Сочетание романтического и реалистического в романе Шарлотты Бронте «Джейн Эйр»

Немаловажную роль в передаче психологических настроений и состояний  персонажей, эмоционального настроя  играют отдельные детали пейзажа. В  первую очередь, это солнце и луна. Своеобразие художественной манеры Ш. Бронте – не только дань романтизму, но связана также с ирландской мифологией хорошо известной автору.

Образ призрачной луны, смотревший из-за туч на гибнущее судно, возникает в самом начале романа, когда маленькая девочка рассматривает картинки в книге. В середине повествования Джейн видит страшный сон. Она идет среди груды развалин, в которые превращен Торнфнльд, в «лунную ночь». Общеизвестно, что луна оказывает на психику человека определенное влияние. В фольклоре и художественной литературе она всегда была символом обмана, предательства. В момент объяснения Джейн просит Рочестера встать лицом к лунному свету. И видит взволнованное, пылающее лицо, судорогу, странный огонь в глазах, что наводило на мысль о лжи. А Рочестер, пытаясь объяснить мотивы собственного поведения, уже после несостоявшейся свадьбы, вспоминает о страшном моменте. Когда он осознал факт безумия жены и необходимость кардинальных изменений собственной жизни, его глазам предстал странный пейзаж. «Луна садилась в воду, огромная, красная, как раскаленное пушечное ядро, она бросала свой последний кровавый взгляд на мир, содрогавшийся от предвестий бури»⁹.

Большое внимание в романе уделено теме огня: в интерьере практически каждого описываемого поместия и даже школы возникает горячий камин. Смысловая нагрузка. подтекст постоянно претерпевают изменения. В начальных главах маленькие девочки из приюта, замерзшие на прогулке. пытаются пробраться к недоступному им камину, но тщетно Отсутствие тепла есть метафора дикой жестокости «холодного дома». Но иногда тема ассоциируется с силой добрых отношений между людьми. Маленькая Джейн попадает в комнату воспитательницы мисс Темпль. Там горел камин. Огонь является символом страсти, связывающей двух влюбленных. Рочестер, переодетый цыганкой, говорит Джейн: «Ваш огонь не соприкасается с другим Но когда каждый из них начинает ощущать в жилах неистовую страсть, она превращается в поток лавы». И в самом финале романа, когда Джейн, услышав таинственный зов, возвращается к одинокому и ослепшему Рочестеру, она видит его прислонившимся к камину и сразу спрашивает, видит ли он свет. Да, он различал красноватое пятно. И сразу становится ясно, что есть надежда на выздоровление и полное счастье. Огонь превращается в метафору жизненной мощи человека. И наконец, огонек среди болот, на который идет теряя последние силы измученная Джейн, оказывается хрупкой свечой, поставленной на подоконник обитателями Мур-хауза. Но он спасает жизнь главной героини и символизирует тепло домашнего очага и добрых человеческих отношений.

 По законам романтического  жанра бурным переживаниям непременно должны соответствовать необычные природные явления. Кульминация романа – мучительное для героев объяснение под старым каштаном (символом жизни) под вой ветра, раскаты грома и удары молнии, расколовшей дерево надвое (образы двух судеб). Обращаясь к гигантским обломкам, Джейн произносит пророческие слова: «Дерево не погибнет, в нем осталось чувство жизни, проистекающее из крепко переплетенных друг с другом честных и верных корней»¹⁰. Речь идет о судьбах главных героев романа, которым предстоит воссоединиться в финале после мучительной разлуки.

С точки зрения изобразительного искусства, Ш. Бронте обладала безупречным чувством цвета. В ее повествовании возникает зала, устланная белым ковром, а на нем гирлянды цветов. «Под белоснежными лепными потолками» алеют диваны, а на камине из  «бледного паросского мрамора сверкали рубиновые сосуды из богемского стекла». Изысканность интерьера усиливает поэтический момент – сближение двух родственных душ, разделенных сословными преградами.

 Итак, Шарлотту Бронте, действительно, можно назвать мастером пейзажа. Точно передавая картины родно Англии, писательница придавала каждой определенную сюжетную роль. Пейзаж как будто вторит настроениям главной героини, помогает глубже проникнуть во внутренний мир персонажей, и даже служит неким символов предстоящих изменений. Бронте обладала неординарной способностью видеть прекрасное в реальном – обычном. Это в некоторой степени роднит ее с писателями-романтиками. Читателю представляются то романтические пейзажи из книг, которые читает Джейн, из ее рисунков, то совершенно натуралистические пейзажи уголков северной Англии. На фоне романтических картин, колоритного символичного пейзажа, еще ярче выделяются эмоции и страсти персонажей, за изображение которых роман Бронте причисляют к самым ярким образцам реалистической литературы XIX века.

3 Прием контраста  в создании образов главных  персонажей 

Новаторский характер романа «Джейн Эйр» состоит в том, что  в нем изображена героиня, смело  отстаивающая свое человеческое достоинство, право на самостоятельную трудовую жизнь и любовь. Писательницей  создан образ свободолюбивой и мятежной женщины, серьезно размышляющей о жизни, глубоко чувствующей и в полный голос заявляющей о своих стремлениях  и взглядах. В образе Джейн Эйр  Ш. Бронте воплотила свои представления  о современной женщине, способной  определить свою жизнь и стать не только женой, но и достойной подругой мужчины.

Джейн Эйр – это многогранный образ, в основу которого положен яркий контраст межу внешней невзрачностью и глубиной и искренностью чувств, душевным благородством героини. В Джейн тоже есть нечто, импонирующее романтическому вкусу. Ловудская ученица, трезвомыслящая гувернантка, школьная учительница обладает сам причудливым воображением. Это Джейн рисует бурное море, полузатонувший корабль, странную черную птицу с золотым браслетом в клюве, сидящую на мачте, а под водой еще видна «прекрасная белая рука» которую недавно украшал браслет. Это Джейн чудится Гитраш, это ей снятся вещие сны, в которых она, изнемогая, несет в руках ребенка («дурная примета», как когда-то говорила ей няня), а потом в ее кошмарных ночных видениях встает разоренный пожаром Торнфилд. В страшную ночь после несостоявшейся свадьбы Джейн слышится голос матери, заклинающий ее бежать от любви Рочестера. Это, наконец, она в гостиной Мур-Хауса, ведя очередной спор с Сент-Джоном, вдруг слышит зовущего ее издалека возлюбленного.

Тем не менее, Джейн –  это реалистическая героиня. Джейн Эйр – пылкая и сильная натура,  носительница стихийного протеста против всякого угнетения.  Еще  в  детстве она открыто восстает против своей богатой и лицемерной воспитательницы и ее жестокого,  избалованного сына.  В приюте,  в беседе с кроткой и терпеливой Элен Бернс, она высказывает мысль о необходимости сопротивления: «Когда нас бьют без причины, мы должны отвечать ударом на  удар – иначе и быть не  может – притом с  такой силой,  чтобы навсегда отучить людей бить нас!»¹¹.

Дух протеста и  независимости  дает себя знать и в отношениях Джейн Эйр с любимым человеком.  Измученная странной,  причудливой игрой, которую ведет с ней ее хозяин,  Джейн, в сущности, первая говорит ему о своей любви. Это было неслыханно,  недопустимо в викторианском романе!  Та же рецензентка с ужасом сообщает,  что, по слухам, автором романа является женщина, но это, конечно, женщина,  «которая давно уже  потеряла право на  общество лиц  одного с  нею пола».

Самое  объяснение Джейн в любви принимает характер смелой декларации о равенстве. «Или вы думаете,  что я автомат, бесчувственная машина?.. У меня такая же душа,  как у  вас,  и  такое же сердце...  Я  говорю с вами сейчас, презрев обычаи и условности и даже отбросив все земное...»¹².

 Став невестой любимого человека, на вершине счастья, Джейн Эйр сохраняет самообладание и  трезвость.  Она  стоит  на  страже своей независимости, ее пугает превращение в рабыню, в игрушку мужа. Она продолжает давать уроки его дочери,  отвергает роскошные подарки жениха,  упорно напоминает ему, что она бедна и  некрасива (Образ невзрачной героини было новшеством для английского викторианского романа).

Однако, любовь Рочестера и Джейн изображается в романтическом ключе. Она в известной мере контролируется неким иррациональным началом, сверхъестественным вмешательством. Так, природа, как одно из проявлений этой сверхъестественной, «божественной» воли, не равнодушна к тому, что происходит между людьми. Она им может сочувствовать, она может выступать как противоборствующая сила.

Так же в романтической  традиции изображен портрет Рочестера. Он ер, во многом еще байронический герой, – во всяком случае, у него есть все атрибуты такового, например, романтическая, загадочная внешность. Автор акцентирует угрюмую мрачность героя. Рочестер некрасив, но сама его некрасивость выразительна и значительна. Он разочарован. Его окутывает тайна. Он – владелец старинного особняка, «замка», в котором происходят странные события. Он много и весьма туманно говорит о себе и дает понять Джейн в первых же разговорах, что совесть его неспокойна, что его житейский опыт того свойства, который общество принимает неодобрительно. Мы смутно догадываемся, что он находится в оппозиции к обществу. Домашний уют и покой ему скучны, большую часть жизни он проводит в путешествиях, лишь изредка наведываясь в Торнфилд. Он может быть эгоистичен, коварен. Одним словом, в Рочестере много от традиционного романтического героя-одиночки, бунтаря байронической складки.

Однако этот образ сочетает в себе контраст между своеобразной эгоистичностью натуры и способностью на искреннее всепоглощающее чувство  к Джейн. Не лишена контраста и  красотка Бланш Ингрем, имеющая столь приятную внешность и крайне эгоистичный и ожесточенный характер.

Но еще большее сочетание  противоположного заложено в образ Сент-Джона Риверса. Он, хороший человек, прекрасный брат, ревностный христианин, решает стать миссионером. Но пафос его действий и решений внутренне связан с глубинным неутолимым честолюбием, нежеланием быть погребенным в глуши, осознанием своего природного дарования и стремлением его реализовать во что бы то ни стало. Им руководит потаенная страсть «подняться выше, совершить больше других». Ш. Бронте явно предвосхитила появление ницшеанских настроений, ее героем руководит яростное желание осуществить великие цели и достичь превосходства. Он отказывается от любви, брака, семейного счастья, он «неумолим как смерть».

Сент-Джон Риверс производит неизгладимое впечатление при самом первом появлении: высокий, стройный, с безукоризненно правильными чертами, прямым классическим носом. Его высокий лоб был белым «как слоновая кость», а довершали портрет синие глаза с темными ресницами и вьющиеся светлые волосы. Под пером автора как бы ожил знаменитый герой романа Ричардсона Грандисон, кумир женщин XVIII века, некий символ нации. Специально подчеркивается, что редко встретишь «английское лицо, столь близкое к античным образцам». Однако постепенно за безупречно красивой внешностью Сент-Джона Джейн Эйр начала видеть иное – неподвижность облика, напоминающего статую. В линии лба и губ она улавливает что-то «неистовое, исступленное» и даже «беспощадное». Будучи священником, христианином, Сент-Джон тем не менее не обладает необходимой душевной ясностью и внутренним спокойствием. Автор лишает его очень ценного, с ее точки зрения, качества – умения наслаждаться природой. Поразительное впечатление производили и его проповеди, в которых не было мягкости человеколюбия. Предпочиталось – избранничество, предопределенность, обреченность. И каждый раз это звучало «как приговор судьбы». Его красноречие рождалось из глубин, в которых таились «неутолимые желания и беспокойные стремления».

Сент-Джон обладал удивительной способностью создавать вокруг себя атмосферу холода, в которой трудно жить, мыслить, чувствовать. Молчание Сент-Джона повергало человека в состояние тягостного рабства. В лице Джейн Эйр он увидел достойную помощницу, способную разделить тяготы будущей миссии, ее собственные чувства, мысли были ему глубоко безразличны. Сделав предложение, он поразил Джейн – натуру эмоциональную – жестокостью и цинизмом, расчетом, в котором не было места любви. Но в лице маленькой женщины ему суждено было встретить яростный отпор, ставший прелюдией последующего нравственного поражения. Столкнулись и две полярно противоположные идеи, два отношения к вопросу о женской эмансипации, которые довольно остро дискутировались в обществе того времени. В ответ на убедительный с точки зрения Сент-Джона тезис: «Вы созданы для труда, не для любви», героиня яростно бросает: «Я презираю ваше представление о любви... Я презираю то лживое чувство, которое вы мне предлагаете!»¹³. Она отстаивает право свободно распоряжаться собственной судьбой и чувствами.

Итак, «Джейн Эйр» Шарлотты Бронте фактически еще тяготеет к эстетике романтизма, потому что автор, например, в торнфилдской части иногда стремится передать «истину страстей» в «предполагаемых обстоятельствах» Однако образы, привычные для романтической эстетики, оживают в «Джейн Эйр» на новом этапе овладения художником реальной действительностью. В характерах, внешнем облике и убеждениях героев Бронте чувствуется контраст: ловудская ученица с романтической душой и воображением и одновременно твердая и ратующая за равноправие женщин Джейн; романтически прекрасная, но ожесточенная и эгоистичная Бланш; байронический «бунтарь» Рочестер с его искренними чувствами к Джейн, и, конечно Сент-Джон прекрасный как античная статую, прекрасный человек, но создающий вокруг себя только холод, воспринимающий лишь пафос в миссионерстве. Прежде всего, это контраст между романтическими и реалистическими чертами, соединенными образе всех центральных героев.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В творчестве Шарлотты Бронте проявилась особая подвижность идейно-эстетической грани между романтизмом и реализмом. И в этом смысле «Джейн Эйр» – убедительное доказательство тому важному теоретическому положению, которое высказывалось нашими литературоведами и критиками, а именно: историко-литературные направления вовсе не отграничены друг от друга непреодолимой стеной, и всякое новое направление не обязательно должно полностью отрицать предшествующее. Новое может брать в себя элементы старого, и, например, художник-реалист пользоваться приемами романтизма, а романтик в своей художественной практике – тяготеть иногда к реалистическому методу изображения характеров и окружающего мира.

Так Шарлотта Бронте – писатель-реалист, в своем романе «Джейн Эйр» использует романтические приемы для изображения героев и даже окружающей природы. Романтические традиции многочисленных переплетений сюжета, недосказанности и таинственности мотивировок событий входят в структуру сюжета данного произведения.

Шарлотта Бронте решила следовать своим собственным путем, ее поэтика ищет свои, особые, средства выразительности, Бронте стремится раздвинуть границы «достоверности», пропустив реальное через необычное, возвышенное, эмоциональное. Ее основной творческий принцип «верность Природе и Правде». Верность «Природе», то есть чувственному опыту, «истине страстей», была и останется неизменной на протяжении всей ее литературной жизни. С «Правдой» дело обстоит сложнее, потому что, неоднозначно и достаточно сложно было само понимание Бронте, что такое правдивое изображение. Она проводит различие между «верностью» и «реальностью» изображения, противопоставляет «true» и «real». «Реальное» – это непосредственно достоверное. А «верное» – это есть по-настоящему правдивое, это – сочетание правды жизни с вымышленным. Это – мудрое понимание «жизни», обогащенное «поэзией чувства», или – сердца, как сказали бы Ворд- сворт и Колридж. Нетрудно, впрочем, заметить, что эстетическая терминология Шарлотты Бронте, автора «Джейн Эйр», испытавшей в юности сильное влияние романтической поэтики, тоже, по сути дела, терминология романтизма и само понимание вымысла у нее еще во многом романтическое.