Контрольная работа по «История и теория медиа»

     Уолтер  Онг – ключевой игрок на поле медиаэкологии, который помимо прочего, разработал концепцию «вторичной устности» - противопоставлял в своих работах устную и письменную традици, но не говорил прямо об «экологии». Так почему бы не поместить его в число «предшественников»? По двум причинам. Во-первых, несмотря на то, что наиболее важные его работы появились в печати в 1960-е гг., его opus magnum – «Orality and Literacy» вышел в 1982 году. Во-вторых, когда он писал докторскую диссертацию в Университете Сэнт-Луиса в 1940-х гг., посвященную поэзии Жерара Мэнли Хопкинса, его научным руководителем был молодой канадец по имени Маршалл МакЛюэн. Очевидно, что различить иди четко дифференцировать поколения исследователей непросто: научные дебаты представляют собой не поток дискуссий, а, скорее, семиотическую сеть, в которой постоянно и порой одновременно идут процессы заимствований, расхождений и реинтерпретаций. Наравне с Эриком Хейвлоком этот священник-иезуит – выдающийся эксперт в вопросах перехода от общества, основанного на устных традициях коммуникации, к обществу, где доминирует письменность. Полвека Онг анализировал различные аспекты этого перехода: литературный, теоретический, социальный, культурный, исторический и даже библейский. Среди его ранних работ – «The Presence of the Word» (1967 г.), «Rhetoric, Romance, and Technology» (1971 г.) и «Interfaces of the Word» (1977 г.).

     Медиаэкологию можно свести к одной базовой идее: технологии (в данном случае – технологии коммуникации, от письменности до цифровых медиа) формируют экосистемы, среду, которая воздействует на тех, кто эти технологии использует.

       Некоторые экологи, вроде Нейла  Постмана, смотрели на новые формы коммуникации с позиций морали, критикуя, к примеру, телевидение, вытеснявшее письмо, в то время как другие – например, Маршалл МакЛюэн – не обращали внимания на эти опасения, отдавая предпочтения анализу перцептивных и когнитивных трансформаций, которым подвергаются пользователи медиа. Другие последователи медиаэкологической традиции, такие как Гарольд Иннис, предпочитают связывать эволюцию медиа с социально-экономическими процессами (например, одновременное развитие телеграфа и железных дорог) в рамках системного взгляда на общество. В некоторых из своих известных афоризмов, Маршалл МакЛюэн показал другую грань экологической метафоры: медиа важны лишь во взаимодействии друг с другом. С этой точки зрения, медиа можно рассматривать как «виды», сосуществующие в коммуникационной «экосистеме».

5.  Веб-общество: сеть и трансформации социальности (Кастельс М.)

  В основе концепции сетевого общества лежит представление об информации как знании, порождающем конструктивные изменения системы. В математической теории информации, восходящей к К. Шеннону и Н. Винеру, информация понимается как характеристика возможностей системы, опцион вероятности дальнейших событий. Информация есть знание ограниченности существующих возможностей. Чем ниже вероятность и яснее определенность событий, тем выше информированность системы.

      Несмотря  на то, что социальные сети существовали всегда, проблема сетей и сетевого общества застала социальную науку врасплох. Прежде чем идти дальше и выстраивать некую типологию сетей, хотелось бы остановиться на нескольких подходах к осмыслению феномена сети в современной философской и научной литературе.

     Наибольшую  известность в настоящее время  в литературе о сетевом обществе имеют работы М. Кастельса. Свои размышления о сетевом обществе Кастельс встраивает в более широкий контекст технологической революции и теории информационного общества. Кастельс - социолог, и в своих исследованиях он отталкивается от регистрации происходящих изменений, пытаясь описать их количественные характеристики. Но наиболее интересен он там, где делает теоретические обобщения о природе сетевого общества и вводит фундаментальные понятия - например, «потоков», «информационального общества» и т.д.

     Кастельс  констатирует факт трансформации социальности в современном обществе. Социолог использует определение сообщества Б. Велмана, включающее в себя понятие сети: «Сообщества - это сети межличностных связей, обеспечивающие социальное взаимодействие, поддержку, информацию, чувство принадлежности к группе и социальную идентичность». Если прежде основу всякого человеческого сообщества составляла привязанность человека к месту жительства и работы, то трендом последнего столетия является ослабление этой привязанности и переход к более слабым экстерриториальным социальным связям. Люди утрачивают связи с локальными сообществами не только в силу новых коммуникационных возможностей, но и в силу того, что они реализуют личные потребности, опираясь на эти новые возможности. Этот принцип построения сообществ М. Кастельс называет сетевым индивидуализмом, «персонализируемым сообществом».

     «Такая индивидуализированная связь с обществом является специфической формой социальности, а не каким-то психологическим атрибутом. Она имеет в своей основе, прежде всего, индивидуализацию отношений между капиталом и трудом, между рабочими и трудовым процессом в рамках сетевого предприятия. Она порождена кризисом патриархальности и последующим распадом традиционной нуклеарной семьи, существовавшей с конца XIX столетия. Она поддерживается (но не производится) новыми моделями урбанизации, поскольку пригороды и загородные поселения расползаются во все стороны, и разрыв связи между функцией и смыслом в микрорайонах городов-гигантов способствует индивидуализации и дезинтеграции пространственного контекста жизни. И она поддерживается за счет кризиса политической легитимности, поскольку увеличение дистанции между гражданами и государством воздействует на механизмы представительства, способствуя выводу индивидуализма из общественной сферы. Новая модель социальности в нашем обществе характеризуется сетевым индивидуализмом» [Кастельс М. Галактика Интернет. С. 155].

       В комплексном, многостороннем  исследовании Кастельса, где большую  роль играет не только изучение  изменений в материальном производстве, но и тщательное отслеживание  региональной культурной специфики социальных процессов, основополагающую роль играет технология. В основе всех изменений лежит переход от индустриальной к информациональной экономике - экономике, имеющей дело с производством и обработкой информации. Здесь находится и главный генератор сетевых моделей – «сетевое предприятие», способное, отталкиваясь от целей «проекта», связывать деятельность самых разных акторов в самых разных направлениях: в горизонтальных сетях, в корпоративных слияниях, в глобальных альянсах. Кастельс тщательно отслеживает последствия технологических перемен в сфере разделения труда, организации производства, движении капиталов, общественных и государственных институтов, массмедиа и т.д. Растущие оперативность, мобильность и гибкость, затронувшие все сферы жизнедеятельности человека, делают естественным переход к сетевым, т.е. более многообразным и "дальним", технологически невозможным еще вчера, формам организации различных сфер человеческой активности. В экономике это - сетевое предприятие, в политике - интерактивная, более чуткая к волеизъявлению граждан политическая система, в культуре - единая мировая информационная сеть Интернет и глобальные масс-медиа.

     В результате, убежден Кастельс, формируется  новая среда жизнетворчества, в  которой меняется смысл пространства и времени. Современное общество построено вокруг потоков капитала, информации, технологий, организационного взаимодействия, символов. Каждый из потоков движения этих ресурсов организован процессами, в которые он включен. «Пространство потоков есть материальная организация социальных практик в разделенном времени» [Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. М., 2000. С. 111]. Процессы и практики определяются функциональным значением, а не местом, в которых находятся авторы. Места же являются производными функциональных узлов. Поэтому конфигурация технологической инфраструктуры этих процессов, т.е. сети, становится основой пространственной структуры социальной жизни. «В этой сети ни одно место не существует само по себе, поскольку позиции определяются потоками... Технологическая инфраструктура, на которой строится сеть, определяет новое пространство почти так же, как железные дороги определяли «экономические регионы» и «национальные рынки» индустриальной экономики ... Эта технологическая инфраструктура сама является выражением сети потоков, архитектура и содержание которых определяются силами, действующими в нашем мире... Пространство потоков состоит из персональных микросетей, откуда интересы передаются через глобальное множество взаимодействий в пространстве потоков в функциональные макросети» [Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. М., 2000. С. 115].

       Теоретические результаты исследований  Кастельса являются наиболее  удачным обобщением инноваций в традиции социологической теории модерна, идущей от Д. Гэлбрейта, Д. Белла, Э. Тоффлера, А. Турена. Ученый удачно совместил исследования макро- и микроуровней, использовал междисциплинарные подходы, реализовал поистине многофакторный анализ, не выходя за пределы понятийного аппарата социолога. Этого достаточно для маркировки новых рубежей, но едва ли является достаточным для обозначения глубины происходящей трансформации, для возвещения эпохи «переоценки ценностей». С точки зрения философской рефлексии интерес представляют разработки французских постструктуралистов, которые готовы идти на риск новых понятий и метафор. Такова работа Ж. Делёза и Ф. Гваттари "Ризома".