Здесь мы уже вплотную подошли к проблеме деструктивности денег в отношении социальных и культурных основ общества и их способности выступать если не причиной, то во всяком случае катализатором отчуждения.