Массовая и элитарная культуры

Адаптационная функция  массовой культуры заключается в  создании пассивного реципиента информации, личность которого нивелируется, а  целью ее развития становится не формирование творческого сознания, а скорее растворение личностного начала в общем.

Подобное приспособление индивида к обществу ведет к формированию у него чувства необходимости психологической защиты и комфорта, приводит его к конформизму, отказу от собственной уникальности. Конфликт категорий «иметь» и «6ыть», описанный Э. Фроммом, в массовой культуре разрешается отказом от существования и превращением личности  из субъекта в объект бытия.

Адаптационная функция  массовой культуры, по мнению А.В. Костиной, компенсирует субъекту городской, маргинальной культуры отсутствие традиции. Адаптируя индивида к различным проявлениям социальной реальности, массовая культура делает возможным переживание индивидом различных психологических состояний и тем самым, реализует одну 1из ведущих своих функций.

Адаптационная функция массовой культуры особенно явно обнаруживает себя в современном российском обществе, в котором наблюдается маргинализация населения, девальвация и десакрализация ценностей, актуализация различных форм отчуждения. Именно наличие данных социальных и культурных проблем объясняет существование и распространение феномена массовой культуры. Доминирование адаптационного фактора в культуре приводит к ее застою, стагнации.

Не менее важной функцией массовой культуры является рекреативная, то есть функция создания иллюзорной мифологизированной псевдореальности. Индивид не воспринимает мир объективно, наоборот, последний служит ему для исполнения желаний, что приводит к возникновению потребительского сознания и отношения к бытию. Погружение в мир иллюзорных представлений о бытии приводит индивида к эскапизму - бегству от реальности в мир грез и вымысла, который смягчает и компенсирует агрессию и негативизм окружающего мира.

Основоположник психоанализа З. Фрейд в работе «Неудовлетворенность культурой» констатировал: «Поскольку жизнь слишком тяжела для человека и приносит слишком много боли, разочарований, неразрешимых проблем, нельзя обойтись без средств, приносящих облегчение». Согласно ученому, имеется три рода таких средств:

1) сильное отвлечение, позволяющее придавать меньшее значение несчастьям     (научная деятельность);

2) заменители удовлетворения, уменьшающие бремя этих несчастий  (их он рассматривает в традиционном гедонистическом плане);

3) наркотики, делающие  людей нечувствительными к несчастьям.

Бесспорным является тот факт, что ускоренный ритм жизни и бюрократизация человеческих отношений рождают потребность в психологической разрядке, в защитном механизме. Но, взяв на себя роль «социального транквилизатора» и став, таким образом, психотерапевтическим средством, массовая культура не пробуждает дремлющие силы и способности в человеке, а напротив, опустошает его, расчеловечивает, культивирует низменные начала, примитивизирует его интересы. Уводя человека в мир грез и иллюзий, массовая культура не только угрожает бездуховностью, но и воспитывает некритическое сознание, социальную апатию и пассивность. Такие философы и социологи, как Г. Андрес, М. Хоркхаймер, Р. Бауэр, подчеркивали наркотический характер массовой культуры и определяли ее как индустрию грез.

Главной задачей культуры здесь становится воспитание сознания, не способного противостоять технологиям  манипуляции. В данном контексте  массовая культура выступает как мощное идеологическое оружие.

В условиях современного общества в результате постоянных культурных трансформаций как в политической, так в социальной и экономической жизни, формируются новые стандарты, ценности, идеалы и стереотипы. Неспособность индивида адекватно взаимодействовать с быстро изменяющейся социальной средой приводит его к преодолению противоречивости и разорванности бытия в мире иллюзорных представлений. Здесь массовая культура выступает в качестве современной мифологии, но, в отличие от архаичного синкретичного мифа, она создает особую интерпретацию бытия, где иллюзорные духовные образования приобретают рационализированную форму. Мифологическая составляющая массовой парадигмы во многом определяет формирование идеалов и ценностей, нравственных норм и законов, мировоззренческих установок и жизненных стратегий в духовном пространстве культуры.

Одной из главных черт массовой культуры является ее товарность. Она создается и функционирует  в обществе как предмет потребления, как товар, подлежащий продаже, ничем  не отличаясь по существу от стирального порошка, предметов туалета, корма для животных и т.д. Этот перечень далеко не полный.

Как и любой товар, массовая культура должна иметь спрос  и удовлетворять его, а потому в ней все определяется попаданием в цели, которые заранее определены и выбраны для художника, режиссера или писателя. Массовая культура нацелена на то, чтобы угодить потребителю, потрафить его развитым вкусам и удовлетворить его потребительские запросы. Отсюда вытекает еще одна функция массовой культуры, направленная на создание потребительского отношении к существующей реальности. Консюмеризм превращается в смысложизненную ориентацию. Как отмечает В.В. Позняков, «...массовой культуре присущ культ безудержного потребительства. Потребительства, отбрасывающего индивида до уровня конформиста - обывателя...».  Продукция массовой культуры неизбежно концентрируется вокруг ограниченного и апробированного круга тем и сюжетных построений. В области содержания ее отличает стандартность сюжета и фабулы, оторванность от исторического контекста и псевдоисторизм, ограниченность круга тем и изображаемых конфликтов. В области формы - преобладание детектива и мелодрамы, фрагментарность композиции, чрезмерная эпизодичность, за которой теряется целостное восприятие произведения. Продуктам массовой культуры присуща неподлинность, иллюзорность художественного пространства, растянутость во времени, навязчивое повторение одних и тех же художественных приемом и ходов. В области языка - спекулятивно-тенденциозное и эпатирующее использование языковых ресурсов (часто брань и городское арго).  

Описанный выше феномен  «массовой культуры» с точки  зрения его роли в развитии современной цивилизации оценивается учеными далеко не однозначно. В зависимости от тяготения к элитарному или популистскому образу мышления культурологи склонны считать его или чем-то вроде социальной патологии, симптомом вырождения общества, или, наоборот, важным фактором его здоровья и внутренней стабильности. К первым, во многом питаемым идеями Ф. Ницше, относились О. Шпенглер, X. Ортега-и-Гассет и многие другие. Вторые представлены уже упоминавшимися нами Л. Уайтом и Т. Парсонсом. Критический подход к «массовой культуре» сводится к ее обвинениям в пренебрежении классическим наследством, в том, что она якобы является инструментом сознательного манипулирования людьми; порабощает и унифицирует основного творца всякой культуры - суверенную личность; способствует ее отчуждению от реальной жизни; отвлекает людей от их основной задачи – «духовно-практического освоения мира» (К. Маркс). Апологетический подход, напротив, выражается в том, что «массовая культура» провозглашается закономерным следствием необратимого научно-технического прогресса, что она способствует сплочению людей, прежде всего молодежи, независимо от каких-либо идеологий и национально-этнических различий в устойчивую социальную систему и не только не отвергает культурного наследия прошлого, но и делает его лучшие образцы достоянием самых широких народных слоев путем их тиражирования через печать, радио, телевидение и промышленное воспроизводство. Спор о вреде или благотворности «массовой культуры» имеет чисто политический аспект: как демократы, так и сторонники авторитарной власти не без основания стремятся использовать этот объективный и весьма важный феномен нашего времени в своих интересах. Во время второй мировой войны и в послевоенный период проблемы «массовой культуры», особенно ее важнейшего           элемента - массовой информации, с одинаковым вниманием изучались как в демократических, так и в тоталитарных государствах.

2. Элитарная культура как антипод массовой культуре

В качестве антипода массовой культуре многие культурологи рассматривают элитарную культуру. Производителем и потребителем элитарной культуры, с точки зрения представителей этого направления в культурологии, является высший привилегированный слой общества элита (от франц. elite лучшее, отборное, избранное).

Определение элиты в  различных социологических и  культурологических теориях неоднозначно. Итальянские социологи Р. Михельс и Г. Моска считали, что по сравнению с массами характеризует высокую степень деятельности, активности, продуктивности.

Однако в философии  и культурологии получило большое  распространение понимание элиты как особого общества, наделенного специфическими духовными способностями. С точки зрения этого подхода, понятием элита обозначается не просто высший слой общества, правящая верхушка. Элита есть в каждом общественном классе. Элита – это часть общества, наиболее способная к духовной деятельности, одаренная высокими нравственными и эстетическими задатками. Именно она обеспечивает общественный прогресс, поэтому искусство должно быть ориентировано на удовлетворение ее запросов и потребностей.  

2.1 Понятие элитарной  культуры

Под элитарной культурой  мы понимаем высокую культуру, которая  противостоит массовой по характеру социального содержания, по особенностям отображения действительности и по типу воздействия на сознание, ее воспринимающее.

Основные элементы концепции  культуры содержатся уже в философских сочинениях А. Шопенгауэра и Ф. Ницше.

В своем основополагающем труде «Мир как воля и представление»  завершенном в 1844 году, А Шопенгауэр в социологистическом плане разделяет человечество на две части: «людей гения» (т.е. способных к эстетическому созерцанию и художественно-творческой деятельности) и «людей пользы» (т.е. ориентированных только на чисто практическую, утилитарную деятельность).

В культурологических концепциях Ф. Ницше, сформулированных им в известных  трудах «Рождение трагедии из духа музыки» (1872), «Человеческое, слишком человеческое» (1878), «Веселая наука» (1872), «Так говорил Заратустра» (1884), элитарная концепция проявляет себя в идее «сверхчеловека». Этот «сверхчеловек», имеющий привилегированное положение в обществе, наделен, по мысли Ф. Ницше, и уникальной эстетической восприимчивостью.

В ХХ веке идей А. Шопенгауэра и Ф. Ницше были резюмированы в элитарной культурологической концепции Х. Ортега-и-Гассета. В 1925 году выходит в свет самое известное сочинение испанского философа, получившее название «Дегомунизация искусства», посвященное проблемам различия старого и нового искусства. Основное отличие нового искусства от старого по Ортега-и-Гассету заключается в том, что оно обращено к элите общества, а не к его массе. Поэтому совершенно не обязательно искусство должно быть популярным, т.е. оно не должно быть общепонятным, общечеловеческим. Более того, «… радоваться или сострадать человеческим судьбам, пишет Ортега, есть нечто очень отличное от подлинно художественного наслаждения».новое искусство, наоборот, должно отчуждать людей от реальной жизни. «Дегомунизация» и есть основа нового искусства ХХ века. «Вот почему новое искусство разделяет публику на два класса: тех, кто понимает и тех, кто не понимает его, т.е. на художников и тех, которые художниками не являются. Новое искусство это чисто художественное искусство».

Элита по Ортего это не родовая аристократия и не привилегированные  слои общества, а та часть общества, которая обладает особым «органом восприятия». Именно эта часть общества способствует  общественному прогрессу. И именно к ней должен обращаться своими произведениями художник. Новое искусство и должно содействовать тому, «…чтобы «лучшие» познавали самих себя, …учились понимать свое предназначение: быть а меньшинстве и сражаться с большинством».

Культурологические теории, противопоставляющие друг другу массовую и элитарную культуры, являются реакцией на сложившиеся в искусстве процессы. Типичным проявлением элитарной культуры является теория и практика «чистого искусства» или «искусства для искусства», которая нашла свое воплощение в ряде течений в отечественной художественной культуры. Так, например, в России на рубеже XIX-XX веков идеи элитарной культуры активно развивало и внедряло художественное объединение «Мир искусства». Лидерами «мирискусников» были редактор одноименного журнала С.П. Дягилев и талантливый художник А.Н. Бенуа.

С.П. Дягилев прямо и открыто заявлял о «самоцельности» и «самополезности» искусства, считая одновременно «правду в искусстве», декларируемую Л. Толстым, проявлением односторонности. Акцентируя внимание на человеческой личности, лидеры «миристкусничества» в духе элитарных культурологических концепций, К. Леонтьева и Ф. Ницше приходили к абсолютизации личности творца.  Считалось строго обязательным наличие в любом живописном и музыкальном произведении особого авторского видения действительности. Причем это воззрение понималось как совестливое понимания художественного в человеке. Под совестью искусства, однако, подразумевалась лишь субъективная искренность индивидуального творца в выражении им красоты.  Именно отсюда берет свое начало «мирискусническая» декадентская претензия на внеклассовость и надклассовость  своей идеологической позиции. Лидер «мирискусников» А. Бенуа многое сделал для пропаганды нового русского искусства  и у нас в стране и за рубежом.

При всей элитарной деятельности членов этого объединения оно получило широкое признание.

Аналогичных идейных  установок придерживались представители  западноевропейского модернизма и постмодернизма.       

2.2 Особенности элитарной  культуры

Эта культура принципиально обращается только к элите, это культура «аристократического инстинкта», касты, но не демоса. Она не стремится к тому, чтобы быть понятной всем: она замкнута, герметична, доступна лишь незаурядным людям.

У массы излюбленным  является такое искусство, в центре внимания которого находится человек и его стравти.

Противопоставляя себя массе, стремясь создать искусство, ориентированное на элиту, его творцы сегодня нередко вступают на путь дегуманизации, последовательного отказа от изображении в искусстве «человеческого, слишком человеческого». И если способом восприятия прежнего искусства служило сопереживание, то подлинно эстетическое восприятие нового искусства предполагает чистое, холодное, бесстрастное созерцание, не замкнутое чувством.