Научная деятельность А.А.Потебни

ДЕПАРТАМЕНТ ОБРАЗОВАНИЯ ГОРОДА МОСКВЫ 

Государственное образовательное  учреждение

высшего профессионального  образования

«МОСКОВСКИЙ ГОРОДСКОЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ» 
 

ИНСТИТУТ  ГУМАНИТАРНЫХ НАУК

Кафедра русского языка и  общего языкознания 

«Научная  деятельность

А.А.Потебни» 

Реферат по предмету «Теория  литературы»

студентки VI курса з/о

И.Ю. Заремба 
 
 
 
 

МОСКВА 2011 
 
 
 
 
 
 

Потебня, Александр Афанасьевич

[1835—1891] — филолог,  литературовед, этнограф. Родился в семье мелкого дворянина. Учился в классической гимназии, затем в Харьковском ун-те на историко-филологическом факультете. После его окончания [1856] преподавал литературу в харьковской гимназии. В 1860 защитил магистерскую диссертацию "О некоторых символах в славянской народной поэзии..." В 1862 получил научную командировку за границу, где пробыл год. В 1874 защитил докторскую диссертацию "Из записок по русской грамматике". В 1875 получил кафедру истории русского языка и литературы в Харьковском университете, которую и занимал до конца жизни. Александр Афанасьевич состоял также председателем Харьковского историко-филологического общества и членом-корреспондентом Академии наук. В 1862 в "Журнале Министерства народного просвещения" появился ряд его статей,объединенных затем в книгу "Мысль и язык". В 1864 в "Филологических записках" была напечатана его работа "О связи некоторых представлений в языке". В 1874 вышел 1-й том "Из записок по русской грамматике". В 1873—1874 в "ЖМНП" напечатана 1-я часть "К истории звуков русского языка", в 1880—1886—2-я, 3-я и 4-я части ("Русский филологический вестник"), в 1882—1887 — "Объяснения малорусских и сродных народных песен" в 2 томах. Однако значительная часть работ Потебни была опубликована после его смерти. Были выпущены: 3 части "Из записок по русской грамматике" [1899]; "Из лекций по теории словесности" (составленных по записям слушательниц); "Из записок по теории словесности" [1905]; "Черновые заметки о Л. Н. Толстом и Достоевском" ("Вопросы теории и психологии творчества", т. V, 1913).

На развитие психологического направления в  философии языка наиболее существенное влияние оказал А.А. Потебня, своими трудами во многом определивший характер и основную проблематику развития лингвофилософии в России в последнюю треть XIX века. Его философско-лингвистическое учение было нацелено на изучение проблемы происхождения языка, на исследование его роли в познавательной и творческой деятельности индивида, воплощало в себе оригинальные подходы к изучению соотношения мысли и слова.

Ученого-лингвиста  не удовлетворяло решение проблем  языка, которое было предложено представителями  формалистического направления. Он считал, что при всей значимости языковых форм, они действительно  могут стать душой народа, когда  будут рассматриваться во взаимодействии с их значениями. Его работы по лингвистике, фольклористике, литературоведению, мифологии, искусствознанию пронизаны философскими размышлениями о взаимосвязи мысленного содержания слов с их звуковой оболочкой, о природе языка, посвящены выявлению познавательной и творческой роли языка. Уже в одной из своих ранних работ «Мысль и язык», которую Потебня написал в 27 лет, он изложил собственную программу философского изучения языка, выработал стройную и целостную концепцию, которую отличают синтетический характер и тщательная проработка различных аспектов учения о языке.

Особенность этого  труда состоит в том, что Потебня, переосмыслив накопленный европейской философской мыслью и языкознанием опыт исследований в области языка, заложил фундамент нового направления философско-лингвистических исследований в России. В последующих работах, немалая часть из которых была опубликована уже после его смерти вдовой ученого и его учениками, многие из идей, изложенных в «Мысли и языке», получили творческое развитие и были положены в основу обширных лингвистических исследований Потебни. К их числу относятся такие сочинения, как «Из записок по русской грамматике» (1874), «Из лекций по теории словесности» (1905) и др.  

Литературная  деятельность ученого охватывает 60—80-е гг. Среди литературоведческих течений той эпохи Потебня стоит особняком. Ему чужды как социологизм культурно-исторической школы (Пыпин и др.), так и позитивизм сравнительно-исторического метода Веселовского. Известное влияние на исследователя оказала мифологическая школа.  В своих работах он уделяет довольно видное место мифу и его соотношению со словом. Однако А.А.Потебня критикует те крайние выводы, к которым пришли сторонники мифологической школы. В русском литературоведении и языковедении той эпохи он явился основателем субъективно-психологического направления. Философские корни этой субъективно-идеалистической теории восходят через Гумбольдта к немецкой идеалистической философии, главным образом к философии Канта, Агностицизм, отказ от возможности познать сущность вещей и изобразить в поэтических образах реальный мир пронизывают все мировоззрение П. Сущность вещей, с его точки зрения, не познаваема. Познание имеет дело с хаосом чувственных ощущений, в которые человек вносит порядок. Слово в этом процессе играет далеко не последнюю роль. "Только понятие (а вместе с тем и слово, как необходимое его условие) вносит идею законности, необходимости, порядка в тот мир, которым человек окружает себя и который ему суждено принимать за действительный" ("Мысль и язык").

От агностицизма Потебня идет к основным положениям субъективного идеализма, заявляя, что "мир является нам лишь как ход изменений, происходящий в нас самих" ("Из записок по теории словесности"). Поэтому, подходя к процессу познания, он ограничивает этот процесс познанием внутреннего мира субъекта.

Во взглядах на язык и поэзию этот субъективный идеализм проявился как ярко выраженный психологизм. Ставя основные вопросы лингвистики, ищет им разрешения в психологии. Только сближая языкознание с психологией, можно, по мнению ученого, развивать плодотворно и ту и другую науку. Единственно научной психологией считает психологию Гербарта. Лингвистику Потебня основывает на теории представлений Гербарта, рассматривая образование каждого слова как процесс апперцепции, суждения, т. е. объяснения вновь познаваемого через прежде познанное. Признав общей формой человеческого познания объяснение вновь познаваемого прежде познанным, П. от слова протягивает нити к поэзии и науке, рассматривая их как средства познания мира. Однако в устах субъективного идеалиста положение, что поэзия и наука — форма познания мира, имеет совершенно другой смысл, чем в устах марксиста. Единственной целью как научного, так и поэтического произведения является, по его взглядам "видоизменение внутреннего мира человека". Поэзия для него есть средство познания не объективного мира, а лишь субъективного. Искусство и слово являются средством субъективного объединения разрозненных чувственных восприятий. Художественный образ не отражает мир, существующий независимо от нашего сознания; этот мир, с точки зрения филолога не познаваем, он лишь обозначает часть субъективного мира художника. Этот субъективный мир художника в свою очередь не познаваем для других и не выражается, а лишь обозначается художественным образом. Образ есть символ — иносказание — и ценен лишь тем, что каждый может вложить в него свое субъективное содержание. Взаимное понимание по существу невозможно. Всякое понимание есть в то же время непонимание. Этот субъективно-идеалистический подход к искусству, рассмотрение образа лишь как символа, как постоянного сказуемого к переменным подлежащим приводят ученого в теории поэзии к психологизму, к изучению психологии творчества и психологии восприятия.

По мнению Потебни, в каждом произведении искусства есть идея, то, что хотел сказать художник, внутренняя форма – образ, и внешняя форма – в поэзии слова. Чем же нам ценно искусство, в частности, поэзия? Тем, что образы его символистичны; тем, что они многозначимы. В них есть „совместное существование противоположных качеств, именно определенности и безконечности очертаний“. Таким образом, задача искусства – создавать символы, объединяющие своей формулой многообразие вещей.

В таком виде дана поэтика Потебни в его основном труде "Мысль и язык".

В основу этого  построения положено уравнение: образность равна поэтичности. В действительности же такого равенства не существует. Для его существования было бы необходимо принять, что всякое символическое  употребление слова непременно поэтично, хотя бы только в первый момент создания данного символа. Между тем, мыслимо  употребление слова в непрямом его  значении, без возникновения при  этом поэтического образа. С другой стороны, слова, употребленные в  прямом смысле и соединенные в  предложения, не дающие никакого образа, могут составлять поэтическое произведение, как, например, стихотворение Пушкина  „Я вас любил, любовь еще быть может…“ Носителями „поэтичности“ могут быть и ритм, и звуки произведения, что элементарно понятно и даже признается некоторыми потебнианцами. (См. Овсянико-Куликовский. Лирика, как особый вид творчества).

 По мнению  исследователей, занимающихся, изучением  научных трудовА.А. Потебни,для того чтобы понять сущность его взглядов на поэзию, необходимо первоначально познакомиться с его взглядами на слово.

Развивая в  основном взгляды немецкого языковеда  Гумбольдта на язык как на деятельность, он рассматривает язык как орган создания мысли, как мощный фактор познания. От слова как простейшего поэтического произведения ученый идет к сложным художественным произведениям. Анализируя процесс образования слова, П. показывает, что первой ступенью образования слова является простое отражение чувства в звуке, затем идет осознание звука и наконец третья ступень — осознание содержания мысли в звуке. С точки зрения Потебни в каждом слове есть два содержания. Одно из них после возникновения слова постепенно забывается. Это его ближайшее этимологическое значение. Оно заключает в себе лишь один признак из всего разнообразия признаков данного предмета. Так, слово "стол" значит только постланное, слово "окно" — от слова "око" — значит то, куда смотрят или куда проходит свет, и не заключает в себе никакого намека не только на раму, но даже на понятие отверстия. Это этимологическое значение слова он называет внутренней формой. По существу оно не является содержанием слова, а лишь знаком, символом, под которым нами мыслится собственно содержание слова: оно может включать самые разнообразные признаки предмета. Например: каким образом черный цвет был назван вороным или голубой голубым? Из образов ворон или голубь, которые являются средоточием целого ряда признаков, был выделен один, именно их цвет, и этим признаком и было названо вновь познаваемое — цвет.

Неизвестный нам  предмет мы познаем при помощи апперцепции, т. е. объясняем его  прежним нашим опытом, запасом  уже усвоенных нами знаний. Внутренняя форма слова является средством  апперцепции именно потому, что она  выражает общий признак, свойственный как объясняемому, так и объясняющему (прежнему опыту). Выражая этот общий  признак, внутренняя форма выступает  как посредница, как нечто третье между двумя сравниваемыми явлениями. Анализируя психологический процесс апперцепции, А.А. Потебня отождествляет его с процессом суждения. Внутренняя форма есть отношение содержания мысли к сознанию, она показывает, как представляется человеку его собственная мысль... Так, мысль о туче представлялась народу под формой одного из своих признаков — именно того, что она вбирает в себя воду или выливает ее из себя, откуда слово "туча" [(корень "ту" — пить, лить), "Мысль и язык"].

Но если слово  является средством апперцепции, а сама апперцепция есть не что иное, как суждение, то и слово, независимо от своего сочетания с другими словами, есть именно выражение суждения, двучленная величина, состоящая из образа и его представления. Следовательно, внутренняя форма слова, которая выражает лишь один признак, имеет значение не сама по себе, а только именно как форма (не случайно П. ее именно назвал внутренней формой), чувственный образ которой входит в сознание. Внутренняя форма только указывает на все богатство чувственного образа, заключенного в познаваемом предмете и вне связи с ним, т. е. вне суждения, не имеет смысла. Внутренняя форма важна лишь как символ, как знак, как заместитель всего многообразия чувственного образа. Этот чувственный образ воспринимается каждым по-разному в зависимости от его опыта, а следовательно и слово является лишь знаком, в который каждый вкладывает субъективное содержание. Содержание, которое мыслится под одним и тем же словом, для каждого человека различно, следовательно, нет и не может быть полного понимания.

Внутренняя форма, выражая собой один из признаков  познаваемого чувственного образа, не только создает единство образа, но и дает знание этого единства; "она  есть не образ предмета, а образ  образа, т. е. представление", « Слово путем выделения одного признака обобщает чувственные восприятия. Оно выступает как средство создания единства чувственного образа. Но слово кроме создания единства образа дает еще знание его общности. Дитя разные восприятия матери называет одним и тем же словом "мама". Приводя человека к сознанию единства чувственного образа, затем к сознанию его общности, слово является средством познания действительности.»(Мысль и язык).