Сравнительный анализ произведений Б. Окуджавы «Девушка моей мечты» и «Нечаянная радость»

   Надо  также понимать, что война переворачивает  абсолютно всё. При этом страдают  совершенно не в чем неповинные  люди. Например, как мама Булата  Окуджавы Ашхен Степановна, которая подвергалась аресту дважды.

   Благодаря творчеству Булата Окуджавы понимаешь, насколько хрупка и ненадежна человеческая жизнь. И невольно начинаешь задумываться о том, что ты успел сделать и насколько важно сохранять отношения с родными, несмотря на обстоятельства. И все же творчество Булата Окуджавы поймет до конца только тот, кто прошел все ужасы войны. Кто потерял родных и друзей в жерновах этакой своеобразной «мельницы».

   Понять цену этой жизни, понять цену любого военного конфликта, можно читая стихи и прозу Булата Окуджавы.

   Уход  Булата Окуджавы в июне 1997 года  был воспринят как завершение  еще одной художественной линии.  Поэзия Окуджавы своими корнями  уходит в долговременную тенденцию  – одну из тех, что оказалась  едва ли не наиболее значительной  и плодотворной среди родившихся  в годы революции и гражданской  войны – тенденцию интимно-романтическую,  лелеявшую идеалы доброты и человечности. Ей Окуджава придал новую жизнь в период «оттепели» и «застоя» – освободил от социальной узости и расширил ее общечеловеческий горизонт.

     В нормальном обществе существованием таких, как Окуджава, дорожат. Дорожат уже потому, что оглядываются, боятся: что подумает, что скажет? Дорожат, как и положено дорожить находящимся наготове чувством стыда — этим первичным признаком человека, без которого он попросту не человек. В обществе ненормальном, заражающем ненормальностью даже тех, кто против нее восстает, таких — ненавидят. Слава богу, не все — что внушает надежду на нашу небезнадежность. Наше общество всегда было разным – и нормальным, и ненормальным, это подтверждает его (общества) такое разное отношение к своим поэтам…

    Всенародная любовь к Окуджаве  обречена была сопровождаться  и ненавистью, отмечающей ненавидящих,  как клеймо. Сперва это был  официоз, потом — те, кого по-разному,  но равно сближает неприязнь  к удивительной и, как им, вероятно, казалось, оскорбительно вызывающей  независимости, которой поистине, как никто, обладал Булат Окуджава. При том что он-то ничуть  не вел себя вызывающе, не  эпатировал, не дразнил; он просто  проходил над пропастью, не  замечая ее… Этот полет над  пропастью (куда так легко обрушиться, стоит лишь на мгновение усомниться  в том, что поэзия, как сказал  Мандельштам, «есть сознание своей  правоты») невесом, как бывает  только во сне. Вот он и  шел над пропастью, пока не  сорвался… Сердце не выдержало…

  Фольклором  городской интеллигенции» гениально  назвал песни Окуджавы Александр  Володин: фольклором, то есть искусством  для всех, однако — интеллигенции,  той среды и породы, которой  свойственно пестовать индивидуальность. И любопытно, что слухи или  легенды льстят не Окуджаве, притискивая  его бочком к одному из самых  знаменитых героев или самых  суровых правителей, но — им  самим, очеловечивая их любовью  к песне или роману. Окуджава  сам — персонаж фольклора,  что, с одной стороны, замечательно, а с другой — не так уж  и хорошо, так как способно  обобществить его уникальность. Как бывает со всеми, кого  слишком пристрастно любим, ревниво  ища в них, как в зеркале,  подобие нас самих. Эта страсть,  как страсть вообще, эгоистична, и, надеюсь, настанет пора, когда  мы научимся любить в нем  — его самого. Введем в тот  ряд русских поэтов, которым он  много родственней, чем сверстникам-современникам,  вместе с кем собирал когда-то  полные «Лужники».

   Русский  грузин Окуджава —  поэт  снов, то есть того, интимней и  индивидуальней чего не бывает. Поэт подсознания? Нет, лучше  сказать — надсознания, ибо  какое тут «под», какое подпольное  существование! Здесь то, что прежде  назвали бы воспарением, а Окуджава  назвал и теперь: «Давай, брат, воспарим!» Он — рассказчик своих снов, но не толкователь их, поскольку каждый волен их понимать по-своему.

     Вспомним его знаменитое: «Моцарт  на старенькой скрипке играет…  красный камзол, башмаки золотые,  белый парик, рукава в кружевах».  Где, ежели не во сне, на  какой картине можно увидеть  Вольфганга Амадея Моцарта (1756-1791), разряженного, как маркиз? И когда вольнолюбцы, прозревшие за чужой (в том числе и за его) счет, принялись поносить  Окуджаву за «комиссаров в пыльных шлемах» — вот они, шестидесятнические иллюзии, вот тоска по «ленинским нормам»! — это ведь не только жалкое высокомерие тех, это показатель их невежества…

    Между прочим, с иллюзиями тоже  не всё просто. Иллюзии могут быть  подобием спасительного, лечебного сна — но они еще и привилегия Пушкина, Мандельштама, Зощенко, Пастернака с их высокой доверчивостью, обычно отличающей гениев. И, коли на то пошло, самая опасная из иллюзий — что мы, нынешние, будто бы раз навсегда отрезвели: вот самый прямой путь к отупляющему самодовольству.

    «Но если вдруг когда-нибудь мне уберечься не удастся… я всё равно паду…» Это даже независимо оттого, что думал Булат Окуджава, сын расстрелянного отца и матери-лагерницы, чья тогдашняя реабилитация могла хоть ненадолго воскресить былую иллюзию. Так или иначе, он ее не воспел, а оттпель… Со временем мы поймем, сколь духовно подвижен был тот, кого мы (простительное заблуждение современников), единожды полюбив, сделали заложником своей постоянной любви. А он, создав свой элегически-романтический имидж, принялся за его ироническое разрушение. Доброволец Отечественной войны, встретивший День Победы и свой день рождения солдатом, долечивающим рану, он готов был сказать о пуле, настигшей его, с показательным легкомыслием: «раной одной откупился сполна от смерти на этой войне».

    Ирония, а там и жесткость, даже  жестокость к себе — вот  что проступит, допустим, в рассказе  «Девушка моей мечты», одним из, лучших прозаических сочинений Окуджавы. Все это делалось писателем для создания своей  второй  реальности, отстоять ее перед пошлостью реальности первой, а потом подвергнуть собственной жестокой ревизии. Испытать на истинность и на прочность — также собственные, не чужие.

   Как  бы то ни было, Булат Окуджава  — своего рода независимое  государство; островное — учитывая  и независимость, и неотрывное  от нее одиночество. Может быть, целый архипелаг, разнородный,  но однопородный. Замкнутая цивилизация  со своей историей, кризисами  и взлетами, с разрушением и  созиданием. Окуджава был одним  из тех, едва ли не главных,  кто рушил Большой Стиль социалистического  реализма,— однако с годами  и для себя самого сыграл  в одиночку роль постмодернизма. Всего, в целом. Перехватил  эту роль у тех, кто ее  обдумывал и разучивал. Сочинил  даже пародию на себя — «на  несуществующие стихи», то есть  предупредил их появление, остерег  себя самого от им же самим  проторенного пути.

    «Дело поэта вовсе не в том, чтобы достучаться непременно до всех олухов; скорее, добытая им гармония производит отбор между ними, с целью добыть нечто более интересное, чем среднечеловеческое, из груды человеческого шлака»- сказал Александр Блок.

    Булат Окуджава произвел свой  отбор — уже настолько явный,  что иные из не желающих  ему соответствовать сами о  том заявляют. Когда поэта любят все, тут что-то не так: или в поэте, или в любящей массе. Для Окуджавы наступает время любви, обремененной — и количественно ограниченной — пониманием. Только им, пониманием, можем мы оправдать свою самолюбивую надежду, что прошли отбор и отсев.

     Окуджава, во всяком случае ранний, — звенящая музыкальная нота  наших надежд. Не зря в ностальгических  фильмах, будь то оскароносный  «Москва слезам не верит» или  всенародно полюбленные «Покровские  ворота», звучит он, Окуджава. Звучит  не всегда в ладу с хронологией  — но в той же степени,  в какой не ладят с ней  сами шестидесятые, начавшиеся чуть  раньше и завершившиеся много  позже. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Библиографический список:

  Источники:

1.1 Авторская песня. Книга для ученика и учителя. — М., 1997.

1.2 Авторская песня. / сост. Вл. И. Новиков. – М.: ООО «Издательство АСТ»: ООО «Агентство «КРПА «Олимп», 2002. – 506 с. – (Школа классики).

3. Аннинский, Л. Барды / Л. Аннинский. – М.: Согласие, 1999. – 164 с.

1.4 Истомин, С., Денисенко, Д. Самые знаменитые барды России / С. Истомин, Д. Денисенко. – М.: Вече, 2001. – 416 с.- (Самые знаменитые).

1.5 Булат Окуджава. Избранное. Стихотворения. – М., - 1989.

2. Учебная литература:

2.1 Лейдерман Н. Л и Липовецкий: М. В. Современная русская литература 1950–1990-е годы: Учебное пособие для студентов высших учебных заведений: В двух томах – Том 1: 1953 – 1968. – М.: Издательский центр «Академия», 2003, – 416 с. Том 2: 1968 - 1990. – М.: Издательский центр «Академия», 2003, – 688 с.

3. Электронные ресурсы

1. http://www.bokudjava.ru/stata.html 17.02.2009
2. http://www.belousenko.com/wr_Okudzhava.htm 18.02.2009
3. Электронная энциклопедия Кирилла и Мефодия (электронный ресурс)

3.4 Энциклопедия «Кругосвет» материалы сайта www.krugosvet.ru