Автор работы: Пользователь скрыл имя, 04 Мая 2012 в 14:58, доклад
За свою короткую, 27-летнюю жизнь Лермонтов дважды стоял у барьера: 18 февраля 1840 года в Петербурге и 15 июля 1841 года в Пятигорске. В наказание за первую дуэль Лермонтов был повторно сослан на Кавказ. (Первая ссылка последовала за стихотворение "На смерть поэта"). Вторая дуэль закончилась его смертельным ранением. Что же влекло молодого человека к барьеру? Как вёл он себя во время дуэли?
Секунданты установили барьер - 15 шагов, и отсчитали от него в каждую сторону ещё по 10 шагов, вручили дуэлянтам заряженные пистолеты. Объявленные секундантами условия дуэли были следующие: стрелять могли до трёх раз, или стоя на месте, или подходя к барьеру. Осечки считались за выстрел. После первого промаха противник имел право вызвать выстрелившего к барьеру. Стрелять могли на счёт "два-три" (т.е. стрелять было можно после счёта "два", и нельзя стрелять после счёта "три"). Вся процедура повторяется, пока каждый не сделает по три выстрела. Руководил Глебов, он дал команду : "Сходись".
Лермонтов остался
на месте и, заслонившись рукой, поднял
пистолет вверх. Мартынов, всё время
целясь в противника, поспешно подошёл
к барьеру. (очень хочется оказаться
на месте дуэли, выбежать между противниками
и закричать: "Люди добрые! Что же,
вы не видите, что происходит? Этот же -
показывая на Лермонтова, - прекрасно стреляет.
Ему и к барьеру идти не надо, он того и
с места убьёт, если захочет. Так он же
не хочет!!! А этот, - показывая на Мартынова,
- так зол, что готов подбежать к тому и
выстрелить в упор! Что же вы делаете???
ОСТАНОВИТЕСЬ! но...)
Начался отсчёт: "один": "два": "три": Никто не выстрелил. Тишина: Нервы у всех на пределе, и тут Столыпин (по другой версии, Трубецкой) крикнул: "Стреляйте или я развожу дуэль!". На что Лермонтов ответил: "Я в этого дурака стрелять не буду!"
"Я вспылил, - писал Мартынов в ответах следователю. - Ни секундантами, ни дуэлью не шутят: и опустил курок:".
Прозвучал выстрел. Лермонтов упал как подкошенный, пуля прошла навылет.
"Неожиданный строгий исход дуэли, - отметил Висковатый, - даже для Мартынова был потрясающим. В чаду борьбы чувств, уязвлённого самолюбия, ложных понятий о чести, интриг и удалого молодечества, Мартынов, как все товарищи, был далёк от полного сознания того, что твориться. Поражённый исходом, бросился он к упавшему: "Миша, прости мне!" вырвался у него крик испуга и сожаления...
В смерть не верилось.
Как растерянные стояли вокруг павшего,
на устах которого продолжала играть
улыбка презрения. Глебов сел на землю
и положил голову поэта в себе на колени.
Тело быстро холодело...".