Подвиг любви бескорыстной

 
 
 
 

    Первой из жен "государственных преступников" с просьбой о разрешении последовать за мужем в изгнание обратилась к Николаю I Е.И.Трубецкая (урожденная графиня Лаваль). "Его величество не одобрял следования молодых жен за мужьями, - писала кн. М.Н.Волконская в своих "Записках", - этим возбуждалось слишком много участия к бедным сосланным. Так как последним было запрещено писать родственникам, то надеялись, что этих несчастных скоро забудут в России, между тем как нам, женам, невозможно было запретить писать и тем самым поддерживать родственные отношения". И все же отказать дамам в их благородном стремлении царь-рыцарь, которым хотел выглядеть император, затруднялся, поэтому "высочайшее позволение" было получено. Однако полученная милость могла превратиться лишь в обещание. Встревоженный слухами о приезде жен, генерал-губернатор Восточной Сибири А.С.Лавинский шлет запрос в Петербург, об "образе обхождения: с сими женами, т.е. считать ли их в прежнем быту или женами ссыльных? :Продолжая супружескую с ними связь, они: делаются причастными к их судьбе и теряют прежнее звание, а прижитые в Сибири дети поступают уже в казенные крестьяне. :Не должно ли быть им внушено: об ожидающей их там участи,: может быть, исчезнет и охота к выполнению необдуманного намерения".

 
 
 
 

     Вслед за выехавшей в Сибирь кн. Е.И.Трубецкой в Иркутск было отправлено особое указание иркутскому губернатору И.Б.Цейдлеру. Ему поручалось "употребить всевозможные внушения и убеждения : к обратному отъезду в Россию". Был выработан целый список запретов и условий для жен "государственных преступников". Соглашаясь с ним, женщины добровольно принимали жестокое наказание за совершаемый ими гражданский акт любви, милосердия и мужества. Впервые русские женщины оказались вовлечены в общественно-политическую жизнь страны. И они оказались способны на то, на что мужчины, смелые мужчины - герои войны, были неспособны. После разгрома восстания не казнь и ссылка оказались самыми страшными, моральное разрушение человека произошло в русском обществе. Сосланные в Сибирь оказались в ужасных условиях, но им не надо было бояться: самое страшное уже свершилось, они еще найдут свое "настоящее житейское поприще". А оставшиеся в Петербурге, вчера мечтавшие о свободе, были испуганы, они теперь знали, что только случайность защищает их от кандалов и каторги. И в последующее мрачное десятилетие, именно женщины сохраняют нравственную атмосферу русского общества, идеалы чести, дружбы и любви.

 
 
 
 

     П.А.Вяземский отметил: "Спасибо женщинам: они дадут несколько прекрасных строк нашей истории". "Нет такой жертвы, - писала кн. М.Н.Волконская родным из Нерчинских рудников, - которой я не принесла бы, чтобы: разделять участь моего мужа, и потеря титулов и богатства - для меня, конечно, вовсе не потеря: на что была бы мне жизнь вдали от него?: Мой долг был поделить мою жизнь между Сергеем и моим сыном, но надо обладать большею силою духа, нежели какой я обладаю, чтобы покинуть своего мужа, увидав то положение, в которое он ввергнут. Теперь на мне нет вины перед моим бедным ребенком; если я не с ним, то не по моей воле". На самом деле, самым ужасным для женщин был запрет взять с собой детей. До отъезда в Сибирь детей не было лишь у кн. Е.И.Трубецкой и Е.П.Нарышкиной, остальные должны были расстаться (и возможно, навсегда) со своими детьми. Несмотря на то, что, уезжая, женщины оставляли детей попечению любящих родственников и были уверены, что о них будут бережно заботиться, тоска, беспокойство за их участь и чувство вины, пусть и невольной, никогда не покидали их сердца.

 
 
 
 

    Приехав в Иркутск и подписав условия, поставленные женам государственных преступников, дамы должны были подвергнуться унизительным досмотрам привезенного имущества. "Губернатор заранее предупреждал меня, - вспоминала П.Е.Анненкова, - что перед отъездом вещи мои будут все осматриваться, и когда узнал, что со мною есть ружье, то советовал его запрятать подальше, : со мною было довольно много денег, : мне пришло в голову зашить деньги в черную тафту и спрятать в волосы, : часы и цепочку я положила за образа, так что, когда явились три чиновника, все в крестах, осматривать мои вещи, то они ничего не нашли". Наиболее ценные вещи и деньги должны были храниться в губернском казначействе и пользоваться ими можно было только с разрешения начальства. Кроме того, дамы должны были ежемесячно отчитываться в собственных расходах перед комендантом С.Р.Лепарским, который был вправе задерживать присылаемые им суммы.

 
 
 
 

    Все письма проходили обязательную цензуру коменданта, затем канцелярии иркутского генерал-губернатора, и, наконец, III Отделения в Петербурге. "Милая матушка, какое мужество надо иметь, чтобы жить в этой стране! Счастье для Вас, - сообщает кн. М.Н. Волконская свекрови, - что нам запрещено писать Вам :открыто". Но, несмотря на это, дамы смело защищали своих мужей и их товарищей. В 1830 г. при переселении в Петровский завод выяснилось, что в тюремных камерах нет окон. Декабристки с возмущением пишут родным и друзьям, вызывая недовольство в III Отделении, но дамы подняли такую тревогу, что окна было разрешено прорубить. Они жили в простых деревянных избах, сами стирали белье, носили воду, мыли полы, рубили дрова, готовили обеды для узников. Полина Анненкова вспоминала, как подруги просили ее научить сварить суп, состряпать пирог. Когда нужно было ощипать курицу, то дамы "со слезами сознавались, что завидуют моему умению все сделать, и горько жаловались на самих себя за то, что не умели ни за что взяться, но в этом была не их вина, конечно. Воспитанием они не были приготовлены к такой жизни: а меня с ранних лет приучила ко всему нужда". Рядом не было врачей, и когда в Благодатске у кн. М.Н.Волконской заболел зуб, она просто прижгла его раскаленным гвоздем. Бытовые трудности, физические страдания были для женщин ничто в сравнении с моральными. Они переживали за здоровье декабристов.