Художественные особенности рассказов А.П.Чехова

Это постепенное охлаждение к резко выраженной фабуле с течением времени проявляется в раннем творчестве А.П. Чехова все с большей определенностью. Особенно наглядно это выступает при сопоставлении произведений, написанных на сходный мотив, но в разное время, например, рассказа «Устрицы», датируемого 1884 годом, и знаменитого «Ваньки», написанного двумя годами позднее. Тема обоих рассказов — обездоленный ребенок; но в то время, как в «Устрицах» она воплощена у ультрамелодраматическое и надуманное повествование о том, как бессердечные шалопаи забавляются в ресторане издевательским кормлением голодного мальчика устрицами, как он жадно их пожирает вместе с раковинами, на глазах у тоже голодного отца, бывшего интеллигента, впервые вышедшего на улицу просить подаяния, — в «Ваньке» вся «фабула» сводится к тому, что свое письмо к дедушке с мольбою вызволить его из горькой жизни Ванька отправляете наивным адресом, по которому письмо никогда не дойдет.

В этой эволюции А.П. Чехова в направлении к бесфабульности или к крайне упрощенной фабуле главную роль играла возмужалость писателя, все большее его погружение в жизнь, расширение круга наблюдений. В этом направлении благотворные последствия имели два обстоятельства: во-первых, профессиональное приобщение к наблюдениям окружающей реальной жизни, в связи с работой А.П. Чехова по составлению для журнала «Осколки» регулярного фельетона «Осколки московской жизни», которую он вел с 1883 по 1885 год. Во-вторых, - и это было еще важнее, - медицинское образование и затем врачебная деятельность А.П. Чехова. На это он со всей категоричностью сам указал в автобиографии,   написанной   по   просьбе   упиверситетского товарища, доктора Россолимо, который составлял альбом врачей-выпуск-ников 1884 года Московского университета.

«Не сомневаюсь, — писал  А.П. Чехов, — занятия медицинскими пауками имели серьезное влияние на мою литературную деятельность; они значительно раздвинули область моих наблюдений, обогатили меня знаниями, истинную цену которых для меня, как для писателя, может понять только тот, кто сам врач; они имели также и направляющее влияние, и, вероятно, благодаря близости к медицине, мне удалось избегнуть многих ошибок. Знакомство с естественными науками, с научным методом всегда держало меня настороже, и я старался, где было возможно, соображаться с научными данными, а где невозможно, — предпочитал не писать вовсе... К беллетристам, относящимся к науке отрицательно, я не принадлежу; и к тем, которые до всего доходят своим умом, не   хотел бы принадлежать» (XVIII, 243 — 244).

Таким образом, работа публициста, медицинское образование, врачебная деятельность являются наглядными факторами расширения и обострения чеховской наблюдательности, научившей его находить важное в обыденном.

3. Элементы композиции  в поэтике А.П. Чехова

В ряду художников слова, в  своем творчестве не только пользовавшихся ресурсами, предоставляемыми наукой; - ими пользуются все, не исключая и тех, которые, по их словам, никогда к этому не прибегают, всецело полагаясь на свою интуицию, - но и неоднократно провозглашавших принцип творческого содружества художника с ученым А.П.  Чехову принадлежит едва ли не первое место. Как мы видели, он и в автобиографии резко подчеркнул роль науки в своем творчестве.

Нечто от науки есть уже  в самом его подходе к композиции произведения; он отчетливо расчленял композицию на стадии, имея для каждой из них продуманную методику творческого воплощения замысла.

Поэтика А.П. Чехова вся в  целом полемична, то есть противопоставляет старым приемам новые, и даже с парадоксальным подчеркиванием, особенно в отношении первой стадии композиции, которой являются так называемые «завязка», «вступление», «введение», «пролог» и т. п.

Его поэтика «завязки»  сводилась по сути дела к требованию, чтобы не было никакой «завязки»  или, в крайнем случае, чтобы она состояла из двух-трех строк. Это, разумеется, был подлинно революционный шаг по отношению к господствовавшей в ту пору поэтике, тургеневской — по имени ее сильнейшего представителя, в своих главных и наиболее крупных произведениях, то есть в романах, отводившего десятки страниц ретроспективному жизнеописанию своих героев до их появления перед читателем. 

Главная причина какой-то резкой неприязни А.П. Чехова к более  или менее пространным «введениям» была следующая: они казались писателю лишними и ненужными, как противоречащие его представлению об активном читателе. Он полагал, что такой читатель и без помощи специфических введений воссоздает главное из прошлого героев и их жизни по умело изображенному настоящему, если же то или иное из прошлого и останется для него неизвестным, то зато будет избегнута более существенная опасность — расплывчатости впечатления, которую создает чрезмерное изобилие подробностей. Наиболее беспощадны были требования этого «бога лаконизма» относительно краткости «завязки», «вступления», «введения» и т. д.

С большой выразительностью это передано в ценных мемуарах священника С. Щукина, явившегося к А.П. Чехову в качестве автора с рукописью своего произведения. Приняв тетрадь, Чехов сказал:

« - Начинающие писатели часто  должны делать так: перегните пополам и разорвите первую половину.

Я посмотрел на него с  недоумением, - пишет С. Щукин.

- Я говорю серьезно, - сказал  Чехов. - Обыкновенно начинающие стараются, как говорят, «вводить в рассказ», и половину напишут лишнего. А надо писать, чтобы читатель без пояснений автора, из хода рассказа, из разговоров действующих лиц, из их поступков понял, в чем дело. Попробуйте оторвать первую половину вашего рассказа; вам придется только немного изменить начало второй, и рассказ будет совершенно понятен. И вообще не надо ничего лишнего. Все, что не имеет прямого отношения к рассказу, все надо беспощадно выбрасывать. Если вы говорите в первой главе, что на стеле висит ружье, во второй или третьей главе оно должно непременно выстрелить. А если не будет стрелять, не должно и висеть».

В письмах А.П. Чехова к  авторам, присылавшим свои произведения, редко отсутствует подобного же рода указание. В своей личной творческой практике он был в этом отношении не менее беспощаден, причем строгость его с течением времени неизменно возрастала. Если в более или менее ранних произведениях А.П. Чехова еще можно встретиться с началом в духе традиционной поэтики, с какими-то специфическими оттенками «вступления», то затем они исчезают бесследно, Чехов начинает рассказ либо какой-то одной (буквально!) фразой, вводящей в самую суть повествования, либо обходится даже и без этого. В качестве примера первого можно назвать «Ариадну».

«На палубе парохода, шедшего  из Одессы в Севастополь, какой-то господин, довольно красивый, с круглою бородкой, подошел ко мне, чтобы закурить, и сказал ...» И вот это не только всё вступление к «Ариадне», но даже с избытком всё: замечание о внешности господина, строго говоря, уже входит в состав повествования, потому что господин этот, являясь рассказчиком, в то же время и видное действующее лицо. Все же дальнейшее уже корпус произведения, уже самое повествование.

 В то же время  осознавая, по-видимому, какое-то  нарушение естественности в подобного рода «начале», где человек подходит прикурить к незнакомцу и ни с того ни с сего передает ему длинный и сложный интимный рассказ, А.П. Чехов позаботился в дальнейшем обезвредить этот прием. Дав поговорить рассказчику сперва не на самую тему, но близко к теме, автор от себя замечает: «Было... заметно, что на душе у него неладно и хочется ему говорить больше о себе самом, чем о женщинах, и что не миновать мне выслушать какую-нибудь длинную историю, похожую на исповедь» (IX, 63).

А.П. Чехов не остановился  на этом этапе борьбы со «вступлениями» и стал обходиться совершенно без них. Вот, например, начало его большой повести «Моя жизнь».

«Управляющий сказал мне: «Держу вас только из уважения к вашему почтенному батюшке, а то бы вы у меня давно полетели» (IX, 104).

Здесь уж абсолютно ничего нет от традиционного «начала», «вступления» и т.д. Это - характерный кусок  жизни главного героя, первый подвернувшийся под руку из множества однородных, из которых и складывается жизнь героя в целом, описание которой так и названо поэтому «Моя жизнь».

Именно господствующий характер раннего творчества, — обязательно краткий рассказ, — обусловил упорную и многолетнюю работу писателя по усовершенствованию приемов, направленных к сокращению «завязки», так как для последней в его распоряжении просто не было места в тех органах прессы, для которых он работал: в газетах и юмористических журналах. Виртуозно овладев искусством краткого вступления, А.П. Чехов оценил его результаты, сделался принципиальным его сторонником и остался ему верен уже и после того, как всякого рода ограничительные условия для его работы совсем отпали.

 

 

Заключение

       Творческий путь А.П. Чехова таков: не давать себя во власть рутине, но в борьбе с рутиной ни на мгновенье не позволять мелочным соблазнам, надуманному эстетству, моде и тому подобным фикциям заменять подлинно жизненный материал.

Максим Горький писал  о Чехове: «Страшная сила его таланта  именно в том, что он никогда ничего не выдумывает от себя». Несомненно, что А.М. Горький имел здесь в виду тот  жизненный материал,  который служил для А.П. Чехова объектом его изображений. Но как характерно для А.П. Чехова, что эти слова точно применимы и к приемам изображения, которые он не выдумывал, а лишь с неподражаемым артистизмом использовал, к тому, что было вокруг, превращая в великолепный прием художественного изображения самый «бросовый», в смысле содержания, предмет, мимо которого  все проходят, не уделяя ему внимания.

Читая А.П. Чехова, далеко не всегда можно с уверенностью сказать, что он на стороне того или другого своего героя, причем в иных случаях это, несомненно, является следствием авторской преднамеренности: пусть читатель сам размышляет и выносит решение, кто прав, кто виноват.

Он был именно великим  писателем, великим в том национально-русском понимании этого слова, какое вложил в него Лев Толстой в «Войне и мире»: «Нет величия  там,  где нет  простоты, добра  и  правды».

 

 

 

 

 

 

Список литературы:

 

1.Дерман А.Б. О мастерстве  Чехова.- М.: Советский писатель,1959.

2.Дюрер А.Б. Смешное  и А.П. Чехов.- Красноярск, Родина, 1961.

3.Юдинцев П.С. Чехов  и его рассказы.- М.:Вестник,1972.