Новая биопсихологическая концепция криминологии

В 1971 —1973 гг. западными  криминологами М. Миккельсоном, И. Ермингом, Д. Канепа, Е.-ди Марко и некоторыми другими были подвергнуты сравнительному изучению осужденные, обладавшие дополнительной хромосомой типа «Y», и лица контрольной группы осужденных с обычным генотипом. И та и другая группа лиц была осуждена за совершение однотипных преступлений. Эти изучения не выявили каких-либо существенных различий в личностных характеристиках осужденных той или другой группы. Более того, оказалось, что в общем количестве преступлений, совершенных группой осужденных, имевших генотип «XYY», доля преступлений против личности составила лишь 9%, тогда как у контрольной группы процент этих преступлений оказался значительно выше. Приведенные данные особенно показательны, если учесть, что дополнительная хромосома типа «Y» была провозглашена в буржуазной криминологии хромосомой агрессивности. Исследования показывают, что хромосомные отклонения могут свидетельствовать лишь «о нарушаемом балансе ген», а вовсе не о предрасположенности к антисоциальному поведению.

Характерно, что даже те буржуазные криминологи, которые  придавали большое значение утверждениям о влиянии хромосомных отклонений на преступное поведение, в настоящее время подчеркивают, что результаты проведенных исследований не позволяют больше говорить о каком-то особом криминогенном значении хромосомных отклонений. Вопрос может заключаться лишь в том, не оказывают ли эти отклонения влияния наряду с другими факторами в единичных случаях.

Итак, изучение хромосомных  отклонений, за которое ратовали сторонники биологических концепций преступности, не только не содействовало росту  научного авторитета биологических  теорий, но, напротив, сделало более очевидной их несостоятельность. Можно отметить, что в последние годы биологические теории преступности были предметом специального обсуждения на IX Международном конгрессе социальной защиты, состоявшемся в августе 1976 г. в Венесуэле. Генеральный докладчик в секции конгресса, рассматривавшего биокриминологические аспекты антиобщественного поведения, американский профессор П. Лиджинс высказал мысль, что в современной криминологии западных стран, в особенности США, биологическая этиология преступного поведения не только не пользуется поддержкой, но даже одно упоминание о ней вызывает или насмешки или определенную степень ожесточения.

Обобщая содержание национальных докладов, представленных на IX Международном  конгрессе социальной защиты, П. Лиджинс отметил, что биологические факторы преступности упоминались лишь в одном из докладов, да и то в связи с тем, что его автор счел необходимым отмежеваться от биологических теорий.

Весьма показательно и то, что большую часть своего доклада П. Лиджинс посвятил критике взглядов американских криминологов Э. Хутона, Э. Шелдона и супругов Глюк, придерживающихся биологических объяснений преступности. Показав теоретическую несостоятельность теорий, предложенных в свое время данными авторами, отсутствие необходимой научной строгости в их исследованиях, П. Лиджинс солидаризировался с мнением тех криминологов, которые считают, что проведение подобных исследований — это пустая трата времени".

Чем же может быть вызвана  «определенная степень ожесточения» в отношении биологических теорий преступности? Это предопределяется, по мнению другого известного буржуазного криминолога М. Лопес-Рея, тем фактом, что биологический подход, длительное время занимавший существенное место в буржуазной криминологии, не привел к чему-либо новому, кроме введения в некоторых странах стерилизации преступников и принятия в США законов о сексуальных психопатах . Реакционность и практическая бесполезность этих законов, вводивших тюремное заключение на неопределенные сроки с высокой минимальной границей для лиц, отнесенных к категории «сексуальных психопатов», становится очевидной и для буржуазных юристов. В этом плане не вызывает удивления позиция, изложенная одним из ведущих западногерманских криминологов Г-И. Шнайдером, который, проанализировав биологические теории, признал обоснованность высказывавшихся в самой буржуазной криминологии рекомендаций полностью отказаться от понятия преступной наследственности, поскольку «оно является теоретически ошибочным, а на практике приводит лишь к антигуманным тенденциям»".

Подрыву «авторитета» биологических  теорий преступности в буржуазной криминологии в значительной мере содействовали  широко проводившиеся в последнее  десятилетие в ряде капиталистических  стран исследования по установлению реального объема преступности. Наиболее представительное исследование подобного рода было осуществлено в США по программе, разработанной президентской комиссией по изучению эффективности применения закона в деятельности судебной администрации. В процессе выполнения этой программы было опрошено около 10 тысяч семей. Каждому опрошенному задавался вопрос, не являлся ли он сам или кто-либо из членов его семьи жертвой преступления за истекшие 12 месяцев. При подведении итогов опросов оказалось, что в расчете на каждые 100 жителей в США за год совершается 6,4 преступлений (учитывались преступления 20 видов).

Результаты опросов  позволили сделать заключение о  том, что в целом в США в  течение года совершается несколько  десятков миллионов преступлений, что далеко превосходит уровень преступности, отражаемый в официальных отчетах.

Эти данные подтверждаются также и результатами исследований, рассчитанных на фиксацию так называемой «саморегистрирующейся» преступности. При проведении этих исследований лиц, опрашиваемых с помощью анонимной анкеты, просят ответить на вопрос, не совершали ли они сами в определенный период своей жизни (или в определенный отрезок времени, в зависимости от интересов исследователя) то или иное преступление.

Одно из первых исследований в этом направлении было проведено в США Д. Валлерстайном и К. Уайлом. Результаты этого исследования широко воспроизводились в специальной литературе США и других стран. Д. Валлерстайном и К. Уайлом были получены ответы от 1020 мужчин и 678 женщин, проживавших в Нью-Йорке и принадлежавших в основном к высшим социально-экономическим группам. 91% опрошенных ответили, что они в течение своей жизни совершили по меньшей мере одно преступление, причем за эти преступления никогда не привлекались к уголовной ответственности. 26% мужчин ответили, что они совершали кражи автомобилей, 17 — взломы и проникновения, 14 — кражи на сумму свыше 50 долларов, 11 —ограбления; 8% женщин ответили, что они совершали кражи автомобилей, 11 —кражи на сумму 50 долларов, 1 —ограбления. Кроме того, 64% мужчин и 27% женщин ответили, что они совершили по меньшей мере одно преступление другого вида.

Полученные данные авторы исследования описали в статье под  заголовком «Наши законопослушные граждане — нарушители закона».

Характерно, что такой  же процент ответов американские криминологи получили и через 20 лет, проводя аналогичное исследование, но в более широких масштабах, по программе президентской комиссии: вновь 91% опрошенных американцев ответили, что они никогда не привлекались к уголовной ответственности, хотя и совершали преступления.

В некоторых исследованиях  процент положительных ответов  еще выше. Так, например, в исследовании американского криминолога Л. Портерфельда, распространившего анкеты среди  студентов штата Техас, эти ответы достигли 100%. Это привело Р. Портерфельда к выводу, что молодежь находится в беде.

Подводя итог по установлению реального уровня преступности в  США, американские криминологи указывают, «что практически каждый американец время от времени совершает одно или несколько уголовных преступлений».

В результате проведенных  исследований даже консервативные буржуазные криминологи под давлением фактического материала вынуждены констатировать, «что утверждения о принципиальных различиях между преступниками  и непреступниками, заключающихся в их умственных способностях, в их личности и в их субкультурах, являются в высшей степени сомнительными» . Пытаясь прокомментировать результаты, полученные президентской комиссией по изучению эффективности применения закона и деятельности судебной администрации, канадский криминолог А. Нормандо пишет: «Некоторые американцы все еще думают, что преступления связаны с пороками, присущими небольшому числу людей. Однако они жестоко ошибаются» '.

Таким образом, масштабы преступности привели к тому, что многие буржуазные криминологи стали говорить о бессмысленности разговоров о так называемом преступном индивиде. Необходим глубокий анализ общества и образа жизни, порождаемого существующим строем, чтобы разобраться в причинах стремительно растущей преступности. Можно согласиться и с американским криминологом Д. Гордоном, обоснованно подчеркивающим, что преступность в буржуазном обществе является ответом на условия конкуренции и социального неравенства, характерные для жизни в капиталистических странах. И если бы удалось каким-либо образом устранить, например, преступность в гетто, то условия конкуренции, неравенство, расизм вновь бы породили ее.

Можно констатировать, что  в современной буржуазной криминологии проведено большое количество исследований, доказавших несостоятельность биологических теорий преступности. Результатом исследований явились даже предложения об исключении из криминологического лексикона самого понятия «преступной наследственности». Эти исследования не подтвердили и связь преступности с хромосомными отклонениями. В буржуазной криминологии наступил «закат» биологических теорий.

4. Новая биопсихологическая концепция криминологии.

Одним из видных представителей современного биопсихологического  направления в криминологии, неутомимым пропагандистом того течения, которое  советские криминологи называют неоломброзианством, является Жан Пинатель, автор большого числа криминологических  работ, в течение ряда лет — главный секретарь Международного криминологического общества. Его имя широко известно в международных криминологических кругах. Должны быть отмечены большая эрудиция ученого в области мировой криминологической литературы, умение глубоко и критически подойти к рассматриваемым криминологическим концепциям, его последовательно проводимая точка зрения на биопсихологическую основу причин преступления. «Криминология» Пинателя открывается «общим введением», в котором излагаются некоторые общетеоретические вопросы, определяющие понятие криминологии, ее соотношение с уголовноправовыми науками и с науками о человеке. В кратком предисловии автор отмечает большое значение соединения в едином курсе науки уголовного права и криминологии, ибо эти две науки, как полагает Пинатель, будучи самостоятельными, вместе с тем являются взаимосвязанными и не могли бы развиваться, не опираясь друг на друга. Рассматривая проблему соотношения науки уголовного права и криминологии, Пинатель напоминает, что в свое время Ферри выступил и развил своеобразную «империалистическую» концепцию криминологии, согласно которой последняя должна полностью поглотить науку уголовного права. Пинатель сочувственно относится к тому весьма распространенному взгляду, что область науки уголовного права ограничена догматикой, исследованием юридических норм, а область криминологии — это изучение самого явления преступности, преступления, личности преступника. Разделяя, таким образом, науку уголовного права и криминологию, Пинатель вместе с тем всячески подчеркивает их тесную связь и взаимозависимость. Он исходит из предпосылки, что имеются «специальные криминологии» — уголовная антропология, уголовная психология и уголовная социология, каждая из которых «в своей собственной области» описывает и объясняет явления преступности. Развивая эту мысль, Пинатель усматривает прогресс криминологии в том, что ныне существуют биологическая, психологическая и социологическая криминологии, объединяемые «общей криминологией». Наряду с этим он выделяет и «клиническую криминологию». При этом «общая криминология» рассматривается им как синтетическая наука, объединяющая биологический, психологический и социологический аспекты изучения преступности, клиническая же криминология призвана решать проблемы «обращения с преступниками» и предупреждения преступности. Раз корни преступления заложены в самой природе человека, значит изучать их должна не одна какая-либо наука, а целый комплекс. Такая концепция, с нашей точки зрения, неприемлема. Преступность — явление чисто социальное, и исследоваться оно должно той социальной наукой, которая способна раскрывать социальные закономерности, обусловливающие преступность, преступление в целом и конкретные проявления этих закономерностей в каждом отдельном случае. Общая криминология, указывает автор, имеет своим объектом сопоставление результатов, полученных различными специальными криминологиями, и на этой основе — систематическое изложение научных выводов. Поэтому общая криминология — это наука синтетическая, или энциклопедическая. К ней относится, прежде всего, уголовная статистика. Особо выделяет Пинатель практическую уголовную статистику отдельных стран, международную уголовную статистику, научную статистику, статистику преступников и т. д. Здесь же рассматривается и вопрос о степени показательности и достоверности статистических данных. С большим вниманием Пинатель освещает основные, имеющие принципиальное и практическое значение, понятия криминологии, в частности понятие личности преступника. В постановке вопроса о личности преступника Пинатель придерживается традиционной биопсихологической точки зрения. Пинатель строит «криминологию» из двух частей: «общая криминология» и «клиническая криминология». Первая часть в свою очередь делится на три подраздела: о преступности, о преступнике и о преступлении. Однако, хотя Пинатель и исходит из деления криминологии на «общую» и «специальные», по сути дела все свое исследование он подчинил концепции «психиатрической криминологии».

Первая  «книга» посвящена проблеме преступности. В ней последовательно излагаются следующие вопросы: история исследования преступности; общая характеристика преступности; факторы, влияющие на преступность; особые типы преступности; различные аспекты преступности. Как видно из этого перечня, рассматриваемый круг вопросов достаточно широк. В первой главе «книги» раскрывается понятие преступности как «особой человеческой деятельности», исследуются распространенность, интенсивность, направленность и частота преступности. При этом она изучается в связи с типом общества и присущей ему культурой. В этом плане Пинатель делает обзор криминологической литературы о преступности, деля историю на три основных периода: до Ферри, самого Ферри и после Ферри.

Вторая  глава посвящена общей характеристике преступности. Здесь выясняются особенности преступности в развивающихся и в развитых странах, ее распространенность в различных странах, причем автор выделяет «законную», «видимую» и «действительную» преступность. Далее рассматривается интенсивность преступности и отдельных видов преступлений, главным образом краж и убийств.

В третьей  главе Пинатель останавливается на «факторах, влияющих на изменения преступности». Автор рассматривает географические, экономические, культурные и политические факторы в соответствии с традиционной схемой анализа изолированных причин, так или иначе воздействующих на преступность. В своих рассуждениях по этому вопросу он ссылается на концепцию Ломброзо, Гарофало и Ласки и констатирует, что среди политических преступников (каких — автор не указывает) встречаются «люди благородных страстей и возвышенных чувств», но среди них есть и «психически ненормальные, которые находят в революции область, благоприятствующую их импульсам».

Четвертая глава, посвященная исследованию типов преступлений, хотя в ней и содержится кое-какой статистический материал о рецидиве, алкоголизме и мерах борьбы с ними. Результаты исследования национального темперамента, расы, пола и возраста в криминологическом аспекте представлены в пятой, последней, главе первой «книги». Эти вопросы освещаются более подробно, чем весь комплекс вопросов о преступности и ее факторах. Автор считает, что национальный темперамент, пол и возраст — это факторы, которые перебрасывают мост между преступностью и личностью преступника. Пинатель полагает, что национальный характер зависит не только от расы — понятия биологического порядка, но и от климата, истории, нравов и религии. Национальный характер формирует «личную основу» граждан каждой страны. Под этим углом зрения рассматриваются такие вопросы, как преступность коренного населения и иностранцев, а также «различных групп меньшинств» — негров в США, североафриканцев во Франции, метисов и евреев. Более высокий уровень преступности негров в США связан с их социальным неравенством, низким культурным и экономическим уровнем и бесправием. Вторая «книга» посвящена изучению преступника. В первом «отделении» первой главы дается довольно подробный обзор исследований личности преступника в периоды до Ломброзо, самого Ломброзо и после Ломброзо. Следует отметить, что Пинатель высоко оценивает «вклад» Ломброзо в криминологию, хотя и не отрицает существенных дефектов его теории. Далее подробно рассматривается развитие теорий о преступнике в плане эволюции «от прирожденного преступника к конституциональной извращенности и психопатической личности». С этих же позиций излагаются теории инстинктивных извращений, психопатической личности преступника и психоаналитическая теория личности преступника. Придавая большое значение современным взглядам, автор анализирует теории социальной дифференциации, экологической, биологической неприспособленности, преступной конституции и многие другие. Пинатель стремится найти рациональное зерно, подтверждающее биопсихологическую природу личности преступника, и на этой основе определить причины преступности и конкретного преступления. Вторая глава посвящена общей характеристике личности преступника. Пинатель приводит обширный фактический материал из исследований преступников, произведенных в биологическом аспекте в различное время, в разных странах и с применением самых разнообразных методов. Это, прежде всего, данные об исследовании преступников в морфологически-антропологическом и морфологически-характерологическом аспектах. Кроме того, Пинателем представлены результаты физиологического и комплексного психологического исследования преступников. Особое внимание уделено итогам психологического изучения личности преступника, его внутренней жизни. Подобная сводка данных о личности преступника, несомненно, представляет большой интерес. Она свидетельствует о том, что все биологические и психиатрические гипотезы личности преступника построены, как правило, на крайне ограниченном в количественном отношении материале, подтверждаются случайным или, наоборот, тенденциозным подбором исследуемых фактов, а также об отсутствии глубокого социологического анализа, о чисто механическом перенесении в область криминологии различных методов и приемов медицинского (биологического) изучения человека. В основе всех этих исследований лежит осознанная или неосознанная «презумпция» существования особой природы личности преступника, значительно отличающейся от личности «непреступного» человека. Несмотря на словесные оговорки, какими авторы этих исследований пытаются отграничить себя от «отца криминологии», ясно, что эта «презумпция» своими корнями неразрывно связана с «гипотезами» Ломброзо. Эта основная характерная черта биопсихологических и психиатрических концепций личности преступника очень ярко проявляется в третьей главе, посвященной факторам, влияющим на развитие преступника. Пинатель с большой тщательностью и очень подробно приводит результаты многочисленных исследований предшествующей наследственности, близнецов различного типа, соотношения между семейной средой и личностью и т. д. Обращаясь к исследованию отдельных типов преступников, в четвертой главе автор свое внимание сосредоточивает на психиатрической характеристике этих типов. Он отмечает, что среди преступников следует выделять душевнобольных, психопатов, извращенных, дебилов, алкоголиков и наркоманов. Как видно из этой классификации в ней не оказалось места для «нормального» преступника. Впрочем, Пинатель не раз оговаривает в своей книге, что в центре внимания должна быть личность рецидивиста и профессионального преступника. Последняя, пятая глава раздела о преступнике исследует вопрос о дифференцированном подходе к преступникам. Речь идет о сопоставлении профессиональных преступников и психопатов и дебилов, психопатов и случайных преступников, преступников и непреступников. Ныне среди прогрессивных криминологов Западной Европы и Америки раздается все более и более голосов, направленных против биопсихологических концепций криминологии, в защиту социологического решения основных криминологических проблем. Обращаясь к формам (видам) преступления, Пинатель последовательно исследует преступление примитивное, утилитарное, псевдоюридическое и организованное. Таким образом, речь идет о преступлении не как юридическом или социологическом явлении, а главным образом как психолого-психиатрическом. Так, например, анализируя «примитивное преступление», Пинатель говорит о синдроме, имеющем эпилептический характер, об антисоциальных формах реакций дебилов, связанных с насилием и сексуальностью. Исследуя факторы преступления, Пинатель систематизирует теории, развиваемые рядом криминологов, о роли фактора ситуации, о соотношении между преступником и его жертвой. Именно клиническая криминология призвана выявить симптомы опасного состояния преступника, поместив его для исследования в надлежащие клинические условия. Пользуясь методами клинической криминологии, утверждает автор, можно произвести полное обследование личности преступника, поставить криминологический диагноз, а на его основе дать специальный прогноз и определить программу обращения с преступником, производя соответствующий эксперимент. Таким образом, клиническое наблюдение за личностью преступника, как полагает Пинатель, строится на основе полной аналогии с медицинской практикой. Основные методы, применяемые клинической криминологией, по Пинателю, состоят в специальном обследовании, подробном медицинском, в частности психиатрическом и психологическом, изучении. Пинатель обстоятельно описывает биологическое обследование, включающее: