Источники классического текста

Однако, сколь бы ни был трудным сам по себе процесс чтения, а также как бы ни были значительны достижения в прочтении отдельных слов, успех текстологической работы решает восприя­тие текста как законченного целого, когда каждое слово осмыс­лено как часть творческого процесса. Показательны в этом отно­шении неудачи дореволюционных текстологов, которыми отмечено чтение многих черновых пушкинских рукописей во время подго­товки академического издания великого поэта (отдельные тома начали выходить к столетию со дня рождения Пушкина, в целом издание закончено не было).

В ходе чтения рукописи могут встречаться самые разнообраз­ные затруднения, успешное преодоление которых зависит от степени   мастерства   редактора-текстолога, его умения подойти к каждой, казалось бы, «мелочи» во всеоружии подлинной науки, от его эрудиции, разумной осторожности и полного отсутствия поспешности и упрощенно-схематического подхода в оценке смысла прочитанного текста. Весьма любопытный — не только курьезный, но и поучительный — пример поспешного истолкования вновь про­читанного текста содержится в одной пушкиноведческой публикации предвоенного времени. Публикуя очень интересные материалы архива московской семьи Ушаковых, с которой был близок вели­кий поэт, исследователь С. Д. Коцюбинский так прочитал одно из мест письма Екатерины Ушаковой из Москвы, от 28 апреля 1830 г.: «Здесь был концерт в пользу бедных, пели все и вся, мы были «приглашены, но отказались. Сбоку было 55 м». Публикатор пола­гал, что речь идет о так называемых «боковых», т. е. дополнитель­ных, приставных креслах в зале Дворянского собрания, и поэтому снабдил это место следующим примечанием: «Эти цифры, по-видимому, шокировали Ушаковых, не пожелавших быть в числе последних даже на концерте «в пользу бедных». Между тем не подлежит никакому сомнению, что в данном случае оснований для упрека Ушаковых в светской чванливости нет никаких, ибо читать надо не «сбоку», но — «сбору (т. е. денежной выручки от благотворительного концерта.) было 55 т [ысяч]»[1].

В заключение сказанного о начальном этапе работы с ру­кописью — ее чтении — следует подчеркнуть, что успех дальнейшей работы в значительной степени подготовлен и обусловлен тем, насколько успешно и безошибочно прочитана рукопись.

Очень важным этапом текстологической работы является группа проблем, связанных с атрибуцией, т. е. с установлением на основании бесспорных доказательств принадлежности рукописи (или анонимного печатного текста) определенному автору.

В истории развития литературы, ее изучения при подготовке к изданию собраний сочинений приходится часто сталкиваться со случаями, когда наследие того или иного автора пополняется новыми произведениями. Это обычно бывает, когда обнаружива­ются тексты произведений, не являющиеся автографами данного писателя или не имеющие точных указаний на принадлежность рукописи определенному автору (документально-фактическое сви­детельство, несомненная связь с ранее известными произведе­ниями, подтверждение достоверными показаниями современников и т. д.). Не менее важной проблемой этого процесса является доказательство авторства, определение подлинности произведения, если оно подписано (в рукописи или публикации), но есть сомне­ния в достоверности подписи. Наконец, бывают случаи, когда ста­новится необходимым разоблачение литературной мистификации, так как появляются произведения, приписываемые перу известного писателя, но на самом деле являющиеся плодом творений других лиц.

Так, сложной текстологической задачей явилось определение подлинного состава литературного наследства поэта-декабриста А. И. Одоевского. Такие же вопросы неизбежно встают при подготовке научных изданий Пушкина и Лермонтова, Чернышевского и Герцена — трудно назвать такого писателя или поэта XIX в., при издании произведений которого в большей или меньшей степени не возникал бы вопрос об атрибуции ряда текстов.

Несмотря на то, что каждый в отдельности случай атрибуции текста отражает самые различные по характеру обстоятельства, связанные с идейным обликом автора, судьбой его литературного наследства, степенью наличия документальных материалов о нем и изученности его биографии и творчества, все же можно сделать попытку разделить методику атрибуции на две группы.

Первая — это случаи решения вопроса на основании различ­ных сведений, относящихся к внешней истории атрибутируемого текста, а не исходящие непосредственно из него.

Такими элементами могут быть прежде всего документально-фактические доказательства, например, сведения, содержащиеся в официальном делопроизводстве (цензурный архив, архив редак­ции журнала или издательства и т. д.). Сюда же следует отнести и авторитетные эпистолярно-мемуарные свидетельства, среди ко­торых предпочтение должно отдаваться материалам, тесно связан­ным с личностью атрибутируемого автора (письма, дневники и прочие записи самого автора, где могут содержаться указания на атрибуцию того или иного текста). Здесь следует подчеркнуть особую важность разработки документально-фактической основы биографии автора. Так, установление и расширение круга лиц, близких автору, открывает возможности поисков среди материа­лов, относящихся к последним; определение изданий, в которых сотрудничал автор, места, где он жил, и т. д. также открывает порою неожиданные перспективы для исследователя. Вот почему так важно знание биобиблиографий, т. е. справочных изданий, в которых сочетаются биографические и библиографические све­дения.

Вторая группа — случаи определения  атрибуции непосредственно из  атрибутируемого текста, его идейно-художественного содержания и особенностей языка и стиля. В данном случае атрибуция основывается на сопоставлении традиционных текстов, уверенно связываемых с именем определенного автора, с текстами, авторство которых или неизвестно совсем, или сомнительно. Мно­гочисленные показательные примеры этого рода атрибуции можно найти в текстологической работе исследователей Белинского — С. А. Венгерова и В. С. Спиридонова, проводивших подготовку первого полного собрания сочинений критика, осуществленного в основном в предреволюционные годы.

Эта сторона процесса атрибуции требует особенно тщательного, тонкого и осторожного подхода, и в то же время именно атрибу­ция такого рода бывает часто ошибочной, субъективной. Пожалуй, история атрибуции многих статей Белинского, публиковавшихся в тех изданиях, где он сотрудничал, наиболее показательна для характеристики сильных и слабых сторон, а в равной степени и трудностей этого рода определения авторства.

В текстологической практике приходится пользоваться сово­купностью приемов, связанных как с непосредственным содержа­нием текста, так и со всем, что отражает его внешнюю историю. Автограф является своеобразным единством признаков и первой и второй групп, и обычно в текстологической работе используется не какой-то один аргумент атрибуции, а целый комплекс, совокуп­ность признаков, дополняемая тончайшими оттенками, — будь то какая-нибудь незначительная биографическая деталь, индивидуальность языка, особенность правописания и многое-многое дру­гое. Трудно и даже совершенно невозможно предусмотреть те конкретные вопросы, с которыми сталкивается в своей работе текстолог.

Следует остановиться на тех случаях, когда писатель или поэт, критик, публицист выступают в печати не под собственным, а под вымышленным именем — псевдонимом. Причины для этого были различны: и политические — когда автор не мог печататься под собственным именем; и сословные предрассудки, в результате которых литературная деятельность считалась «неприличной» для лиц «благородного происхождения»; и, наконец, стремление к ори­гинальности.

В русской литературе псевдонимы имели широчайшее распро­странение, поэтому попытки создания более или менее полного указателя псевдонимов предпринимались неоднократно и в разное время многими русскими библиографами. Наиболее полным сво­дом русских псевдонимов считается словарь, составленный И. Ф. Масановым[2].

До настоящего времени особенно трудной остается атрибуция анонимно изданных книг.

В современной практике редакционно-текстологической работы довольно широко распространены случаи, когда то или иное про­изведение связывается с именем определенного автора условно. В таких случаях в составе научного издания произведений пи­сателя бывает специальный отдел под названием «Dubia» (от ла­тинского dubiam — сомнение).

Существенным этапом работы над текстом является его дати­ровка, т. е. определение точного времени написания произведения. Нетрудно понять, какое значение имеет проблема датировки при изучении творчества писателя или поэта, когда так важно восстановить эволюцию идейно-художественных взглядов автора, разви­тие его художественного мастерства.

Методика и приемы датировки текстов различны в зависимо­сти от того, является ли текст рукописным и не бывшим в пе­чати, или опубликованным. В свою очередь, рукописный текст мо­жет быть автографом или списком; в последнем случае может стоять и дата переписки произведения. Далеко не всегда произ­ведение имеет указания на место и время его создания: так, например, очень редки точные даты в автографах у Пушкина или Лермонтова. Вопрос о датировке произведения решается просто, если рукопись имеет авторскую помету, а также если дата содер­жится в названии произведения (обычно стихотворения, написан­ные «на случай», например «Послание Жуковскому из Москвы, в конце 1812 года» Н. А. Вяземского, «Сергею Васильевичу Ва­сильеву. 11 января 1861 года» А. Н. Плещеева и т. д.).

В отношении датировки интересен пример творчества русской поэтессы первой половины XIX в. Е. П. Ростопчиной, абсолют­ное большинство стихотворений которой имеет пометы типа: «Москва, Апрель, 1832 г.», «Кисловодск, 11 Августа, 1839 г.», а иногда и более подробные, приобретающие характер ценного комментария: «Село Анна, 21-го Августа, 1841 (В тот день, что я узнала о смерти Лермонтова)».

Как и во всей текстологической работе, при определении даты важным является знание обстоятельств жизни автора, порою даже малозначительных биографических деталей, круга его личных и общественных связей, интересов и т. д. Это очень часто помогает найти в тексте произведения так называемые реалии (от латин­ского realis —вещественный)., т. е. упоминания хронологически конкретных фактов и событий, что в сопоставлении с другими аргументами дает возможность датировать произведение иногда с большой точностью.

На этом этапе работы много дают материалы личного архива писателя или поэта, а также документы и другие источники, отражающие цензурную историю той или иной книги, журнала, альманаха и т. д.

Особое значение приобретают в подобных случаях экземпляры книг, имеющие исправления и добавления, сделанные самим ав­тором; они, естественно, принадлежат к числу чрезвычайно редких.

Для выяснения вопроса о датировке текстов, опубликованных при жизни автора, большое значение имеет дата цензурного раз­решения, которая обычно указывалась на оборотной стороне ти­тульного листа книги, а также в определенном месте периодиче­ского издания (газеты, журнала). При отсутствии других сведе­ний дата цензурного разрешения может служить исходным пунк­том для хронологических разысканий, что широко используется в современной редакционно-текстологической работе.

Решение вопроса о датировке текста требует максимума осто­рожности, учета всех имеющихся доказательств той или иной даты и тщательной аргументации вносимых уточнений. Поэтому в практике изданий писателей-классиков применяются в некото­рых случаях условные даты, что оговаривается в специальных примечаниях к тексту, или под датой, указываемой в конце тек­ста, ставится знак вопроса.

Итогом текстологической работы является публикация текста, которую следует рассматривать как завершающий этап всего процесса, включающего чтение рукописи, ее атрибуцию и дати­ровку, а также ее изучение в ряду других произведений автора. Именно на этой стадии работы решается вопрос об установлении наиболее достоверного текста.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Подведем итог всему вышеизложенному. Текстологическая работа — исключительно сложный творче­ский процесс, требующий едва ли не в каждом случае индивиду­ального подхода.

Конечно, далеко не каждому редактору приходится готовить к публикации вновь найденный текст или принимать участие в выпуске научного издания произведений писателя-классика, т. е. заниматься делом, где непосредственно требуются навыки и при­емы текстологической работы. Но переиздание классических русских и иностранных произведений, — явление обычное в практике не только центральных, но и местных книжных издательств. Материалы о жизни и творчестве писателей прошлого, а нередко и вновь найденные их произведения публикуются на страницах периодических и продолжающихся изданий, выходя­щих во многих городах страны. Естественно, что редакторы, осу­ществляющие вместе с исследователями подготовку таких матери­алов, должны знать, какими приемами оперирует текстолог в ра­боте, связанной с изданием текстов классических произведений.

Как исследователь-литературовед и текстолог, так и квалифицированный редактор, принимающие участие в подготовке изданий сочинений писателей-классиков, должны знать основы архив­ного дела, уметь ориентироваться в специальных справочных изданиях, содержащих систематическое описание архивных фон­дов. При этом особенно важно знакомство с той обширной и пока еще, к сожалению, не имеющей полного систематического описа­ния литературой, в которой учитываются публикации текстов произведений писателей прошлого, а также литературой об их жизни и творчестве. Здесь текстология сближается с библиогра­фией, значение которой во всякой научной работе, в том числе и в редакционно-текстологической, исключительно велико.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1.      Архивы России: Москва и Санкт-Петербург: Справочник-обозрение и библиографический указатель/ Сост. П.К.Гримстед, Л.В.Репуло, И.В.Тункина и др. Ред. В.П.Козлов, М.Д.Афанасьев, П.К.Гримстед и др. М.: Археографический центр, 1997.