Шпаргалка по "Литературе"

26.   Любовная лирика Катулла.

Одна из важнейших тем — любовная; это в первую очередь стихи о любви к Лесбии. В сохранившемся сборнике они помещены вперемежку с другими стихотворениями, но по существу составляют законченный цикл. Псевдоним, избранный Катуллом для своей возлюбленной, должен напомнить о Сапфо И действительно, цикл как бы открывается переводом знаменитого в античности стихотворения Сапфо, в котором изображены симптомы любовного безумия. То, с чем Сапфо обращалась к выходящей замуж подруге, Катулл переносит на свои переживания при виде Лесбии; при этом он резче подчеркивает субъективные моменты и заканчивает резонирующей сентенцией. Сапфическая строфа, которую Катулл здесь воспроизводит, следуя оригиналу, использована им только еще один раз, в стихотворении, содержащем окончательный отказ от любви.

Циклы, посвященные возлюбленной, нередко встречаются в эллинистической поэзии, но у Катулла другая бытовая обстановка и другое чувство. В греческих условиях возлюбленная поэта представляет собой в лучшем случае полупрофессиональную гетеру, женщину «вне официального общества». В Риме положение женщины всегда было более свободным, а с падением строгих семейных нравов, наступившим в конце республики (по крайней мере в высшем обществе), создается своего рода эмансипация чувств. Катулл влюблен в знатную даму, притом замужнюю, затем овдовевшую.* Его любовь стремится подняться над уровнем простого чувственного влечения, но для этого нового и неясного еще античному человеку чувства поэт не имеет подходящих слов и образов. Он говорит о «вечном союзе дружбы» (термин, заимствованный из сферы международных отношений), о том, что любил Лесбию «не как чернь подружку, а как отец любит детей и зятьев», пытается разграничить два вида любви, «любовь» (в традиционном античном смысле, т. е. чувственное влечение) и «благорасположение». При такой новизне жизнеощущения лирика Катулла оказывается свободной от многих традиционных штампов, и даже привычные мотивы любовной поэзии и фольклора приобретают свежее звучание и подаются в оригинальных сочетаниях. Характерно, что образ Лесбии дается только отдельными штрихами, не образующими целостного рисунка: поэт занят главным образом собой и своими чувствами. В быстром чередовании сентиментальности и иронии, пафоса и резонерства, вкрадчивости и задора развертываются стихотворения о воробье любимой, о смерти воробья, о жажде несчетных поцелуев; это — те произведения Катулла, которые пользовались особенной славой в древности и в Новое время и вызвали большое количество подражаний я переделок в «галантной лирике» Ренессанса и последующих веков. В дальнейшем шутливые тона сменяются более мрачными, и основным мотивом становится разлад чувств, презрение к той, которая не сумела достойным образом ответить на глубокую любовь, и неспособность подавить все более разгорающуюся страсть.

Эпиграмма величиной в один дистих, непереводимая в своей сжатой выразительности и также получившая большой резонанс в мировой поэзии, резюмирует тему разлада чувств: «Я ненавижу и люблю. Ты спросишь, почему я так делаю. Не знаю, но чувствую, что так совершается, и исхожу в мучениях». Катулл тщетно ищет в себе душевных сил для того, чтобы превозмочь этот разлад, доводящий его до физического изнеможения; в старинной форме молитвы он обращается к богам с просьбой сжалиться над ним и в награду за чистоту его чувств дать ему возможность «стать здоровым».

Ярко личный характер любовной лирики Катулла создает искушение рассматривать его стихи как «человеческие документы» и использовать их в психолого-биографичеоком плане. Такие попытки нередко делались в беллетристической форме; однако и исследователи тоже занимались восстановлением «романа» Катулла: комбинируя стихотворения с биографическими сведениями о предполагаемой героине — Клодии, устанавливали историю и хронологию любовных отношений Катулла и Клодии до и после путешествия в Вифинию и размещали стихотворения по отдельным этапам «романа» — от первых робких надежд и блаженства взаимной любви через ревность, размолвки и примирения к последующему душевному раздвоению и окончательному разрыву. Биографическая ценность подобных восстановлении остается все же весьма условной, тем более, что задача эта допускает, как показал опыт, различные решения.

27.   Гражданская и дружеская лирика Катулла.

Гай Валерий Катулл - виднейший римский лирик. Его творчество развивалось в период ожесточенной гражданской войны в Риме, в период распада республиканского строя и становления военной диктатуры. Родина поэта - город Верона в Цизальпинской Галлии. Еще юношей Катулл приехал в Рим и вскоре выдвинулся как талантливый поэт. Катулл стал главой тех поэтов, которых Цицерон назвал "новыми" поэтами (неотерики).

В условиях разложения республики и полисных отношений, в условиях кризиса римского общества наблюдается усиление субъективизма, уход в сферу интимных переживаний. Поэты-неотерики и были выразителями в литературе этих общественных настроений. Они особенно интересовались "александрийской поэзией", которая была созвучна их настроению. Излюбленными жанрами неотериков являлись элегии, эпиграммы, а также эпиллии (небольшого размера эпические поэмы). В этих "малых формах" поэзии они выражали свои интимные переживания, протест против складывающегося цезарианства, полемизировали с поэтами, представителями жанра большой эпической поэмы.

Но лира Катулла звучала не только любовными напевами. Ему принадлежит ряд памфлетов на будущего диктатора Юлия Цезаря и его любимцев, а также на разных бездарных стихоплетов. И тогда Катулл настраивал свою лиру на шутливый и игривый лад. В таком тоне даны его стихотворения к друзьям - Лицинию, Фабуллу, Флавию, Цецилию. В этих стихотворениях отражены и литературные интересы поэта, и светлые моменты его жизни, связанные с теплыми дружескими беседами, с искренним весельем товарищеских пирушек и легкими забавами беззаботной ранней юности.

У Катулла много стихотв., обращенных к друзьям: Лицинию, Кальву, Цецилию,Септимию и др. Все они полны искренности, тепла, в них немало милого юмора. С резкими эпиграммами выступает он против Цезаря. Он клеймит за то, что тот вместе со своими приспешниками грабит провинции, тратит народное богатство на свои прихоти, не считается с честью и правилами римских граждан. Из ближайших сторонников Цезаря особо Катулл клеймит начальника военного строительства :

                     В чудной дружбе два подлых негодяя,

                     Кот Мамурра и с ним похабник Цезарь!

В другой эпиграмме Катулл клеймит Цезаря, Помпея и Мамурру:

                      Зачем с негодным нянчитесь? Что может он

                      Еще, как не мотать и не похабничать?

Катулл видит, что на стороне Цезаря все больше народа.К тому же туберкулез подтачивает силы поэта и он приходит к скорбной мысли о ненужности своей жизни:

                     Увы, Катулл что ж умирать ты мешкаешь,

                     Водянка - Нонний в кресло сел курульное,

                     Ватиний - лжец, бесчестит фаски консула.

                     Увы, Катулл, что ж умирать ты мешкаешь?

В области гражданской лирики Катулл является прямым продолжателем язвительных ямбов Архилоха и сатир Луцилия,но он пошел дальше своих учителей в поэтическом мастерстве. Его эпиграммы имеют сжаты по стилю, структура и язык их просты, много простонародных слов и даже грубо-ругательных выражений.Много уменьшительных слов,что характерно для фолькл. речи.Оформил римскую эпиграмму как жанр.

28.   Мотивы и образы Катулла в русской литературе. Тема Катулла в творчестве А.С. Пушкина.

Русские поэты переводили их с XVIII в. Существует самый разнообразный "русский Катулл", и в рифму, и без, и близкий к оригиналу, и совершенно далекий от него. Мы с вами попытаемся сравнить разные переводы одних и тех же стихотворений, чтобы лучше понять самого Катулла, а заодно и впервые присмотреться к тому, что же такое поэтический перевод.

Вот одно из лучших стихотворений Катулла. Прочтем его в четырех переводах:

Мальчик, распорядись фалерном старым,

Наливай мне вино покрепче в чашу, -

Так Постумия, правя пир, велела,

Пьяных гроздьев сама пьяней налившись.

Ты же прочь уходи, вина погибель,

Ключевая струя, ступай к суровым, -

Здесь несмешанный сок Фиониана.                         

(Пер. С.В. Шервинского)

Фалерна старого, служитель-мальчик,

намЛей в чаши горечи хмельной и беспощадной,

Такой закон дала Постумия пирам,

Пьянее ягоды налившись виноградной.

Прочь вы, струи воды, куда угодно вам,

Губителям вина; вы к строгим ворчунам

Ступайте: чистого здесь царство Тионейца.                         

(Пер. А.А. Фета)

Пьяной горечью Фалерна

Чашу мне наполни, мальчик!

Так Постумия велела,

Председательница оргий.

Вы же, воды, прочь теките

И струей, вину враждебной,

Строгих постников поите:

Чистый нам любезен

(Пер. А.С. Пушкина)

Эй, пацан, вина живей!

Погоди не разбавляй-ка,

чтобы все мы, как хозяйка,

полегли вина пьяней!

Воду на пол выливай!

К старикам ее убогим!..

Да живей, коротконогий,

здесь бардак, не забывай!                         

(Пер. автора)  

Наиболее точный перевод принадлежит С.В. Шервинскому. Так или очень похоже звучали эти стихи на латыни, не знавшей рифмы, тяжело-звонко ступающей своими метрами, подобно вооруженному римскому легионеру. Но... чем же тогда отличался от прочих латинских поэтов легкий, звонкий, поэтичный язык гениального неотерика Катулла?

Перевод одного из лучших русских лириков А.А. Фета гармоничней, звучнее, благодаря рифме - истинной волшебнице нашей поэзии, но сколь же он далек от изящного, почти безрифменного, но удивительно светлого, какого-то игрового перевода Пушкина! Величие этого перевода в том, что он совершенно точен (исключая несколько слов, замененных синонимами и прибавление восьмой строки), музыкален, изящен и, самое главное, не кажется переводом. Такое ощущение, что это - авторское, вдохновенное стихотворение молодого Пушкина, тоже ведь "неотерика" в русской поэзии начала XIX века!

Последний перевод сознательно огрублен и представляет того Катулла, который был автором не только любовных стихов, но и резких, грубых эпиграмм. К тому же, дело-то ведь происходит, скорее всего, в лупанарии (публичном доме) или в каком-нибудь питейном заведении, мало чем от лупанария отличающемся.

Автору представляется такое прочтение этого стихотворения Катулла вполне возможным.

«Поэтика», «Риторика» и «Разные сентенции» Феофана Прокоповича, ходившие в списках, [xvi] пользовались большой известностью, и это, хотя и избирательное усвоение Катулла одним из лучших русских писателей переходной эпохи, безусловно, имело значение для дальнейшей судьбы его поэзии в русской литературе. Катулла, очевидно, читали: книги его стихов были в библиотеке Академии наук. Однако они очень мало продавались.

Пушкин. В годы царскосельского учения знакомство Пушкина с лат. лириком состоялось на уроках П. Е. Георгиевского и Н. Ф. Кошанского. Пушкин не без юмора констатировал «наблюдение строгой благопристойности» в гл. I «Евгения Онегина» и назвал Катулла в числе авторов, которые «далеко не редко не сохраняли должного уважения к читателям и к прекрасному полу» . Первое творческое обращение Пушкина к Катуллу относится к 1818: «Торжество Вакха» обнаруживает связь с эпиллием Катулла «Свадьба Пелея и Фетиды». В 1823 имя Катулла встречается в черновиках гл. I «Евгения Онегина»: в одном из черн. вар. строфы VI, характеризуя познания Онегина в латыни, автор замечает, что его герой помнил «из Катулла 3 стиха». Среди переводов Пушкина из римских поэтов стихотворение «Мальчику: (Из Катулла)» выделяется своей законченностью и близостью к оригиналу. Пушкинский перевод сыграл в русской культуре особую и значительную роль: в сущности Пушкин «открыл» им Катулла для рус. читателя. Опубликованное «Мальчику» вызвало широкий интерес к поэзии прославленного рим. лирика и обусловило многочисленные пер. из Катулла, сделавшие его известным в России.

29.                Античная лирика К.Н. Батюшкова.

Лирический герой Батюшкова зачастую дан как некий античный персонаж, воскуряющий фимиам пред алтарем домашних богов, преследующий вакханку на празднике Эригоны и т. п. Он обрисован с помощью атрибутов античности, окружен музами, нимфами, изображениями богов. Сама его психологическая характеристика содержит свойства античного мировоззрения, как его представлял себе Батюшков (гармоничность, непосредственность, эпикуреизм).

Античность была для Батюшкова идеалом гармонических взаимоотношений между человеком и миром. Вот почему так велико в его поэзии значение античной темы.

Тема античности — средоточие важнейшей проблематики классицизма — постепенно уступала свои позиции теме средневековья, выдвинутой романтиками. Но она еще притягивала к себе художественную мысль. «Неоклассицизм» Батюшкова сродни немецкому «неоклассицизму» конца XVIII в., с его глубоким пониманием античности как определенного исторического этапа в развитии человечества. В начале XIX в. в России новое понимание античности пропагандировалось президентом Академии художеств А. Н. Олениным (Батюшков был частым гостем в его художественном «салоне»).

Свойственная классицизму трактовка античности как нормы, образца для подражания преобразилась у Батюшкова в романтическую мечту, облекшуюся в плоть его лирического героя и того прекрасного мира, в котором он живет.

Античные персонажи и атрибуты формируют образную систему лирики Батюшкова. Но наряду с античными богами и жертвоприношениями в стихотворении фигурируют «книги выписные», «камелек», имена друзей поэта — Жуковского и Вяземского. Поэт боится прогневить древних божков и в то же время читает Лафонтена и своих современников — Крылова и Карамзина. Здесь же «явное смешение», как выразился Пушкин, античной и христианской погребальной церемоний (заметки на полях «Опытов»). Но античные «куренья» — это не художественный недосмотр. Это поэтическая условность, способ выразить нужную поэту дистанцию между лирическим героем и автором. Б. В. Томашевский, писавший о связях Батюшкова с Н. И. Гнедичем и А. Н. Олениным, определил батюшковский стиль как стиль «ампир», как применение античных аксессуаров в современных, в частности сентименталистских, целях.