Особенности комического в творчестве Ч.Диккенса: на материале романа «Записки Пиквикского клуба»

     Однако  театральная деятельность Диккенса актера и автора не могла затмить  его славы романиста. В этот период им были созданы лучшие его социальные романы, составляющие как бы своеобразную трилогию - «Холодный дом», «Тяжелые времена», «Крошка Доррит».

     Последний роман Диккенса «Тайна Эдвина Друда» (1869) остался незаконченным и породил столько вариантов возможного окончания, что объем написанного на этот предмет давно уже превзошел все творчество «неподражаемого» Диккенса.

     Творчество  Диккенса высоко ценят во всем мире. В России его романы переводились почти одновременно с их выходом  в свет у него на родине. Каждое поколение читателей заново открывало для себя Диккенса, но, пожалуй, во все времена в нем ценили удивительный дар рассказчика, неиссякаемый оптимизм, сострадание к простому народу, который он так великолепно воссоздал в своих прекрасных произведениях. Гениальность Диккенса в его психологизме, о котором писали как его современники, так и почитатели его творчества последующих поколений, Так, Стефан Цвейг, отмечая зоркость глаза писателя, указывал на то, что он отражал предмет не в его естественных пропорциях, как обыкновенное зеркало, а как зеркало вогнутое, преувеличивая, выделяя главные характерные черты: «Дородный Пиквик олицетворяет душевную мягкость, тощий Джингль - черствость, злой превращается в сатану, добрый - в воплощенное совершенство. Диккенс преувеличивает, как и каждый большой художник, но стремится не к грандиозному, а к юмористическому. Его психология начинается с видимого, он характеризует человека через чисто внешние проявления, разумеется, через самые незначительные и тонкие, видимые только острому глазу писателя. Он подмечает малейшие, вполне материальные проявления духовной жизни и через них, при помощи своей замечательной карикатурной оптики, наглядно раскрывает весь характер».

     У Диккенса была счастливая судьба. Его произведения имели огромный успех у читателей, которым он гордился. Диккенс был великолепным чтецом и интерпретатором своих произведений.  
 
 
 
 
 
 
 

ГЛАВА ІІ. ИСТОРИЯ СОЗДАНИЯ РОМАНА «ЗАПИСКИ ПИКВИКСКОГО  КЛУБА» 

     В газете «Тайме» от 26 марта 1836 г. было помещено объявление, извещавшее, что 31 марта выйдет в свет первый выпуск, ценою в один шиллинг, «Посмертных записок Пиквикского клуба, издаваемых Бозом». Полное заглавие, напечатанное на светло-зеленой обложке, гласило: «Посмертные записки Пиквикского клуба, содержащие правдивый отчет об изысканиях, опасных предприятиях, путешествиях, приключениях и охотничьих похождениях членов Общества корреспондентов, под редакцией “Боза”». Титул был заключен в рамку, составленную из принадлежностей ружейной и рыболовной охоты, а также из изображений мистера Пиквика, заснувшего в лодке над удочкою, леска которой натянута до крайнего напряжения, и мистера Уинкля, только что срезавшего сухой древесный сук выстрелом из ружья. Оба эти эпизода в «Посмертных записках» отсутствуют, но характерные черты, сообщенные художником обоим членам клуба, сохраняются в описаниях Диккенса, повторяются последующими иллюстраторами, так что рисованные фигурки становятся типами и воспринимаются почти как портретные изображения. Издание выходило ежемесячными выпусками и было закончено в октябре 1837 г. девятнадцатым и двадцатым выпусками. Первые выпуски не сразу завоевали симпатии читателя. Первый выпуск был сброшюрован и пущен в продажу в количестве четырехсот экземпляров, пятнадцатый выпуск был послан в брошюровочную сразу в количестве сорока тысяч экземпляров.

     Роберт  Сеймур (Seymour, 1800—1836) был тем художником, который создал бессмертные портреты мистера Пиквика и других членов Пиквикского клуба и с чьим именем связаны, с одной стороны, история возникновения издания, а с другой — не утихнувшие до сих пор глупые споры, возбужденные заявлением его вдовы, будто идея и характеры «Пиквикского клуба» были внушены Диккенсу ее супругом. Сеймур иллюстрировал только первые два выпуска, для которых сделал, не считая обложки, всего семь рисунков. Прежде чем второй выпуск вышел в свет, Сеймур покончил с собой (20 апреля). Третий выпуск «Пиквика» вышел с двумя иллюстрациями другого художника — Р.-У. Басса (Buss), но его работа не удовлетворила Диккенса и издателей, и они начали искать нового иллюстратора. Среди прочих свои услуги предлагал Теккерей . Выбор Диккенса и издателей, однако, пал на художника Физ (Phiz), — Хэблот Найт Браун (1815—1882). Его иллюстрации начинают сопровождать текст «Пиквика» с четвертого выпуска, а в последующих изданиях его рисунками были заменены и две иллюстрации Басса.

     Слава Физа связана со славой Диккенса, но все же поводом, хотя и внешним, к  возникновению «Пиквика» послужил талант Сеймура. По свидетельству издателя Чепмена, Сеймур, выполнив одну из заказанных издателем работ в конце 1835 г., по собственной инициативе предложил выпустить новую серию рисунков, изображающих охотничьи и спортивные похождения прирожденных лондонцев, так называемых кокни. Чепмен принял предложение, но с условием, что серия будет выходить ежемесячными выпусками с пояснительным текстом. Так как издательство уже считало Диккенса своим сотрудником, оно, по рекомендации Уайтхеда (ч. 10), обратилось к нему с предложением снабжать текстом рисунки Сеймура.

     Дальнейшую  историю Диккенс сам излагает в Предисловии к дешевому изданию  «Пиквика» (1847 г.). Ему было предложено составлять текст к рисункам Сеймура, причем была высказана мысль, — Диккенс не знает, была ли это мысль художника или издателей, — что он мог бы дать изображение некоего «Нимродова клуба», члены коего отправляются на охоту, рыбную ловлю и т. п., но по неумению и глупости попадают в сложные комические положения. Диккенс, со своей стороны, высказался в том смысле, что идея эта — не новая и не раз уже приводилась в исполнение; что, хотя он родился в провинции, он не считает себя достаточно осведомленным в спорте, за исключением разве всех способов передвижения (ср. ч. 8); что было бы несравненно лучше, если бы иллюстрации отправлялись от текста; что он предпочел бы большую свободу в выборе места действия и действующих лиц и боится, что в конце концов пойдет своим путем, какой бы порядок он ни наметил себе, приступая к делу. Когда точка зрения Диккенса была принята, он задумал мистера Пиквика и написал то, что вошло в первый выпуск. Сеймур познакомился с текстом по корректуре и тогда только сделал свои рисунки, в числе коих было заседание Пиквикского клуба с изображением четырех членов Общества корреспондентов, чьи похождения Диккенс собирался описывать, хотя в то время едва ли мог конкретно представить себе, в чем эти похождения будут состоять.

     Диккенс приступил к «Пиквику» с навыками и приемами очеркиста, — ему, по-видимому, казалось, что достаточно соединить ряд очерков, и получится роман. Только в процессе самой работы он увидел, что для романа нужна завязка, и нашел ее. Но все-таки и после этого он вплетает в ткань романа «очерки», без которых тот мог бы обойтись (например, путешествие пиквикистов в Бат). Как ни странно это покажется, но можно утверждать, что вставные эпизоды «Пиквика», органически с основной нитью повествования не связанные и только прерывающие его, в большей степени способствуют впечатлению цельности романа, чем включенные в него «очерки». Вставные эпизоды создают иллюзию, будто они прерывают действительно цельный и единый рассказ.

     Таким образом, Диккенс стал писателем  в самом процессе писательской работы. Теоретического понятия о «романе» у него не было, но зато у него был некоторый воображаемый идеал писателя, по которому он воспитывал себя и ради достижения которого работал. Этот идеал в его фантазии сложился точно так же, как складывались в его фантазии образы его героев. Поэтому писательское место Диккенса очень индивидуально и может быть охарактеризовано прямо противоположными суждениями. Читатель обыкновенно принимает его без оговорок, а критик или исследователь его творчества сплошь и рядом в недоумении: исследователя смутят и язык, и стиль, и отсутствие чувства меры, ложные приемы, небрежности, штампы и т. п. Поэтому так трудно подвести творчество Диккенса под какое-нибудь одно принятое школьно-литературное определение. Характеристика творчества Диккенса поневоле становится такою же противоречивой, антиномической, как и само это творчество.

     Как Диккенс сам подчеркивает в цитированном Предисловии, его первоначальным замыслом было только представить читателю некоторые  «забавные типы и эпизоды». Никакой  мысли о завязке, которая сковала бы единством действия эти типы и эпизоды, у него не было; он считал бы такую мысль неосуществимой при том способе, каким должно было выходить его произведение, то есть отдельными месячными выпусками, на протяжении двадцати месяцев. В другом Предисловии (к первому изданию в виде книги) Диккенс говорит, что ставил себе целью сделать из каждого выпуска более или менее законченное целое, но все же так, чтобы совокупность их была связана, по возможности, простыми и естественными переходами от одного приключения к другому. Единственная общая мысль у него была о клубе, мысль, подсказанная издателями, но он сделал из нее не завязку романа, а лишь отправной пункт для похождений членов клуба и для всего повествования, и это одна из причин, в силу которых «Записки Пиквикского клуба» иногда называют не романом, а эпопеей; по этому поводу следует вспомнить определение Филдинга, согласно которому роман и есть не что иное, как комический эпос. 
 
 
 
 
 

ГЛАВА III. ОСОБЕННОСТИ КОМИЧЕСКОГО  В РОМАНЕ «ЗАПИСКИ ПИКВИКСКОГО КЛУБА» 

     «Посмертные записки Пиквикского клуба» (1837) - роман, хотя он и построен на материалах бытописательного очерка. «Посмертные  записки Пиквикского клуба» были задуманы им для того, чтобы ввести забавные характеры и ситуации. «Не было определенной сюжетной основы,, ориентированной на имеющиеся наброски; сама механика клуба, также выдуманная для придания сюжету стройности, постепенно исчезала по мере того, как воплощался творческий замысел». Произведение было начато как свободная импровизация.

     Сэмюэль Пиквик - глава клуба и инициатор  путешествия - имеет слугу Сэмюэля  Уэллера - расторопного и практичного  лондонского кокни. Сэм Уэллер - это  своеобразное дополнение к донкихотствующему  хозяину. Импровизация больше не нужна  была Диккенсу - появилось убедительное противопоставление идеального мира, воплощенного в Пиквике и его друзьях, и мира реального, действительного, который представлял Сэм Уэллер, определенным образом подготавливающий своего хозяина к восприятию всего неизвестного и заслуживающего внимания.

       «Записки Пиквикского клуба» - каскад  комических ситуаций, в которые  попадают незадачливые пиквикисты, совершенно лишенные практического  опыта. Этот каскад - безудержный,  непрерывный, неиссякаемый, каждый  раз неожиданный - характерен для жизнеутверждающей книги Диккенса. И хотя здесь возникают становящиеся от книги к книге более зловещими фигуры знаменитых крючкотворцев Додсона и Фогга, грустные мотивы и критические интонации буквально тонут в потоке забавных эпизодов и веселых приключений.

     Диккенс - блестящий стилист, использующий богатейшие возможности английского языка  для создания почти сказочной  атмосферы безмятежного и безоблачного существования, где все плохое и  злое исчезает, как по мановению  волшебной палочки, истина и справедливость торжествуют, зло наказано, препятствия на пути к счастью уничтожаются.

     Болтливость Джингля, алогичность и беспорядочность  его монологической речи передаются своеобразными синтаксическими  конструкциями без управления: «Что вы? Займитесь собаками - прекрасные животные - умные твари - был у меня один пес - пойнтер - удивительное чутье - однажды вышли на охоту - огороженное место - свистнул - собака ни с места - снова свистнул - Понто - ни с места: как вкопанная - зову - Понто! Понто! - не двигается - собака приросла к месту - уставилась на забор - взглянул и я - вижу объявление: «Сторожу приказано убивать собак, проникших за эту ограду»,- не пошла - изумительный пес, редкий был пес - весьма!»

     Каждой  главе «Записок Пиквикского клуба» предпослано краткое ее изложение. Из этих конспективных пересказов можно составить сценарий, макет всей книги, но ни один из них не может передать многообразия интонаций повествовательной линии, различных по характеру описаний - от мягкой иронии до колючей, хотя и не злой сатиры, как, например, в сцене выборов:

     «Речи обоих кандидатов, хотя и отличались одна от другой, во всех прочих отношениях воздавали цветистую дань заслугам и высоким достоинствам итонсуэллских  избирателей... Физкин выразил готовность делать все, что от него потребуют; Сламки - твердое намерение не делать ничего, о чем бы его ни просили. Оба говорили о том, что торговля, промышленность, коммерция, процветание Итонсуэлла ближе их сердцам, чем что бы то ни было на свете; и каждый располагал возможностью утверждать с полной уверенностью, что именно он тот, кто подлежит избранию».

     Каждому персонажу Диккенса отвечает свой стиль  авторского повествования, каждый герой  обладает индивидуальной речевой характеристикой. Речь м-ра Пиквика выдает в нем  человека робкого, нерешительного, но вместе с тем наивного, искренне верящего в успех своего путешествия. «Факт исключительный. Позвольте записать» - так обычно выражает Пиквик свою заинтересованность в услышанном или увиденном. М-р Снодграсс - возвышенная поэтическая натура - не в силах перенести малейшей ссоры между друзьями. Он патетически восклицает, обращаясь к забывшимся на мгновение Пиквику и Тапмену: «Как! М-р Пиквик, ведь на вас взирает весь мир! М-р Тапмен, ведь вы наравне со всеми нами озарены блеском его бессмертного имени! Стыдитесь, джентльмены, стыдитесь!».

     Незадачливый  «спортсмен» Уинкль постоянно попадает в нелепые ситуации, не желая признаться в собственной никчемности. Часто  Диккенс в шутливой манере пытается убедить читателя в этом. Сам же Уинкль совершенно уверен в своих способностях, и лишь несчастливое стечение обстоятельств мешает ему проявить свои таланты.

     Несмотря  на неиссякаемый запас комических ситуаций, диалогов, персонажей, неистощимую  энергию рассказчика-импровизатора, «Записки Пиквикского клуба» содержали и серьезные намеки на несовершенства жизни, общественного устройства, существующее зло в мире, несправедливость, нищету («Рассказ о возвращении каторжника»). Так, уже в первом произведении Диккенса определилось его гуманистическое отношение к жизни и человеку. Не погоня за богатством и ханжество, а стремление обрести друзей, общаться с разными людьми, самостоятельно познать мир - вот те жизненные принципы, которые заставляют героев «Пиквикского клуба» проявить свои лучшие черты - способность на самопожертвование, умение делать добро, отказ от себялюбия и чрезмерного эгоизма.