Философия Аристотеля

А, следовательно, всякое явление  подразумевает, по Аристотелю, возможность изменения, цель, к которой, направлено изменение. и энтелехию как осуществленность данной цели, лежащую в вещи. Говоря кибернетическим языком, энтелехия–это «программа» изменения. Если для тел, создаваемых искусством, цель и «программа» лежат вне изменяемой вещи и вносятся в нее мастером, то в природных вещах они имеются в ней в той мере, в какой вещь имеет в себе «начало движения», т. е. способны к самодвижению. Аристотель различает четыре вида движения (изменения): (1) возникновение и уничтожение; (2) качественное изменение, т.е. изменение свойства; (3) количественное изменение, т.е. увеличение и уменьшение (собственно, рост и убыль, поскольку Стагирит оперирует здесь главным образом биологическими примерами), и (4) перемещение, перемена места. Собственно к движению он относит изменения вида,поскольку изменение вида (1) есть скорее просто изменение, состоящее в переходе одной вещи в другую. Между тем, утверждает философ, возникновение и уничтожение совершаются относительно сущности; для нее же «нет движения, так как ничто существующее ей не противостоит (Физ., V, 11, 225b). В качестве движения, возникновение и уничтожение означали бы возникновение из ничего и уничтожение в ничто, но это невозможно. Движение же в собственном смысле осуществляется лишь в отношении категорий качества (2), количества (3) и места (4). Поэтому анализ движения требует более детального определения категорий, в отношении которых совершается изменение.

Анализ изменения вида (1) приводит Аристотеля к парадоксу возникновения Аристотель разрешает его за счет введения понятий возможности и действительности: нечто возникает только за счет осуществления возможности, присущей начальной сущности. А значит, возникновение всегда есть уничтожение чего-то другого, а уничтожение – возникновение другого (см.: Арист. О небе, I, 3). Но в таком случае получается, что все сущее и имеющее быть преобразовано в виде возможностей, содержащихся в исходном начале – первоматерии и «форме форм» – боге. Категории качества и количества и соответствующие виды движения представляются Аристотелю интуитивно очевидными. Сложнее с категорией места. Отказавшись от свойственного атомизму признания пустоты, он связал место с телами вообще. Место – это граница объемлющего тела. Поэтому оно – свойство не предмета, а охватывающего тела, а следовательно, предметом может быть оставлено. Тем самым закладывается основа для атрибутивного поднимания пространства: место не есть пустота или ограниченная часть пустоты, не субстанция, а атрибут, свойство тел. Иными словами, «место существует вместе с предметом, так как границы существуют вместе с тем, что они ограничивают» (Физ., IV, 4, 212 а). Аналогичным образом разрешается проблема времени, которое связывается, однако, не с телами, а с движениями. Таким образом, Аристотель понимает пространство (место) и время главным образом в атрибутивном смысле (как свойство некоторой субстанции, материи и движения соответственно), но одновременно говорит о них и в смысле реляционном, т.е. понимает их как существующие в смысле отношений вещей и процессов. Однако, поскольку пространство есть «место» единого и конечного мира, оно оказывается в определенном смысле и субстанцией, т.е. самостоятельно существующим «вместилищем» всех тел, принадлежащих миру. Это заметный шаг вперед в понимании сложной природы, пространства и времени. Во всяком случае, здесь создается возможность для различения отличных друг от друга пониманий пространства и времени.

Неразвитость и противоречивость учения Аристотеля в творческом уме  послужила основой для многочисленных толкований, но не могла обеспечить их однозначность. Лишь в одном аспекте  его смысл, пожалуй, ясен. Из существования вечного и божественного творческого ума Аристотель выводит само божество или божественный ум. Но божество Аристотеля не предшествует миру во времени, будучи совечным с ним; оно отделимо от мира лишь в том смысле, в каком форма (граница) вещи отделима от самой вещи. Вечность мира как раз и подразумевает неотделимость бога от мира, ибо в таком случае мир перестал бы существовать, что, по Аристотелю, невозможно.

В «физическом» смысле это означает, что бог есть «первый не - подвижный двигатель». Мы обязаны признать его существование, поскольку иначе получился бы бесконечный регресс причинения: причина одного явления есть следствие другого, предшествующего ему, и т.д. до бесконечности. Такая бесконечность иррациональна и недопустима, отсюда выводится первый двигатель. Он есть причина бытия одних вещей н небытия других, а заодно – непрерывного изменения всех вещей. В нем как бы две части: движущая (неподвижная) и движимая (подвижная, совершающая круговое движение). Можно таким образом сказать, что в первой философии и физике божество играет несколько различную роль. В первой он – форма форм, первая (формальная) причина всего сущего, во второй–первый двигатель. И здесь очевидно, что имя божества придается первому двигателю в качестве предиката: не бог есть вечный двигатель, а вечный двигатель заслуживает названия бога11. Вечный двигатель–не народное божество; он безличен и безразличен к человеку. Как скажет через 2300 лет Мартин Хайдеггер, такому богу нельзя молиться и приносить жертвы, перед ним нельзя ни упасть на колени, ни скакать и плясать, как Давид перед ковчегом... В устах Хайдеггера это упрек в адрес философов, для нас – признание преимуществ философского мышления, даже здесь раскрывающего источники религии и веры в бога, а тем самым способствующего крушению религиозного мировоззрения.

В то же время отметим, что  в физике Аристотеля мы встречаем  массу метких и основательных  описаний, но объяснение исследуемых  явлений явно не на высоте. Правильно  требуя избегать бесконечного регресса причин по принципу «необходимо остановиться». Аристотель останавливается на врожденности идеального начала, энтелехии. Что же касается материи, то он не идет дальше признания «потенции», возможности для той или иной материи принять данную форму. Но и в этом случае объяснение становится тавтологией: вещь такова потому, что она есть осуществление некоторой возможности, или способности, потенциально тождественной возникающей вещи. И здесь источник преклонения перед Аристотелем свойственного философии средних веков. Схоластика не случайно избрала его в качестве главного философского (не теологического!) авторитета. Поэтому и освобождение от идейного наследия средневековья шло в направлении устранения не только старых физических воззрений, но, прежде всего – способа объяснения. Объяснение через «способность» или «возможность» заменяется в новое время объяснением посредством закона, а «способности» остаются достоянием комедийных персонажей: «опиум усыпляет, ибо он обладает усыпляющей способностью ...». Так, Аристотель рассматривал движение как результат воздействия движущего и отрицал возможность движения, не поддерживаемого некоторой (внешней или внутренней) силой. Ученый нового времени формулирует законы движения и сразу же обнаруживается, что под воздействием силы осуществляется ускоренное движение. Без этого воздействия тело покоится или движется прямолинейно и равномерно. Отсюда и то понятие инерции, от которого пошло все преобразование физики. Как первая (метафизика), так и вторая (физика) философия Аристотеля имеет своим мировоззренческим основанием убеждение в господстве формы над содержанием (материей), души над телом, ума над чувствами. Перенесение этих приоритетов в сферу общества составило содержание этики и политики Аристотеля.

3.Логика Аристотеля. Учение  о государстве

В понимании Аристотеля, время неотделимо от движения и изменения. Оно есть различение «прежде» и «после»  в событии. В событии всегда есть порядок протекания, «так как движущееся движется от чего-нибудь к чему-нибудь». Когда мы начинаем воспринимать этот порядок, перед нами уже не событие, а время. Время есть мера движения.

Аристотель определяет то специфическое, чем отличается человеческая история. Первым составным элементом  всякой исторической единицы, по мысли  философа, является родовая община. Она состоит из отношений мужа и жены и из отношений отца к  детям. Государство есть «только  объединение этих родовых общин». Эту мысль Аристотель высказывает во многих местах своего трактата «Политика». Подытоживая вековое развитие своей страны, Аристотель выделяет родовую общину как один из значимых элементов государства. Го, что родовая община введена Аристотелем в само понятие государства, свидетельствует о широте и глубине его исторического мышления. В период полного господства общинно родового строя, когда еще не существовало большого развития наук и искусств, когда все развивалось по типу общинно родовых отношений, в этот период вообще все могло объясняться по типу общинно родовых отношений.

Античное государство  было пронизано остатками общинно  родовой формации.

Кроме родовой общины, другим важным элементом всякого исторического государства является у Аристотеля рабство. По мнению великого философа, никакое государство невозможно без наличия в нем господ и рабов. Античный способ производства в основном всегда был результатом непосредственного физического труда одних и организующей воли других. Однако философ тут не ограничивается простой констатацией факта. Аристотелю принадлежит глубокий анализ понятия раба и отчетливое о нем представление в отличие от мыслителей предшествующего периода.

По Аристотелю, «рабом является только тот человек, кто является рабом по своей природе».Сама природа требует рабства для существования государства. Аристотель не находит в нем ничего постыдного и противоестественного. Законы природы можно нарушать. Раб может восстать против своего господина, но это противоестественно, безобразно, уродливо и требует уничтожения.

Аристотель тонко анализирует  понятие раба, утверждает универсальность рабства во всем мире, включая неодушевленную природу, спорит с различными непоследовательными теориями по этим вопросам.

Противоположение господина  и раба является отношение целого и его частей. Если нет целого, то нет и частей. Если же есть части, то есть и целое, частями которого они являются. Раба необходимо считать  естественной частью господина. Господин же управляет всеми своими рабами и из бессмысленности превращает их в осмысленное целое. Это, по мнению Аристотеля, и естественно, и логично, и морально, и справедливо.

Все исторические формы государственного устройства у Аристотеля везде разные, везде имеют те или другие преимущества или недостатки. По мнению философа, наилучшим государственным строем будет тот, где господствуют люди и не очень богатые, и не очень бедные. Элементы этого «среднего» строя можно находить в самых разнообразных государствах: монархии, аристократии, олигархии, демократии. Скорее всего, это будет умеренно-аристократический строй. Однако Аристотель приходит к выводу, что этот «средний» строй редко когда осуществлялся в Греции. Иллюзией является то, что Аристотель находит осуществление «среднего» строя в тех многочисленных городах, которые строил Александр Македонский во время своих мировых завоеваний.

Государство, по Аристотелю, должно быть фактическим осуществлением добродетели. Добродетель и красоту философ понимает как серединную гармонию между двумя крайностями.

Высокая мораль и разум  свойственны у Аристотеля только высшему классу. Она не свойственна ни ремесленникам, ни рыночным торговцам, ни поденщикам.

У рабов вообще не существует рассудка. Наиболее разумным и максимально доступным государственным строем является, по мнению Аристотеля, не тот, в котором господствуют только разумные и моральные люди, но и не тот, который создается хамами и всякой низовой сволочью. Надо придумать нечто третье, «где мораль господ осуществлялась бы реально, а безнравственность низов получала бы известного рода преобразования и приобщалась бы к общегосударственной добродетели и разуму» . Эта аристотелевская иллюзия отражает общегреческий идеал умеренности и гармонии.

Если в государстве, по мысли Аристотеля, имеется только один муж, обладающий предельной добродетелью, то пусть он и будет единственным управителем государства, его волей  и законом. Если таких правителей окажется несколько, то власть должна принадлежать всем им, и это будет  аристократия.

Самым резким образом Аристотель критикует тиранию. Не меньшей критике  подвергаются у Аристотеля фактические  аристократии, которые он наблюдает  в своих исторических изысканиях и в своей современности.

В идеальном государстве  Философ признает только два сословия. Это военные, они же и установители законов и жрецы, а также и судьи. Они не могут заниматься ремеслами или земледелием, но только пребывают в состоянии досуга, заполненного науками или искусствами для умножения своей добродетели.

Другое сословие - это  ремесленники, земледельцы и рабы. Им, как и всем гражданам, должна быть свойственна добродетель, но эта  добродетель заключается в повиновении  и подчинении высшему сословию. Учить  их не для чего, ибо у них нет  ума. Кроме государственной земли, на которой они работают, они могут иметь и собственную землю - в пределах своей рабской добродетели. Их цель - кормить и содержать все государство.

В качестве идеального государства  Аристотель обрисовывает такое, которое  является нерушимой автаркией, осуществляет высшую моральную ценность эвдаймонию. Эвдаймония это наивысшее состояние ума, наивысшее его сосредоточение, полное уподобление божескому существованию: «...всякий наилучший полис должен пользоваться эвдаймонией и проявлять прекрасную деятельность».

Аристотель подчеркивает, что понятие государства определяется разнообразно и что существует много  форм государства с различными политическими устройствами. «Политика» Аристотеля начинается словами: «Всякое государство представляет собой некоторую форму общежития». Но общежитие – это род, государство лишь один, хотя и главный, вид общежития; «государство есть форма общежития граждан, пользующихся известным политическим устройством».

«Политическое устройство есть тот порядок, который лежит в  основании распределения государственных властей и определяет собою как верховную власть в государстве, так и норму всякого в нем общежития». Аристотель различает в политическом устройстве три части: законодательную власть, административную и судебную.

Государство состоит из разных людей, знатоков своего дела, ибо «один  человек наилучшим образом может  исполнить только одно дело». Далее  государство состоит из семей, которые  также различаются друг от друга. Аристотель выделяет также в государстве  благородных и неблагородных, богатых и бедных, воспитанных и невоспитанных, свободных и рабов (но рабы не часть государства). Государство состоит из граждан, оно есть ничто иное, как масса граждан. Аристотель определяет гражданина как того, кто участвует в суде и в управлении. Это абсолютное понятие гражданина. Кроме того, граждане несут военную службу и служат богам. Итак, граждане это те, кому доступны четыре функции: воинская, административная, судейская и жреческая.

Одной из характерных черт научной деятельности Аристотеля является ее многогранность. Своими трудами  Аристотель обогатил почти все существовавшие в его время отрасли науки. Государство и общество не остались вне поля зрения философа. Главное место среди его произведений, посвященных изучению государства и общества, бесспорно, занимает «Политика».

Ссылаясь на природу, неравномерно, по его мнению, распределившую между  людьми умственные способности, Аристотель защищает один из устоев античного общества – рабство. Он также выступает защитником другого устоя античного общества – частной собственности, обосновывая это тем, что потребность в собственности свойственна человеку по природе. Я согласна с этим постулатом Аристотеля, так как каждый человек хочет, чтобы у него был дом, достаток, стабильность.