Конформизм и нонконформизм как модели поведения

     Увидев  слона, я совершенно четко осознал, что мне не надо его убивать. Застрелить рабочего слона — дело серьезное; это все равно что разрушить громадную, дорогостоящую машину.... На расстоянии слон, мирно жевавший траву, выглядел не опаснее коровы. Я подумал тогда и думаю теперь, что его позыв к охоте уже проходил; он будет бродить, не причиняя никому вреда, пока не вернется махаут (погонщик) и не поймает его. Да и не хотел я его убивать. Я решил, что буду следить за ним некоторое время, дабы убедиться, что он снова не обезумел, а потом отправлюсь домой.

     Но  в этот момент я оглянулся и  посмотрел на толпу, шедшую за мной. Толпа была громадная, как минимум  две тысячи человек, и все прибывала. ... Я смотрел на море желтых лиц  над яркими одеждами.... Они следили  за мной, как за фокусником, который должен показать им фокус. Они меня не любили. Но с ружьем в руках я удостоился их пристального внимания. И вдруг я понял, что мне все-таки придется убить слона. От меня этого ждали, и я был обязан это сделать; я чувствовал, как две тысячи воль неудержимо подталкивают меня вперед. ...

     Мне было совершенно ясно, что я должен делать. Я должен приблизиться к  слону ... и посмотреть, как он отреагирует. Если он проявит агрессивность мне  придется стрелять, если не обратит  на меня внимания, то вполне можно дожидаться возвращения махаута. И все же я знал, что этому не бывать. Я был неважный стрелок.... Если слон бросится на меня, и я промахнусь, у меня останется столько же шансов, как у жабы под паровым катком. Но даже тогда я думал не столько о собственной шкуре, сколько о следящих за мной желтых лицах. Потому, что в тот момент, чувствуя на себе глаза толпы, я не испытывал страха в обычном смысле этого слова, как если бы был один. Белый человек не должен испытывать страха на глазах “туземцев”, поэтому он в общем целом бесстрашен. Единственная мысль крутилась в моем сознании: если что-нибудь выйдет не так, эти две тысячи бирманцев увидят меня удирающим, сбитым с ног, растоптанным.... И если такое случиться, то, не исключено, кое-кто из них станет смеяться. Этого не должно произойти. Есть лишь одна альтернатива. Я вложил патрон в магазин и лег на дороге, чтобы получше прицелиться".

     Приведенный отрывок интересен, прежде всего, тем, что ситуация подчинения групповому влиянию ярко описана не с позиций  внешнего наблюдателя, каковым практически всегда является экспериментатор, а изнутри, с позиции объекта данного влияния. Буквально поражает сила подобного воздействия. В самом деле, в восприятии описанной ситуации ее главным героем отсутствуют какие-либо признаки когнитивного диссонанса. И рациональные (отсутствие признаков агрессии в поведении слона, его высокая стоимость, очевидные катастрофические последствия возможного неудачного выстрела "неважного стрелка"), и эмоциональные (жалость к слону, раздражение против толпы, наконец, естественные опасения за свою собственную жизнь) аспекты видения ситуации Дж. Оруэллом подталкивали его к личностному самоопределению и соответствующему поведению. Стоит также принять во внимание, что биография и творчество писателя не дают никаких оснований заподозрить его в склонности к конформизму, скорее наоборот.

     По-видимому, свою роль сыграло то обстоятельство, что в рассматриваемой ситуации индивид подвергся одновременному воздействию, по сути дела, двух групп  — непосредственному, со стороны туземной толпы, и имплицитному — со стороны белого меньшинства, к которому он принадлежал. При этом и ожидания толпы, и установки белого меньшинства по поводу того, как должен поступить офицер в данной ситуации полностью совпадали. Однако обе эти группы, как следует из приведенного отрывка, не пользовались симпатиями Дж. Оруэлла, а их убеждения, традиции, предрассудки, отнюдь им не разделялись. И все же Дж. Оруэлл застрелил слона.

     Нечто подобное можно наблюдать на гораздо  более ужасающих примерах участия в геноциде и иных преступлениях тоталитарных режимов самых обыкновенных людей, отнюдь не кровожадных по натуре и вовсе не являющихся убежденными адептами расовых, классовых и иных подобных теорий. Как отмечает Д. Майерс, служащие карательного батальона, уничтожившего около 40000 женщин, стариков и детей в Варшавском гетто, "...не были ни нацистами, ни членами СС, ни фанатиками фашизма. Это были рабочие, торговцы, служащие и ремесленники — люди семейные, слишком старые для службы в армии, но не способные противостоять прямому приказанию убивать".

     Таким образом, проблема конформизма является высокозначимой не только применительно  к взаимоотношениям личности и относительно локальной группы (учебной, рабочей  и т. д.), но и в гораздо более  широком социальном контексте.

     При этом, как отчетливо видно на примере  из рассказа Дж Оруэлла, конформизм является результатом действия множества  как собственно социально-психологических, так и иных переменных, в силу чего выявление причин конформного  поведения и его прогнозирование представляет собой достаточно сложную исследовательскую задачу.

3. Понятие нонконформизма 

     Нонконформизм - готовность, несмотря ни на какие обстоятельства, действовать вопреки мнению и позиции превалирующего большинства сообщества, отстаивать прямо противоположную точку зрения.

     Способность человека сопротивляться давлению группы, думать и поступать по-своему. Как  правило, высоким нонкорфизмом обладают более интеллектуальные, уверенные  в себе и устойчивые к стрессам люди. В ряде случаев - стремление поступать именно наперекор. Театральный режиссер Г.А. Товстоногов называл это явление «вопрекизм».

     Различают просто НОНКОНФОРМИЗМ (1. Несогласие, неприятие  норм, ценностей, целей, доминирующих в  данной группе, обществе. 2. Различные  английские религиозные организации, расходящиеся во взглядах с учением господствующей англиканской церкви (баптизм, методизм, конгрегационизм и т. д.) и, как форма, НОНКОНФОРМИЗМ ПРИНУДИТЕЛЬНЫЙ, характеризующийся тем, что индивид из-за давления группы чувствует себя побужденным к отклонению от норм и ожиданий группы.

     В принципе, несогласие и протест всегда были свойственны человеческой природе  и неоднократно служили залогом  развития и прогресса. Некоторые  эволюционисты даже считали своеобразный первобытный "нонконформизм", выражавшийся в отрицании естественных животных импульсов, одним из определяющих факторов антропогенеза. "Бунтарь лесов" - так поэтично характеризует французский исследователь Эдгар Морен нашего воображаемого предка, который на заре истории предпочел суровой иерархии лесных приматов бесконечный риск открытых пространств. "Кажется почти очевидным, что инициаторами революции очеловечения были отклоняющиеся от "нормы" изгои, авантюристы, бунтари", - резюмирует известный антрополог.

     Однако  с усложнением социальной организации человечества роль нонконформизма становилась все более неоднозначной. Ведь любая система закономерно стремится маргинализировать, подавить, а в конечном счете, и вовсе исключить протест, и чем она сложнее, тем больше у нее для этого возможностей. Но и нонконформистские элементы в долгу не остаются, все чаще переходя на экстремистские, сугубо деструктивные позиции. В современном мире отчетливо прослеживаются оба эти взаимосвязанных процесса. Первый проявляется главным образом в планомерном оттеснении протестных групп в левую политическую нишу, второй - в их подчас нарочито антигосударственнической и даже антиобщественной направленности. 
 

4. Нонконформные модели  поведения

     Вне зависимости от того, что подобное поведение многими исследователями  оценивается как принципиально несхожее с конформным, в психологически сущностном плане эта форма личностной активности не просто близка, а, по сути дела, идентична проявлениям конформизма, так как в обоих случаях можно практически с полной уверенностью говорить о зависимости индивида от группового давления, его подчинения большинству. Кажущаяся самостоятельность при проявлении нонконформности не более чем иллюзия. Так как не сама личность принимает решение в ситуации неопределенности, ее реакция на групповое давление все равно является зависимой, несмотря на то, осуществляется активность в логике "да" или в логике "нет". Таким образом, термин "нонконформизм", будучи, по сути дела, синонимом термина "негативизм", в сущностно психологическом плане не выступает в качестве антонима понятия "конформизм", а характеризует психологическую реальность, описываемую в социальной психологии в качестве нонконформизма и конформизма, которая является содержательно противоположной тому, что оценивается как проявление социально-психологического феномена самоопределения личности в группе. При этом следует отметить, что, несмотря на то, что в рамках классической экспериментальной формулы С. Аша, в среднем около 8% испытуемых проявляют склонность к нонконформному поведению, вряд ли есть основания считать, что столь значительное число людей являются теми, кому свойственна нонконформность как устойчивое личностное качество. Скорее имеет смысл считать, что и примерно треть испытуемых, демонстрирующих конформные реакции, и практически каждый десятый из обследуемых, демонстрирующих реакцию нонконформную, не обладают стабильно закрепленной способностью к отстаиванию собственно личностной позиции в условиях экспериментально задаваемого группового давления, а значит, скорее всего, не интегрированы в референтные для них группы высокого социально-психологического уровня развития.

     То, что нонконформизм является не противоположностью конформизма, а скорее его оборотной  стороной, так сказать, изнанкой, получило частичное подтверждение в модифицированном варианте эксперимента С. Милгама, направленного на изучение конформизма, и достаточно подробно описанно в статье "Конформизм" в настоящей "Азбуке". Общая экспериментальная ситуация и "легенда" оставались прежними. Однако подсадные испытуемые, когда начинались протесты "жертвы", не предлагали увеличивать силу тока, а, напротив, один за другим отказывались от дальнейшего участия в данной процедуре. Как и следовало ожидать, большинство наивных испытуемых последовало примеру коллег. Однако 10% испытуемых продолжали выполнять инструкции экспериментатора (повышали напряжение), несмотря на оппозицию двух других участников. При этом, как считает С. Милграм, "тот факт, что послушные испытуемые не последовали примеру восставшей группы не означает, что они не чувствовали давления, оказываемого поступком товарищей. Один из послушных испытуемых сказал: “Я чувствовал, что выгляжу настоящим чудовищем в глазах этих ребят, продолжая хладнокровно наказывать ученика током. Их реакция была совершенно естественной и, первое, о чем я подумал, так это о том, чтобы последовать их примеру. Но я не сделал этого, и вот почему. Если они вышли из эксперимента — это нормально, но если я сделаю то же самое, на сколько же месяцев растянется эксперимент?”

     Итак, этот испытуемый ощущал давление группы, но счел, что факт отступничества товарищей  накладывает на него особые обязательства перед экспериментатором, что он должен помочь ему довести эксперимент до конца. Другой послушный испытуемый, когда его спросили, почему он нервничал во время эксперимента, ответил: “Наверное, это их поступок так повлиял на меня. Когда они отказались продолжать эксперимент, я чуть было не присоединился к ним, но потом мне показалось, что это было бы как-то нелепо: зачем, спрашивается, мне следовать стадному инстинкту? Разумеется, это их право — выйти из эксперимента. Но мне кажется, что они просто не владели собой”.

     И, наконец, еще один послушный испытуемый высказал откровенно критическое отношение  к поступку подставных испытуемых: “Я считаю, что они поступили  неправильно. Раз уж они согласились  участвовать в эксперименте, то должны были идти до конца”.

     Таким образом, двое из трех проинтервьюированных С. Милграмом испытуемых прямо указывают на групповое давление как основную причину своего нонкомформного поведения. Присутствует данный мотив и в первом интервью, хотя в несколько завуалированной форме.

     Еще более отчетливо природа нонконформизма проявилась в ряде экспериментов, поставленных С. Снайдером и Г. Фромкиным. В одном из них на первом этапе группе студентов было предложено оценить, насколько 10 их наиболее значимых установок, совпадают с аналогичными установками других студентов. Затем все испытуемые приняли участие в собственно экспериментальном исследовании конформизма. В результате была выявлена закономерность, согласно которой, чем больше участники идентифицировали собственные установки с установками других в ходе опроса, тем сильнее проявлялась у них тенденция к нонконформизму на экспериментальном этапе. Д. Майерс сидетельствует, что "в другом эксперименте испытуемые, услышав, что окружающие излагают установки, идентичные их собственным, изменяли свою позицию...", т. е. опять-таки проявляли нонконформизм под влиянием группы. Последний пример особенно показателен именно в силу его радикальности — испытуемые не просто реагировали на групповое давление по принципу "от противного", но изменяли свои собственные установки по той единственной причине, что они разделялись группой.

     В данной связи становится понятным, почему в ряде случаев воздействие, построенное по принципу социального  доказательства, эксплуатирующего конформность (например, в рамках рекламной или избирательной компании), зачастую приводит к результатам прямо противоположным ожиданиям его инициаторов.

     Особенно  наглядно проявляется взаимосвязь  конформизма и нонконформизма как  различных форм проявления одной  и той же личностной и социально-психологической реальности на примерах закрытых групп сектантского типа. Для членов таких групп характерна тотальная зависимость от группового давления. При этом внутри данных образований она выражается в крайней конформности, а в других группах членства (семья, школьный класс, производственный коллектив и т. п.), напротив, носит характер радикального нонконформизма. Причем эта взаимосвязь обыкновенно носит характер прямой линейной зависимости. Психолого-педагогическая практика показывает, что наиболее непримиримую, а часто откровенно вызывающую позицию в классе практически по любому вопросу занимают, как правило, низкостатусные члены неформальных подростковых группировок, внутри которых они, по сути дела, лишены "права голоса". При этом поведение высокостатусных участников таких группировок гораздо более вариативно.

     Природа "связанности" таких внешне непохожих  социально-психологических явлений, как конформизм и нонконформизм, становится более понятной, если рассматривать  данную "связку", например, с позиций психосоциального подхода Э. Эриксона, согласно которому, деструктивное разрешение базисного кризиса второй стадии эпигенетического цикла приводит к формированию у индивида болезненного самоосознавания как антитезы свободной воли и уверенности в себе. Такое самоосознавание направлено на фиксацию "противоречия между самооценкой, образом “я” автономной личности и образом “самого себя” в глазах окружающих". В этих условиях конформизм позволяет снизить внутренний дискомфорт, вызванный генерализированными чувствами стыда и сомнения, поскольку "размывает" их за счет проективной идентификации с группой.