Творчество Б.Л. Васильева

По сценариям и  книгам Б.Л. Васильева снято 15 кинофильмов: «Очередной рейс» (1958), «Длинный день» (1961), «След в океане» (1964), «Королевская регата» (1966), «На пути в Берлин» (1969), «Офицеры» (1971), «А зори здесь тихие» (1972), «Иванов катер» (1972), «Аты-баты, шли солдаты...» (1976), «Подсудимый» (1985), «По зову сердца» (1986), «Наездники» (1987), «Завтра была война» (1987) , «Вы чье, старичье?» (1988), «Я – русский солдат» (1995).

Родился 21 мая 1924 года в Смоленске. Отец – Васильев Лев  Александрович (1892 г. рожд.), кадровый офицер царской, впоследствии – Красной  и Советской армии, «чудом пережил  три армейские чистки, бивших больше всего по бывшим офицерам царской  армии...» («Век необычайный», «Кольцо  А», 2002, № 20–23).Мать – Алексеева Елена  Николаевна (1892 г. рожд.), из известного старинного дворянского рода, связанного с именами Пушкина и Толстого, с общественным движением XIX века; ее отец и дядя были организаторами народнического кружка «чайковцев», проходили по «процессу 193-х», участвовали в создании в  Америке коммун фурьеристского типа. Супруга – Поляк Зоря Альбертовна. 

Поколение Васильева  – первое поколение, родившееся после  кровопролитий Гражданской войны, –выросло в условиях продолжающейся тайной гражданской войны. «Конечно, мы не ощущали всего ужаса перманентного  террора, – напишет он позже, –  но наши родители, родственники, старшие  братья и сестры испытали его в  полной мере. Нам в наследство досталось  полностью разрушенное правовое пространство, а нашим внукам –  разрушенное идейное... Ни отец, ни мама никогда мне ничего не рассказывали о себе. Ни о своем детстве, ни о своей молодости. Они исходили из главного принципа того времени, когда  я был ребенком: чем меньше я  буду знать о прошлом, тем спокойнее  будет моя жизнь» (там же). 

«Глубокомысленный вопрос: «с чего начинается Родина?»  – подразумевает простейший ответ: с уважения к истории своего народа вообще и к своим родителям  в частности». Именно поэтому влияние  семейных нравственно-философских  традиций на формирование своего мировоззрения  Борис Васильев считает решающим: «Меня воспитывали еще по старинке, как это было принято в провинциальных семьях русской интеллигенции, почему я безусловно человек конца XIX столетия. И по любви к литературе, и по уважению к истории, и по вере в  человека, и по абсолютному неуменью врать...» (там же). 

Это было созидательное  воспитание. В отличие от разрушительного  воспитания советского времени с  его лозунгами, идеологией, его враждебностью  к любому инакомыслию, показательными судами над «врагами народа» и  массовыми репрессиями и расстрелами. «Советская власть весьма основательно разрушала семьи – как в  городе, так и на селе, не уставая  при этом утверждать, что воспитание подрастающего поколения в прочных  руках государства. Боже, кого только нам не предлагали в роли воспитателей! Школу и пионерскую организацию, комсомол и великие стройки коммунизма, армию и рабочий коллектив... Мы вырастали в атмосфере команд... Мы маршировали, выкрикивая лозунги, к  обозначенной вождями цели. Вождям восторженно кричали “Ура!”. Врагам кричали “Смерть!” еще задолго  не только до суда, но и до следствия, поскольку газеты натравливали нас  сразу же после арестов очередных  врагов... Мы были детьми Гражданской войны, а она продолжалась вплоть до Великой Отечественной... И в этой гражданской войне – негромкой, ползучей – наше поколение принимало самое активное участие. Но и расплата этого поколения за вынужденную слепоту была непомерно жестокой – это на его телах забуксовали танки Клейста и Гудериана» (там же). 

Рано проявившиеся у Бориса Васильева увлечение  историей и любовь к литературе «с детства переплелись в его  сознании» («Летят мои кони». М., 1984). Учась в воронежской школе, он играл в любительских спектаклях, выпускал вместе со своим другом рукописный журнал. Когда окончил 9-й класс, началась война. 

Борис Васильев ушел на фронт добровольцем в составе  истребительного комсомольского батальона  и 3 июля 1941 года был направлен под  Смоленск. Попал в окружение, вышел  из него в октябре 1941 года; потом  был лагерь для перемещенных лиц, откуда по личной просьбе он был  направлен сперва в кавалерийскую  полковую школу, а затем в пулеметную полковую школу, которую и окончил. Служил в 8-м гвардейском воздушно-десантном  полку 3-й гвардейской воздушно-десантной  дивизии. Во время боевого сброса 16 марта 1943 года попал на минную растяжку и с тяжелой контузией был  доставлен в госпиталь. 

Мальчишкам, родившимся в год смерти Ленина, суждено было почти всем сложить свои головы в  Великой Отечественной войне. В  живых их осталось только 3 процента, и Борис Васильев чудом оказался среди них. «...Мне и вправду  выпал счастливый билет. Я не умер от тифа в 34-м, не погиб в окружении  в 41-м, парашют мой раскрылся на всех моих семи десантных прыжках, а  в последнем – боевом, под Вязьмой, в марте 43-го – я нарвался на минную растяжку, но на теле не оказалось даже царапины» («Век необычайный», «Кольцо  А», 2002, № 20–23). 

Осенью 1943 года он поступил в Военную академию бронетанковых  и механизированных войск имени  И.В. Сталина (впоследствии имени Р.Я. Малиновского), где встретил свою будущую  жену Зорю Альбертовну Поляк, которая  училась в той же академии, ставшую  его постоянной спутницей. Драматичный  эпизод в начале их совместного пути стал, по словам Бориса Васильева, эпиграфом  ко всей последующей жизни: «…Я уже  набрал букетик, когда вдруг увидел минную растяжку. Проследил глазами  и заметил мину, к которой она  вела. И понял, что меня занесло  на неразминированный участок обороны. Осторожно развернулся к юной жене, а она оказалась передо мною. Лицом к лицу. 

– Мины. 

– Я знаю. Боялась  кричать, чтобы ты не бросился ко мне. Сейчас мы осторожно поменяемся местами, и ты пойдешь за мной. Шаг в  шаг. 

– Первым пойду я. Я знаю, как и куда смотреть. 

– Нет, ты пойдешь  за мной. Я вижу лучше тебя. 

Говорили мы почему-то очень тихо, но лейтенант Васильева  говорила так, что спорить было бессмысленно. И мы пошли. Шаг в шаг. И –  вышли. С той поры я часто попадал  на минные поля… Вот уже более  шести десятков лет я иду по минному полю нашей жизни за Зориной  спиной. И я – счастлив. Я безмерно счастлив, потому что иду за своей  любовью. Шаг в шаг» (там же). 

После окончания  в 1946 году инженерного факультета он работал испытателем колесных и  гусеничных машин на Урале. Уволился из армии в 1954 году в звании инженер-капитана. В рапорте назвал причиной своего решения желание заниматься литературой. 

Начало литературной деятельности оказалось для писателя полным непредвиденных осложнений. 

Первым произведением, вышедшим из-под его пера, стала  пьеса «Танкисты» (1954) – о том, как непросто в человеческом и  профессиональном планах проходила  в послевоенной армии смена поколений. Эта пьеса под названием «Офицер» была принята к постановке в Центральном  театре Советской Армии, но после  двух общественных просмотров в декабре 1955 года незадолго до премьеры спектакль  был запрещен Главным политическим управлением армии. Позднее Борис  Васильев так напишет об этом эпизоде: «А может быть, это-то и хорошо, что  запретили без всякого объяснения? Если бы надавали замечаний, я бы растратил  уйму времени, пьесу все равно  бы угробили (в этом ведомстве своих  мнений не меняют), а я бы привык доделывать да переделывать по указаниям, слухам, мнениям... Я слушаю только редакторов, устраняю их замечания или принимаю к сведению, но никогда ничего не переделываю во имя, так сказать, сиюминутного момента» (там же). Вслед  за запретом спектакля был рассыпан по распоряжению «сверху» набор «Офицера»  в журнале «Театр», руководимом  известным драматургом Н.Ф. Погодиным. 

Несмотря на неудачи, Борис Васильев не бросает драматургию: его пьеса «Стучите и откроется» в 1955 году поставлена театрами Черноморского  флота и Группы войск в Германии. Одновременно по приглашению Н.Ф. Погодина он посещает сценарную студию при  Главкино, в результате чего по сценариям  Васильева были поставлены кинофильмы «Очередной рейс» (1958), «Длинный день» (1960) и др. И все же кинематографическая  судьба его складывалась далеко не безоблачно. Ему приходилось писать ради заработка сценарии для телепередачи КВН («Клуб веселых и находчивых»), сочинять подтекстовки к киножурналам «Новости дня» и «Иностранная хроника»... 

Первая книга писателя – сборник сценариев «Клуб  веселых и находчивых» (М., 1968), в  котором он выступил составителем и  автором вступительной статьи. 

Непросто складывалась судьба и первого прозаического  произведения Васильева «Иванов  катер» (1967): А.Т. Твардовский принял повесть для публикации в «Новом мире». Но после его смерти она  почти 3 года пролежала в редакционном портфеле и увидела свет лишь в 1970 году (№ 8–9). К этому времени в  журнале «Юность» (1969, № 8) уже была напечатана другая повесть автора –  «А зори здесь тихие...». Именно с  нее, получившей огромный читательский резонанс, писательская судьба Бориса Васильева начала неуклонно набирать высоту. «Зори...» многократно переиздавались и переиздаются вплоть до нынешнего  дня, претерпели множественные музыкальные  и сценические интерпретации, по ним был снят в 1972 году одноименный  фильм, удостоенный многих премий, в  том числе Государственной премии СССР. 

Замысел повести  возник у Васильева в результате внутреннего несогласия с тем, как  освещаются в литературе те или иные военные события и проблемы. Серьезная  увлеченность «лейтенантской прозой»  сменилась с годами убежденностью, что он видит войну совсем другими  глазами. Васильев вдруг осознал, что  это не «его» война. Его притягивают  судьбы тех, кто оказался на войне  оторванным от своих, лишенным связи, поддержки, медицинской помощи, кто, защищая  Родину до последней капли крови, до последнего дыхания, должен был рассчитывать только на собственные силы. Тут  не мог не сказаться военный опыт писателя. Мотив патриотизма звучит в повести высоко и трагично, и  вместе с тем проза эта устремлена навстречу вечно продолжающейся жизни. 

Тихие зори на 171-м  разъезде, на крошечном, насчитывающем  всего-то 12 дворов клочке земли, со всех сторон окруженном войной, становятся молчаливыми свидетельницами поразительного противостояния девочек-зенитчиц матерым  вражеским десантникам. А в действительности – женского противостояния войне, насилию, убийствам, всему тому, с чем несовместима сама суть женщины. Одна за другой обрываются 5 судеб, и с каждой почти осязаемо становятся тише и тише зори над  землей. И так же поразят они, тихие  зори, тех, кто придет сюда через  годы после окончания войны и  прочитает ее страницы заново. 

Повесть вобрала  в себя характерные особенности  васильевской прозы. Ее философско-нравственная, с мелодраматическим оттенком, составляющая несет на себе печать авторской личности – романтически увлекающейся, чуткой и слегка сентиментальной, склонной к иронии и прозорливой. Это проза  мужественного и честного писателя, органически не принимающего компромисса  между истиной и ложью. 

Борис Васильев не щадит  читателя: концовки его произведений в основном трагичны, ибо он убежден, что искусство не должно выступать  в роли утешителя, его функции  – обнажать перед людьми жизненные опасности в любых их проявлениях, будить совесть и учить сочувствию и добру. 

Тему войны и  судьбы поколения, для которого война  стала главным событием в жизни, Васильев продолжил в повестях «В списках не значился» («Юность», 1974, № 2–4); «Завтра была война» («Юность», 1984, № 6), в рассказах «Ветеран» («Юность», 1976, № 4), «Великолепная шестерка» («Юность», 1980, № 6), «Вы чье, старичье?» («Новый мир», 1982, № 5), «Неопалимая купина» («3намя», 1986, № 2) и др. 

Основанная на документальном материале повесть «В списках  не значился» может быть отнесена к жанру романтической притчи. Сложный фронтовой путь главного героя лейтенанта Плужникова, которому автор дал имя своего погибшего  школьного товарища, путь преодоления  лишений, страха смерти, голода и усталости  приводит к укреплению в молодом  человеке чувства достоинства, обращает его к тем ценностям, которые  были заложены в нем семейными  преданиями, приобщенностью к отечественной  истории и культуре: долгу, чести, наконец, патриотизму – чувству, по Васильеву, интимному и сокровенному. 

В начале 1980-х годов  Васильев публикует два произведения, очень близких по внутренней проблематике. Это автобиографическая повесть  «Летят мои кони» («Юность», 1982, № 6), глубоко искренняя и полная тепла  по отношению ко всему, что составляло его юность, и повесть «Завтра  была война» – наверное, одно из наиболее жестких произведений писателя. На его страницах зловеще царит  предвоенная эпоха, в столкновении с напором которой ломаются, подлеют, опустошаются или, наоборот, закаляются души и характеры и подростков, и взрослых. Идет процесс ломки  старой культуры и создания новой, а  значит, и изменения системы нравственных координат: «...Так было во всех семьях, инерционно стремившихся передать нам  нравственность вчерашнего дня, тогда  как улица – в самом широком  смысле – уже победно несла  нравственность дня завтрашнего. Но это не рвало нас на части, не сеяло  дисгармонию, не порождало конфликты: это двойное воздействие в  конечном итоге и создало тот  сплав, который так и не смогла пробить крупповская сталь» («Летят мои кони». М., 1984). “Правда, – замечает писатель, – сейчас мне представляется, будто тогда мы наивно и хмельно  играли в жмурки, ловя нечто очень  нужное с завязанными глазами» (там  же). 

Рассказы Васильева  о послевоенных судьбах фронтовиков  неизменно проникнуты горечью –  слишком многие из недавних солдат оказались потерянными в мирной жизни – и чувством вины перед  ними за равнодушие и бессердечие  общества. Писатель видит в этом закономерные последствия войны, ни миллионные жертвы которой, ни громкие  победы не в силах предотвратить  чудовищное падение нравов воюющих  сторон. Война узаконивает убийства и развращает души вседозволенностью, она возвращает в мирную жизнь  людей опустошенных. А это опасно сказывается и на последующих  поколениях, и на ходе всей истории. 

Роман «Не стреляйте  в белых лебедей» (авторское название «Не стреляйте белых лебедей» – «Юность», 1973, № 6–7), перекликающийся  по нравственной направленности со многими  васильевскими произведениями, занимает в творчестве писателя особое место. В поединке с циничными и жестокими  браконьерами гибнет забитый ими  до смерти главный герой, воспринимаемый в деревне как «божий бедоносец», Егор Полушкин, вступившийся за доверенную его охране природу. Веривший в свою правоту и человеческую справедливость, он становится жертвой зла, вызывая  у читателя гневную реакцию по отношению к убийцам. Стреляющие в лебедей и забивающие ногами их защитника, они прежде всего убивают  в себе все человеческое. Острую жалость и безмерное сострадание  вызывает нелепо оборвавшаяся судьба лесника. Добро уязвимо, как всякое нравственное начало, и требует от нас защиты не в одиночку, а всем миром. Вокруг романа развернулась бурная полемика, ряд критиков упрекал писателя в излишнем сентиментализме и, отчасти, в самоповторении («Литературное  обозрение», 1973, № 11–12).