Патриотическая тема в творчестве Еврипида

     После песни хора, прославляющего тех, кто  умеренно и целомудренно пользуется дарами Афродиты, а также вспоминающего о безумной страсти Париса и Елены, на орхестру въезжает колесница. На ней стоит Клитемнестра, на руках у нее спящий Орест (лицо без речей), рядом с нею — Ифигения. Навстречу им из шатра выходит окруженный воинами Агамемнон. Происходит сильная по своей правдивости и театральной выразительности сцена свидания Агамемнона с женой и дочерью. Прекрасно показана любовь Ифигении к отцу и радость от свидания с ним. Наоборот, Агамемнон смущен и подавлен этой встречей. Ряд реплик, указывающих на его тяжелое душевное состояние, он подает в сторону. Некоторые слова его отличаются двусмысленностью. Так, он говорит дочери, что их ждет разлука, имея в виду ее смерть; Ифигения же думает, что отец готовит ей замужество. Отправив дочь в свой шатер, Агамемнон просит жену вернуться в Аргос и заботиться о дочерях; женщине неприлично находиться в лагере, среди войска; он сам поднимет брачный факел Ифигении. Клитемнестра отвечает на это решительным отказом; она, согласно обычаю, будет присутствовать на свадьбе дочери. Клитемнестра уходит в шатер. Агамемнон удаляется по направлению к стану, желая посоветоваться с прорицателем Калхантом. Возникает крайне мучительная ситуация. Что будет теперь делать Агамемнон, которому не удалось отправить обратно в Аргос свою супругу? Сможет ли он противиться требованию войска, когда жертва уже готова? Как будет вести себя обманутая Клитемнестра? Что предпримет Ахилл, именем которого так злоупотребили? Ахилл и Клитемнестра одновременно узнают об обмане Агамемнона.

     Это дается в живой сцене, не лишенной некоторого налета комедии. Ахилл приходит узнавать у царя, когда же наконец  греческое войско двинется на Трою. Его воины поднимают ропот: они  требуют, чтобы Ахилл или вел  их на Трою, или же отпустил домой. На голос Ахилла выходит из шатра Клитемнестра. Она называет себя и, когда Ахилл желает уйти, приветливо протягивает ему руку. Но Ахилл не решается коснуться ее руки, этого не позволяет ему приличие, так как она супруга Агамемнона. «Но ведь ты сватаешь мою дочь»,— с удивлением возражает царица. Изумленный Ахилл говорит, что никогда не сватал Ифигению и никогда Атриды не говорили с ним об этом браке. Клитемнестра поражена ответом Ахилла. Старый раб, вышедший из боковой двери палатки, открывает Клитемнестре всю правду. Клитемнестра умоляет Ахилла спасти Ифигению. Ахилл негодует на Агамемнона за то, что тот ради своего обмана использовал его имя, однако из жалости к Клитемнестре и к ее дочери обещает ей спасти Ифигению, но дает совет сначала попробовать уговорить Агамемнона не приносить в жертву дочь [5].

     Наступает один из самых сильных и сценически выразительных моментов. Из палатки  выходит Клитемнестра. Из ее слов зрители  узнают, что она уже обо всем рассказала Ифигении. Из правого парода появляется Агамемнон. Он все еще  продолжает лгать и говорить о предстоящей свадьбе Ифигении и Ахилла. Тогда Клитемнестра вызывает из шатра свою дочь. Выходит одетая в брачное платье плачущая Ифигения; она ведет с собой Ореста. Клитемнестра спрашивает Агамемнона, не думает ли он убить свою дочь. Вначале Агамемнон пытается уйти от ответа, но потом вынужден подтвердить то, что уже известно жене и дочери. Клитемнестра уговаривает Агамемнона отказаться от своего намерения. Зачем убивать собственную дочь? Чтобы Менелай получил обратно Елену? Но как можно распутную женщину выкупать ценой жизни собственных детей? В речи Клитемнестры содержится даже скрытая угроза мести Агамемнону. Затем следует мольба самой Ифигении. Это одна из лучших сцен во всем трагическом наследии Еврипида.

            Волшебных уст Орфея  не дано,

            Отец мои, дочери твоей, чтоб скалы

            Теснились вкруг  нее и песнею

            Людские трогались  сердца…

            Тогда Я говорить бы стала, но природа

            Судила мне одно искусство — слезы,

            И этот дар тебе я приношу… [1]

     Ифигения  вспоминает о том времени, когда она была еще малюткой. Она первая сказала ему «отец», а он ей «дочка». Она с лаской взбиралась к нему на колени. Он желал в будущем увидеть ее счастливой невестой. Она помнит все слова отца, а он все забыл и желает ее убить. Но Агамемнон ничего ей не отвечает и даже не смотрит на нее. Ифигения просит ласково взглянуть на нее и поцеловать, чтобы, умирая, она могла унести с собой воспоминание об этой ласке, если уж нельзя внять ее словам. Она обращается к помощи Ореста, который молча умоляет отца. Оба они руками касаются лица Агамемнона. Ее мольба завершается такими словами:

            Что ж я еще  придумаю сказать?

            Для смертного отрадно  видеть солнце,

            А под землей так  страшно… Если кто

            Не хочет жить — он болен: бремя жизни,

            Все муки лучше славы  мертвеца [1].

                        (Перевод И. Анненского) 

     Показывая дочери все корабли и войско, Агамемнон  отвечает ей, что грекам невозможно взять Трою, если Ифигения не будет  принесена в жертву.

            …Не Менелая волю

            Как раб, творю… Эллада мне велит

            Тебя убить… ей смерть твоя угодна,

            Хочу ли я иль  нет, ей все равно;

            О, мы с тобой ничто  перед Элладой;

            Но если кровь, вся  наша кровь, дитя,

            Нужна ее свободе, чтобы  варвар

            В ней не царил  и не бесчестил жен,

           Атрид и дочь Атрида не откажут [1].

     После этих слов Агамемнон уходит.

     Следующий эписодий показывает Ифигению в момент высочайшего героического подъема, когда в ней созревает решение  отдать свою жизнь для славы отчизны. Во главе отряда вооруженных воинов появляется Ахилл. Он сообщает Клитемнестре о мятеже, начавшемся в греческом войске, которое требует, чтобы Ифигению привели на заклание; он пришел спасти Ифигению, однако ему предстоит жестокая борьба. Услышав эти слова, Ифигения вмешивается в разговор. Она отказывается от помощи Ахилла, говоря, что все равно он погибнет без пользы в борьбе со своей дружиной. Она уже решила умереть ради славы Эллады, и ее смерть будет карой для троянцев. Если Артемиде угодна ее смерть, то ей не подобает спорить с богиней. Решение Ифигении пожертвовать своей жизнью влечет за собой полную перемену в отношении к ней Ахилла. До этого момента, защищая Ифигению, он руководился только чувством жалости и негодования на недостойную игру его именем, теперь, когда он видит перед собой родственную душу, он испытывает горячее желание назвать Ифигению своей женой. Он хочет оказать ей помощь и увезти в свой дом. Ифигения отвечает Ахиллу, что она твердо решила спасти Элладу[5].

       Если  ее жизнь нужна всей Элладе для  того, чтобы успехом увенчался  поход против надменных «варваров» - троянцев, то дочь верховного полководца Агамемнона не откажется от своего долга. Преодолев страх перед смертью, она видит смысл своей гибели в спасении Эллады от варваров-троянцев, позволяющих себе оскорблять домашние очаги греков:

             Разве ты меня носила для  себя, а не для греков?

             Иль, когда Эллада терпит, и  без счета сотни сотен

             Их, мужей, встает, готовых весла  взять, щитом закрыться

             И врага схватить за горло,  а не дастся - пасть убитым,

             Мне одной, за жизнь цепляясь, им мешать?.. О нет, родная! ...

             Грек, цари, а варвар, гнися! Неприлично  гнуться грекам

             Перед варваром на троне. Здесь  - свобода, в Трое - рабство! [1]

                                               (Перевод И. Анненского)

     Мотив добровольного самопожертвования  встречался уже в других драмах Еврипида, но в «Ифигении в Авлиде» он стал центральным мотивом и позволил поэту по-новому раскрыть героический образ Ифигении, добровольно идущей на смерть ради спасения родины. Для древних человеческий характер представлялся врожденным и неизменным. Считалось, что свой характер человек приносит в мир и с ним уходит в могилу, Но Еврипид не удовлетворился таким пониманием характера. Он впервые сумел показать, как созрело у Ифигении ее героическое решение, объяснил, почему она, прибывшая, чтобы вступить в брак с лучшим витязем Эллады, полная сил и даже не помышлявшая о смерти, вдруг отвергла все попытки спасти ее и сама избрала для себя смерть. Еврипид так правдиво и ярко изобразил начало и конец сложной психологической драмы Ифигении, что современный читатель не станет требовать показа всей сложной гаммы чувств героини.

     Ахилл называет решение Ифигении благородным, ее чувства свидетельствуют о мужественной душе. Он оставляет теперь мысль о немедленной защите девушки от ахейского войска, раз ее воля к самопожертвованию непреодолима, и уходит, говоря, однако, что если там, у алтаря, Ифигения передумает и сердце ее дрогнет, то он вместе со своими людьми окажет ей помощь.

     Ифигения  обращается к матери с просьбой не носить по ней траура. Она счастлива, что спасает Элладу. Она в последний раз обнимает Ореста и просит мать не питать к отцу ненависти за его поступок. Затем следует сцена трагической пляски, которую Ифигения исполняет совместно с хором. В этой пляске как бы изображается обряд предстоящего жертвоприношения. Ифигения поет, что она — победительница Трои. Прощаясь с жизнью, она славит богиню Артемиду и просит ее благополучно доставить войско греков в троянскую землю. Закончив свою ритуальную пляску, Ифигения уходит на заклание.

     Дошедший  до нас эксод (завершающая часть трагедии, «исход») содержит рассказ вестника, бывшего свидетелем жертвоприношения. Вестник рассказывает о чуде, случившемся в самый момент заклания. На лугу, близ алтаря, лежала, содрогаясь, лань, из которой струилась кровь, Ифигения же чудесным образом исчезла. После рассказа вестника приходит Агамемнон, который говорит Клитемнестре, что Ифигения живет теперь среди богов.

     В этой трагедии Еврипид дал яркий, незабываемый образ девушки, жертвующей собой для отчизны. И что всего  замечательнее, он с изумительной художественной убедительностью показал нарастание героизма в Ифигении. Вначале перед зрителем — нежная девушка, почти ребенок. Она принесла с собой только любовь к отцу. Она хотела бы всегда быть вместе с ним и поэтому наивно просит оставить войну и вернуться в Аргос. И когда она узнает, что ей предстоит смерть, она так же трогательно и наивно просит пощадить ее. Так отрадно видеть солнце и так страшно умереть. Какое ей дело до Париса и Елены! Но затем на глазах зрителей из нежной девушки, молящей о пощаде, вырастает подлинная героиня. Отказываясь от помощи Ахилла, Ифигения говорит матери, что она многое пережила в своей душе. На нее смотрит вся Эллада. В ее смерти — все для греков: и попутный ветер и победа над Троей. И сама война греков с троянцами представляется ей борьбой греческой свободы с троянским рабством. Таким образом, пафос любви к отцу переходит в пафос любви к родине. И драматург не погрешил против психологической правды: именно в молодых и чистых натурах, подобных Ифигении, такие душевные переходы совершаются стремительно и бурно.

     В этой трагедии находит завершение героико-патриотическая линия, намеченная уже в «Гераклидах» и «Молящих» и продолженная в «Финикиянках», где добровольная смерть юного Менекея обеспечивает Фивам победу над нападающими. Идея патриотического самопожертвования охватывает также Ифигению [5].

     В «Ифигении в Авлиде» заметно  иное отношение драматурга к Троянской  войне, чем это было в предыдущих пьесах Еврипида —«Андромахе», «Гекубе». «Троянках». Она становится теперь первым звеном в длинной цепи столкновений между греками и варварами, превращаясь в большое панэллинское предприятие для освобождения Греции и низвержения троянского высокомерия. В пьесе высказывается мысль о справедливости господства греков над варварами, так как греки — свободные люди, а варвары — народ рабов. 
 

     Заключение