Социальная мобильность

класса. В советский  период в России существовал значительный слой населения,

который представлял  собой потенциальный средний  класс (интеллигенция,

служащие, высококвалифицированные  рабочие). Однако превращения этих слоев  в

средний класс не происходит, отсутствует процесс  «классовой кристаллизации».

Дело в том, что  именно эти слои опустились (и этот процесс продолжается) в

низший класс, находясь на грани бедности или за ее чертой. Прежде всего это

относится к интеллигенции. Здесь мы сталкиваемся с явлением, которое можно

назвать феноменом  «новых бедных», исключительным, не встречавшимся, вероятно,

в истории цивилизации  ни в одном обществе. И в дореволюционной  России, и в

развивающихся странах  любого региона современного мира, не говоря уже,

разумеется, о развитых странах, она имела и , имеет достаточно высокий

престиж в обществе, ее материальное положение (даже в бедных странах)

находится на должном  уровне, позволяющем вести достойный  образ жизни.

Сегодня в России доля отчислений на науку, образование, здравоохранение,

культуру в бюджете  катастрофически уменьшается. Заработная плата научных,

научно-педагогических кадров, медицинских работников, работников культуры все

больше отстает  от средней по стране, не обеспечивая  прожиточного, а у

отдельных категорий  физиологического минимума. А поскольку  почти вся наша

интеллигенция «бюджетная», на нее неотвратимо надвигается  обнищание.

Происходит сокращение научных работников, немало специалистов переходят в

коммерческие структуры (огромную долю в которых составляют торгово-

посреднические) и  дисквалифицируются. Падает престиж  образования в обществе.

Следствием может  быть нарушение необходимого воспроизводства  социальной

структуры общества.

В аналогичном положении  оказался слой высококвалифицированных  рабочих,

связанных с передовыми технологиями и занятыми прежде всего  в сфере ВПК.

В результате низший класс в российском обществе составляет в настоящее время

примерно 70% населения.

Наблюдается рост высшего  класса (по сравнению с высшим классом  советского

общества). Его составляют несколько групп. Во-первых, это крупные

предприниматели, владельцы  капиталов разного типа (финансового, торгового,

промышленного). Во-вторых, это государственные чиновники, имеющие отношение к

государственным материально-финансовым ресурсам, их распределению и передаче

в частные руки, а  также осуществляющие надзор за деятельностью

полугосударственных и частных предприятий и заведений.

Следует подчеркнуть  при этом, что значительную часть  этого слоя в России

составляют представители  бывшей номенклатуры, сохранившие места  во властных

государственных структурах.

Аппаратчики в основной своей массе сегодня осознают, что рынок экономически

неизбежен, более  того, они заинтересованы в появлении  рынка. Но речь идет не

о рынке «европейском»  с безусловной частной собственностью, а о рынке

«азиатском» — с  усеченно-реформированной частной собственностью, где главное

право (право распоряжения) оставалось бы в руках бюрократии.

В-третьих, это руководители государственных и полугосударственных (АО)

предприятий («директорский  корпус»), в условиях бесконтрольности как снизу,

так и сверху назначающих  себе сверхвысокие оклады, премии и  использующих в

своих интересах  приватизацию и акционирование предприятий.

Наконец, это представители  криминальных структур, которые тесно  переплетаются

с предпринимательскими (или собирают с них «дань»), а  также все более

смыкаются с государственными структурами.

Можно выделить еще  одну особенность стратификации  российского общества —

социальную поляризацию, в основе которой лежит имущественное  расслоение,

которое продолжает углубляться.

Соотношение заработной платы 10% самых высокооплачиваемых и 10% самых

низкооплачиваемых россиян составляло в 1992 г. 16:1, а в 1993 г. уже 26:1.

Для сравнения: в 1989 г. это соотношение в СССР было 4:1, в США — 6:1, в

странах Латинской  Америки — 12:1. По официальным данным, 20% самых богатых

россиян присваивают 43% совокупных денежных доходов, 20% самых  бедных — 7%.

Существует несколько  вариантов деления россиян по уровню материальной

обеспеченности.

Согласно им, на вершине  находится узкий слой сверхбогатых (3—5%), далее слой

средне обеспеченных (7% по этим расчетам и 12—15% — по другим), наконец,

бедные (25% и 40% соответственно) и нищие (65% и 40% соответственно).

Следствием имущественной  поляризации неизбежно являются социальная и

политическая конфронтация в стране, нарастание социальной напряженности. Если

данная тенденция  будет сохраняться, это может  привести к глубоким социальным

потрясениям.

Особо следует остановиться на характеристике рабочего класса и  крестьянства.

Они представляют сейчас крайне неоднородную массу не только по традиционным

критериям (квалификации, образованию, отраслевому признаку и т. д.), но и по

форме собственности  и доходам.

В рабочем классе происходит глубокая дифференциация, связанная с отношением к

той или иной форме  собственности — государственной, совместной,

кооперативной, акционерной, индивидуальной и т. д. Между соответствующими

слоями рабочего класса углубляются различия в доходах, производительности

труда, экономических  и политических интересах и т. д. Если интересы рабочих,

занятых на государственных  предприятиях, состоят прежде всего  в увеличении

тарифов, обеспечении  финансовой поддержки со стороны  государства, то интересы

рабочих негосударственных  предприятий — в сокращении налогов, в расширении

свободы хозяйственной  деятельности, правового обеспечения  ее и т. д.

Изменилось и положение  крестьянства. Наряду с колхозной  собственностью

возникли акционерная, индивидуальная и другие формы собственности. Процессы

преобразования в  сельском хозяйстве оказались крайне сложными. Попытка

слепого копирования  западного опыта в плане массированной  замены колхозов

фермерскими хозяйствами  потерпела провал, поскольку изначально была

волюнтаристской, не учитывающей глубокой специфики  российских условий.

Материально-техническая  оснащенность сельского хозяйства, развитие

инфраструктуры, возможность  государственной поддержки фермерских хозяйств,

правовая необеспеченность, наконец, менталитет народа — учет всех этих

составляющих является необходимым условием эффективных  реформ и пренебрежение

ими не может не дать негативного результата.

В то же время, к примеру, уровень государственной поддержки  сельского

хозяйства постоянно  падает. Если до 1985 г. он составлял 12—15%, то в 1991 —

1993 гг. — 7—10%. Для  сравнения: государственные субсидии  в доходах фермеров

в этот период в странах  ЕС составили 49%, США — 30%, Японии — 66%, Финляндии

— 71 %.

Крестьянство в  целом относят сейчас к консервативной части общества (что

подтверждают результаты голосований). Но если мы сталкиваемся с

сопротивлением «социального материала», разумный выход не в  обвинении народа,

не в использовании  силовых методов, а в поиске ошибок в стратегии и тактике

преобразований.

Таким образом, если изобразить стратификацию современного российского

общества графически, она будет представлять пирамиду с мощным основанием,

представленным низшим классом.

Такой профиль не может не вызывать тревоги. Если основную массу населения

составляет низший класс, если истончен стабилизирующий  общество средний

класс, следствием будет  нарастание социальной напряженности  с прогнозом

вылиться в открытую борьбу за перераспределение богатства  и власти. Пирамида

может опрокинуться.

Россия находится  сейчас в условиях переходного состояния, на крутом изломе.

Стихийно развивающийся  процесс стратификации несет  в себе угрозу стабильности

общества. Необходимо, используя выражение Т. Парсонса, «внешнее вторжение»

власти в формирующуюся  систему рационального размещения социальных позиций со

всеми вытекающими  последствиями, когда естественный профиль стратификации

станет залогом  и устойчивости и прогрессивного развития общества.

Заключение

Анализ иерархической  структуры общества показывает, что  она не является

застывшей, в ней  постоянно происходят колебания  и перемещения как по

горизонтали, так  и по вертикали. Когда мы говорим  об изменении социальной

группой или индивидом  своей социальной позиции, мы имеем  дело с социальной

мобильностью. Она  может быть горизонтальной (при этом используется понятие

социального перемещения), если осуществляется переход в другие

профессиональные  либо иные, но равные по статусу группы. Вертикальная

(восходящая) мобильность  означает переход индивида или  группы на более

высокую социальную позицию с большим престижем, доходом, властью.

Возможна также  нисходящая мобильность, предполагающая движение к более низким

иерархическим позициям.

В периоды революций, социальных катаклизмов происходит коренное изменение

социальной структуры, радикальная замена высшего слоя с низвержением прежней

элиты, появление  новых классов и социальных групп, массовая групповая

мобильность.

В стабильные периоды  социальная мобильность возрастает в периоды структурной

перестройки экономики. При этом важным «социальным лифтом», обеспечивающим

вертикальную мобильность, выступает образование, роль которого возрастает в

условиях перехода от индустриального общества к информационному.

Социальная мобильность  является достаточно достоверным показателем  уровня

«открытости» или  «закрытости» общества. Ярким примером «закрытого» общества

может служить кастовый строй в Индии. Высокая степень  закрытости характерна

для феодального  общества. Напротив, буржуазно-демократические  общества,

будучи открытыми, характеризуются высоким уровнем  социальной мобильности.

Однако следует  отметить, что и здесь вертикальная социальная мобильность не

является абсолютно  свободной и переход из одного социального слоя в другой,

более высокий осуществляется не без сопротивления.

Социальная мобильность  ставит индивида в условия необходимости  адаптации в