Сентиментализм. Н. М. Карамзин

Слияние элементов  вытекало из уплотненности художественных течений, вызывавших их взаимопроникновение. Русский сентиментализм (как и западноевропейский), поставив во главу угла чувство, вел к переоценке разума; в то же время он, пожалуй, еще более активно, чем его западноевропейский аналог, присваивал достояния предшествующих и нередко отвергаемых им систем. Так, например, понятие образованного и правильного вкуса - достояние классицизма - составило ось карамзинской эстетики, а идея гражданского и личностного воспитания - критерий Просвещения - пронизывала многие произведения эпохи сентиментализма, в том числе и такое, как "Письма русского путешественника" Карамзина. Но в то же время русский сентиментализм усваивал и резкие, яркие краски "Бури и натиска" (проявлявшиеся и в психологической обрисовке центрального персонажа, и в стилистической экспрессии), и таинственные тона предромантизма (в более широком смысле предромантизмом называют сентиментализм в целом), экстремальность ситуаций "готического романа". 

И для развившегося позднее русского романтизма в течение  долгого времени характерно было взаимодействие не только с традициями "Бури и натиска" или "готического  романа", но и Просвещения. Последнее  особенно осложняло облик русского романтизма, ибо, как и романтизм западноевропейский, он культивировал идею автономного и самобытного творчества и выступал под знаком антипросветительства и антирационализма. На практике же он нередко перечеркивал или ограничивал свои исходные установки[8]. 

Следует учитывать  и то, что сентиментализм был в русской литературе господствующим направлением, но отнюдь не единственным: кроме того, сам сентиментализм был неоднородным, состоял из  разных литературных  движений  и школ. Не было  четкости  в терминологии, многие понятия  «были принесены из вне и только прилагались к определенным явлениям .....Под «романтизмом» разумели  иногда немецкое или английское влияние вообще,  шедшее на смену  французскому, причем, романтическими  были имена  Шиллера, Гете и даже  Лессинга. И если романтизм появился после сентиментализма, то это ещё не значит  из сентиментализма[9]. 

Уберечься от крайностей  и найти «золотую середину»  в  понимании русского литературного  процесса  начала XIX века можно, если  отказаться от прямых аналогий  с европейскими литературами. Западноевропейские понятия  «классицизм», «барокко», «сентиментализм» или эстетические категории  «возвышенное», «трагическое» и другие никогда  не совпадали с русскими явлениями, однако названия заимствовались до тех пор, пока аналогии были допустимы. К XIX веку  своеобразие русской литературы  развилось до такой степени, что очередная литературная эпоха не имела прямой аналогии в европейских литературах и не могла получить оттуда адекватного определения. Именно так обстоит дело  с литературой первой трети XIX века. Однако  совсем отказаться от европейских аналогий не удастся, так как  начавшийся  в XVIII в. процесс европеизации русской культуры еще не завершился. Кроме того, многие  произведения первой трети XIX в. являются  переводами из Байрона, Томаса Грея, Парни, Вильвуа, в прозе русские романтики спорят с Гердером, братьями Шлегель, Шеллингом. Таким образом пользуясь европейскими терминами « романтизм», «классицизм», «сентиментализм» и т.п. следует помнить об их русском своеобразии. 

Николай Михайлович Карамзин - крупнейший представитель  русского сентиментализма. В его  творчестве наиболее полно и ярко раскрылись художественные возможности  этого литературного направления. Карамзин, как и Радищев, придерживался  взглядов просветителей, но они носили более умеренный характер. В политике он был сторонником  просвещенной монархии, что не мешает ему сочувствовать и республиканскому строю, при том условии, что путь к нему не вел через революцию. Среди просветительских идей наиболее близки Карамзину осуждение деспотизма и идея внесословной ценности человеческой личности[10]. 

Литературная  деятельность Карамзина началась в  середине 80х годов XVIII в. и завершилась  в 1826 г., т. е. в общей сложности  продолжалась свыше сорока лет и  претерпела ряд существенных изменений. Ранний период творчества писателя относится ко второй половине 80х годов XVIII в., когда юный Карамзин стал одним из членов масонской ложи розенкрейцеров, возглавляемой Н. И. Новиковым. Подобно своим новым товарищам, он получает масонское имя - лорд Рамзей. Близость к масонам Карамзин рассматривает как счастливый дар судьбы. По поручению своих наставников он занимается переводами нравоучительно-религиозных произведений. Одним из них была книга швейцарского поэта Галлера «О происхождении зла». Вместе со своим другом, также масоном, А. А. Петровым он редактирует первый в России детский журнал «Детское чтение для сердца и разума» (1785-1789), где была помещена его повесть «Евгений и Юлия». Влияние масонов ощущается в повышенном интересе Карамзина к религиозно моралистическим проблемам. Однако в отличие от правоверных масонов, Карамзин испытывает в это время сильное влияние со стороны сентиментальной и предромантической литературы, о чем прежде всего свидетельствуют переведенные им произведения: «Времена года» Томсона, идиллия Геснера «Деревянная нога», драма Лессинга «Эмилия Галотти». Ему хорошо знакомы и произведения Руссо, Клопштока, Юнга, Виланда, Ричардсона и Стерна. 

Новый, сентиментально-просветительский период, как было указано выше, начинается в 1789 г. и продолжается до лета 1793 г. И к началу этого периода т.е. в 1789 г. Карамзин порывает с масонами. Сам писатель объясняет впоследствии свое решение тем, что его раздражали «нелепые обряды» и таинственность масонских собраний. Но причина оказывалась более глубокой. Еще до поездки за границу Карамзин твердо решил начать издание собственного журнала, который бы полностью соответствовал его новым литературным вкусам. В 1789-1790 годах писатель совершает путешествие по Западной Европе. Вернувшись в Россию, он издает ежемесячный «Московский журнал» (1791 -1792), в котором публикует «Письма русского путешественника», повести «Бедная Лиза», «Наталья, боярская дочь», а также переводы произведений западноевропейских авторов[11].  

«Письма русского путешественника» открывают сентиментально-просветительский этап творчества Карамзина. Они печатались сначала в «Московском журнале», затем в альманахе «Алая». Полностью  отдельным изданием вышли в 1797-1801 гг. Материал, представленный в «Письмах», чрезвычайно разнообразен: здесь и картины природы, и встречи с знаменитыми писателями и учеными Европы, и описание памятников истории и культуры. Просветительский характер мышления Карамзина особенно четко обрисовывается при оценке общественного строя посещаемых им стран. Явное неодобрение автора вызывает феодальная Германия. Карамзина раздражает назойливый контроль полицейских чиновников. В Берлине ему предлагают длинный список вопросов, на которые необходимо ответить в письменной форме. В Пруссии бросается в глаза засилье военных. «Здешний гарнизон, - пишет Карамзин о Кенигсберге, - так многочислен, что везде попадаются в глаза мундиры». Капитан, с которым автор вступил в беседу, жаловался на отсутствие военных действий: «Пора снова драться - солдаты наши пролежали бока». Карамзин указывает на убожество общественной жизни немецких княжеств. Приезд в Берлин родственницы короля, «штатгальтерши», как пренебрежительно называет ее автор, превращается в событие государственной важности: устраивается военный парад, жители выходят на улицы, играет оркестр. «Нельзя было не смеяться этому фарсу»,- замечает Карамзин. Придворная жизнь втягивает в свою орбиту даже великих писателей. В Ваймаре Карамзин не застает дома ни Виланда, ни Гердера, ни Гёте. Известие, что все они были во дворце, вызывает у него возмущение[12]. 

Совершенно по-другому  пишет Карамзин о Швейцарии, которая  для просветителей, особенно для  Руссо, была наглядным примером республиканских  порядков. «Итак, я уже в Швейцарии, -сообщает путешественник, - в стране живописной натуры, в земле тишины и благополучия». Зажиточность швейцарских землевладельцев автор объясняет тем, что они « неплатят почти никаких податей и живут в совершенной свободе». В Цюрихе он с большим одобрением рассказывает о «девичьей школе», в которой сидят рядом дочери богатых и бедных родителей, что дает возможность «уважать достоинство, а не богатство» человека. Причину, поддерживающую в Швейцарии республиканский строй, Карамзин, в духе Монтескье и Руссо, видит в строгих аскетических нравах жителей, среди которых даже самые богатые не держат более одной служанки. 

Глава русского сентиментализма Н. М. Карамзин осуществляет в конце XVIII - начале XIX в. реформу  стилей литературного языка. Им были провозглашены и подтверждены собственной литературной практикой принципы так называемого "нового слога". Суть его сводилась к упрощению письменной речи, освобождению её от "славянщизны", тяжеловесной книжности, схоластической высокопарности, свойственных произведениям классицизма. Заслуги Н. М. Карамзина общепризнанны. По словам Белинского, он "создал на Руси образованный литературный язык", сумел "заохотить русскую публику к чтению русских книг".  

          Но в реформе Карамзина было  немало и слабых мест. Идеолог  сентиментализма, примиряющего социальные противоречия, он ориентировался в основном на язык избранных, на изящный светский стиль речи, принятый в дворянских салонах. Писателям карамзинской школы казались низкими, непристойными народные слова и выражения. В этом смысле показательны суждения Карамзина о словах пичужка и парень. В письме к поэту И. И. Дмитриеву он замечал: "Один мужик говорит пичужечка и парень: первое приятно, второе отвратительно. При первом слове воображаю красный летний день, зелёное дерево на цветущем лугу, птичье гнездо, порхающую малиновку или пеночку и покойного селянина, который с тихим удовольствием смотрит на природу и говорит: "Вот гнездо! вот пичужечка!" При втором слове является моим мыслям дебелый мужик, который чешется неблагопристойным образом или утирает рукавом мокрые усы свои, говоря: "Ай, парень! Что за квас!" Надобно признаться, что тут нет ничего интересного для души нашей".  

Манерные выражения, весьма далёкие от простого, безыскусственного  языка, были характерным признаком  литературы того времени. Вместо того

чтобы, например, сказать солнце, писали дневное светило, нос жеманно именовался вратами  мозга, глаза - раем души, зиму называли грозной царицей хлада, простое  слово сапожник заменяли искусственным  выражением смиренный ремесленник. Законодателем стилистических норм становится в то время вкус "светской дамы".

         Заботясь об изящности, утончённости  речи (кстати, само слово утончённость  впервые появилось в "Письмах  русского путешественника" Н.  М. Карамзина), писатели-карамзинисты, хотя порой и выступали против иноязычного засилья, в своей литературной практике всё-таки чрезмерно увлекались иностранными, особенно французскими, словами и выражениями. Ведь в те времена не только царский двор стремился копировать Версаль. Галломания захватила и жизнь дворянских усадьб. Вспомним, что не только Онегин "по-французски совершенно мог изъясняться и писал", но и провинциальная пушкинская Татьяна писала письмо Онегину по-французски и вообще "выражалася с трудом на языке своём родном".

          Некоторые писатели-"европеисты" начисто отвергали тогда церковнославянские слова, которые, как мы уже знаем, сыграли в своё время важную культурную роль в образовании и развитии русского литературного языка. Отрицая ломоносовский принцип соединения церковнославянизмов с простой народной речью, они не только культивировали "благородный" французский стиль, но и провозгласили программу преобразования русского языка по типу и образцу западноевропейских языков. Такая позиция, естественно, не могла не вызвать противодействия.

            Вдохновителем борьбы против "нового  слога" Карамзина, противником  всяческих новшеств и заимствований  стал в начале XIX в. адмирал  А. С. Шишков, занимавший некоторое  время пост министра народного  просвещения и президента Академии  Российской. Шишков был страстным и убежденным поборником старины, все новое в языке представлялось ему злонамеренной порчей. Образцом русской речи для него служили древние памятники, фольклор и, конечно, книжные, церковнославянские тексты. Особенно яростно нападал он на иностранные слова. Причем его нетерпимость к "языковому чужебесию", безудержный пуризм (так называют стремление к частоте языка) имели во многом идеологические корни. Ярый монархист, Шишков считал, что вместе с французскими словами в Россию проникают вредные веяния французской революции. Например, слово республика, как он писал, напоминает: "режь публику:"

заключение 

Таким образом,  сентиментализм, как новое  литературное направление, возникнув во II половине XVIII в. внесла огромный вклад в мировую литературу. Зародившись в 60-е годы, в России сентиментализм сыграл важную  роль в жизни русской литературы. Чувствительность легла в основу многих  произведений писателей   этого периода.  Рассмотрев  и проанализировав произведения сентименталистов,  мы находим, что высшей мерилой всех ценностей  в их произведениях является природа, они её  противопоставляют несправедливым порядком феодального общества. Самой  высшей из чувств, сентименталисты  считали способность человека отзываться на радости и страдания других. 

Рассматривая  творчество крупнейшего представителя  русского сентиментализма - Н. М. Карамзина  мы хотим отметить, что  именно  в его творчестве наиболее ярко и  полно раскрываются художественные возможности этого направления. В его романе «Письма русского путешественника» красочно рисуются  картины природы, описываются памятники истории и культуры. Он дает оценку  общественного строя стран, которые посещает. Читая о странах, описываемых в «письмах» мы находим, что наиболее  положительно он отзывается о Швейцарии, а не доволен обстановкой, которая царит в Германии. Другие произведения созданные пером Карамзина также основаны на «чувствительности». Таким образом, Карамзин - как представитель сентиментализма оставил в русской литературе яркий след и произведения созданные им будут жить в литературе вечно. 

ЛИТЕРАТУРА

1. Дьюги Г.