Философия Мишеля Фуко

Бесспорно, на трансформации  настроений Фуко сказались отношения  с Дефером, но не меньшую роль сыграл и феноменальный для философских  трудов успех книги «Слова и вещи» (1966 г.). Ее читали в кабинетах, в библиотеках и даже на пляжах. Каждый год издательство делало допечатки тиража. Все хотели узнать, почему же так недалек конец человека?⁸

Но, пожалуй, еще большее  значение для появления счастливого  Фуко сыграл сам философский смысл  завершенной книги. Может быть, придя  к выводу о конечности человека, о его исторической обусловленности, он тем самым преодолел человека в самом себе? Преодолел мучающееся дрожащее существо, которое с неизбежностью  должно уступить место ницшеанскому сверхчеловеку?

После Туниса Фуко вернулся в Париж, где читал лекции сначала  с кафедры университета в Венсенне, а затем в знаменитом College de France. Постепенно он становился первым мыслителем современной Франции.

Но жизнь на родине стимулировала  все новые и новые путешествия  в поисках счастья. Фуко читал  лекции в Беркли (Калифорния) и был  поражен той свободой, которая  отличала этот интеллектуальный центр. Даже гомосексуалисты там держались  уверенно, были хорошо организованы и  решительно отстаивали свои права.

Сам же Фуко боролся за права  в Европе. Он устраивал митинги  в поддержку советских диссидентов, критиковал введение военного положения  в Польше. Что же касается Франции, то здесь он выступал за прямые действия масс по оказанию давления на власть. Фуко полагал, что в мире слишком много  власти, а значит, необходимо трансформировать нынешнее дисциплинарное общество.

В 1975 г. вышел в свет еще  один его бестселлер – «Надзирать и наказывать (рождение тюрьмы)». И это была не только теоретическая работа. Фуко вместе с Дефером создал группу информирования о тюрьмах, работа в которой стала теперь основной формой его непрекращающейся политической деятельности. Ведь вопрос тюрьмы - это тоже вопрос человеческой исключительности, непохожести на других. Заключенный есть человек, которого власть искусственным образом отделила от мира непреодолимыми преградами. А потому проблема личности заключенного столь же важна, как проблема личности гомосексуалиста или безумца, отделенных от общества своим комплексом барьеров. Власть хочет лишить заключенного его индивидуальности, подогнать под стандарт общественного поведения. С одной стороны, это необходимо, с другой - опасно. ⁹

Нет единой истины, но есть много  путей. Нет идеального человека, но есть уникальная личность каждого. Нет  нормального и ненормального, но есть многообразное. Может быть, в  этом суть той эпохи, которую олицетворяет Фуко? А может, у этой эпохи, как  у любой другой, вообще нет ярко выраженной сути, и каждый из нас  видит мир лишь со своей точки  зрения? А может, нельзя говорить даже о точках зрения, поскольку нет  единого мира, а есть множество  миров?

2 июня 1984 г. Фуко упал в обморок и был госпитализирован. Последние два года Фуко страдал частыми, ослабляющими его заболеваниями. 25 июня 1984 года один из миров - мир Мишеля Фуко - прекратил свое существование.

Незадолго до смерти мыслитель  сформулировал самый яркий и  необычный из своих постулатов: «Сексуальность есть часть нашей глобальной свободы». Тогда он еще не знал, что его собственную глобальную свободу ограничит СПИД.

 

2 ФИЛОСОФСКИЕ ВЗГЛЯДЫ  МИШЕЛЯ ФУКО

 

Мишель Фуко очень популярен  в США, Японии, Австралии и Европе. В России активное издание его  работ началось только с 1996 года. Творческое наследие Мишеля Фуко не всеми воспринимается однозначно. Политологи причисляют его  к политологам, социологи — к  социологам, а историки — к историкам. Тем не менее, если всё-таки причислять Фуко к философам, то можно сказать  следующее: Фуко философствует за пределами  традиционных философских территорий, но ставит именно философские вопросы. Это вызвано и личностными  причинами (сложные отношения в  детстве с отцом, гомосексуальность), и со спецификой его образования  и интересов (изучение психиатрии, политизированность сознания). Фуко постоянно находился  в творческом поиске. Каждое его  произведение, даже если общая линия  прослеживается, не похоже и почти  не повторяет предыдущее исследование. Порой, в некоторых нюансах, меняются даже определения основных понятий. Новое произведение — это действительно  новое произведение. Впрочем, к построению особой системы или упорядочению своего литературно-философского опыта  Фуко и не стремился.¹⁰

На философские взгляды  Фуко повлияли Луи Альтюссер, Иммануил Кант, Фридрих Ницше, Фердинанд де Соссюр, Жорж Кангилем, Мартин Хайдеггер, Жорж Батай, Морис Бланшо, Гастон Башляр, Жан Ипполит, Жорж Дюмезиль, Карл Маркс, Георг Гегель.

Творчество Фуко проходит под знаком трёх заимствованных у  Канта вопросов:

• что можно знать?
• что следует делать?
• что есть человек?

Фуко впервые изложил  свои идеи в книге «История безумия в классическую эпоху» (L'Histoire de la folie à l'age classique, 1961), где утверждал, что в «эпоху разума» (конец 17–18 вв.), когда разум пытается определить себя, исключая любые элементы неразумия, возникает совершенно новое понимание безумия. Безумных людей начинают заключать в больницы. В конце этого периода изобретают дома умалишенных, а также возникает новая врачебная профессия, в задачи которых входит контроль над больными и жесткое обращение с ними. Общий урок: человеческая мысль характеризуется радикальной дискретностью, понятия внезапно возникают и так же внезапно исчезают. Фуко пытается дать определение безумия, как оно понимается в данную эпоху, принимая во внимание все, что говорилось о безумных, и все, что с ними делали. Подразумевается, что эта концептуальная схема, принадлежавшая прошлому, является предпосылкой нынешних представлений.¹¹

Другой пример такой исторической трансформации понятий приводится в книге «Рождение клиники» (Naissance de la clinique, 1963), прослеживающей появление клинической медицины в период Великой французской революции. Новые клиники – не просто изменение в медицинской практике, но также изменение в мышлении врача. Теперь лечатся отдельные органы больного, а не человек в целом. Медики переключают внимание на совершенно иной класс объектов. Фуко также прослеживает связи этого феномена с другими изменениями и утверждает, что философские движения позитивизма и феноменологии являются необходимыми следствиями новых способов «смотрения» и «видения».

Ряд подходов объединяет Фуко со структурализмом:

1) холизм, т.е. видение  системы знания как связного  целого, а не совокупности отдельных  единиц;

2) внимание к слову,  т.е. видение системы знания  прежде всего как изощренной  сети связей между высказываниями;

3) презрение к «смыслу». Дискурс должен анализироваться  не с точки зрения того, что  он означает или подразумевает;  он представляет собой более  или менее бессознательное отражение  прочно укоренившихся предпосылок  и установок; 

4) стремление к выявлению  «глубинных структур» дискурса, лежащего в его основе набора  принципов, определяющих то, что  высказывается. Поиски такого  архе, или руководящего принципа  дискурса, Фуко полушутя-полусерьезно  называет «археологией»; 

5) предпочтение анонимных  высказываний высказываниям известных  авторов.¹²

Все эти темы разрабатываются  в его главном труде – «Слова и вещи» (Les Mots et les choses, 1966), исследовании гуманитарных наук и тех структур мышления, которые им предшествовали. Публичный дискурс о труде, жизни и языке – экономика, биология и филология – имеет свое особое происхождение, это мутация классического (картезианского) анализа богатства, естественной истории и общей грамматики. «Человек», существо, являющееся одновременно и объектом изучения и его субъектом, есть побочный продукт нового дискурса о жизни, труде и языке. Фуко утверждает, что гуманитарные науки должны иметь другой предмет, и книга завершается драматическим, но не вполне ясным рассуждением, по которому выходит, что псевдопредмет «человек» скоро исчезнет и будет заменен анонимным и автонимным дискурсом, в котором полярное противопоставление субъективного и объективного, присущее понятию «человек», будет преодолено. К главному труду примыкает попытка описать новую методологию, предпринятая в книге «Археология знания» (L'Archéologie du savoir, 1969).

Исследование тюрьмы, «Надзирать и наказыват»ь (Surveillir et punir, 1975), во многом сходно с предыдущими работами Фуко, однако содержит, кроме того, описание новых установлений во властной структуре общества. Его история сексуальности (1-й том – Воля знать, La Volonté de savoir, 1976; 2-й том – Употребление удовольствий, L'Usage des plaisirs, 1984; 3-й том – Забота о себе, Le Souci de soi, 1984) начинается с типично иконоборческого наблюдения, что викторианская эпоха была одержима сексом. Но допускались лишь определенные формы соответствующего дискурса. Фуко полагает, что это способ контроля общества над самим собой, осуществляемый не с помощью явных мер, но через более глубокие структурные принципы, определяющие, какие слова можно говорить, а какие нельзя.¹³

В заключение можно сказать, что Мишель Фуко так и не пристал  ни к одному из берегов современного знания, разделенного в социологическом  смысле на факультеты, кафедры и  департаменты. Его статус пишущего интеллектуала и лектора, читающего  оригинальные курсы в разных университетах, открытых новациям и педагогическим экспериментам, позволял ему с легкостью  лавировать между уже сложившимися островами философской, социальной и гуманитарной мысли. В своем  лавировании Фуко предстал чем–то вроде мощного крейсера, бросающего вызов менее оснащенным судам  противника. Имея множество конкурентов  в интеллектуальном мире, Фуко редко  снисходил до открытого столкновения с ними. Он двигался в ином направлении, занятый собственными заботами, прозванный его другом и товарищем Жилем  Делезом «архивариусом». Погруженный в книги, архивы, но также и в практическую политику, Фуко успел сделать очень многое за свою сравнительно короткую жизнь, оборвавшуюся в 1984 г., на 58–м году жизни. По оценкам современников, он успел побывать «марксистом», «маоистом», «структуралистом», «позитивистом», «левым», «историком настоящего», «постмодернистом», не отождествив себя до конца ни с одним из этих определений. Свой для философов, политических философов, социологов, теоретиков социальной политики, литературоведов, феминисток, постмодернистов, даже историков школы «Анналов» третьего поколения, Фуко одновременно с этим оказался самым одиноким интеллектуалом второй половины ХХ века. Не все из его наследия опубликовано до сих пор, поскольку, согласно воле умершего, в свет должно было выйти лишь то, что было одобрено самим Фуко.¹⁴

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

Исследовав тему контрольной  работы можно прийти к следующим  выводам.

Исследователи современной философии считают Мишеля Фуко одним из наиболее известных и влиятельных мыслителей XX века. Книги Фуко, вводимые им понятия «разрыва», «дискретности истории», «эпистемы», «архива», «власти», «смерти субъекта» и др. будили мысль читателя, вызывали несогласие, споры, но никого не оставляли равнодушным. Он сам был неоднозначен, менялся от книги к книге, уточняя или отрицая самого себя. Интересно такое заявление Фуко о своём творчестве: «Я никогда не писал ничего, кроме художественной прозы...» − и это о сложных философских произведениях.

Не удивительно, что современникам  было непросто с Фуко, когда речь заходила об отнесении его к какой-либо классификации. Фуко никогда не был в полной мере ни философом, ни психологом, ни историком, ни социологом. Ему выпало быть своего рода кочующим интеллектуалом, который перебирался из города в города, с континента на континент, читая свои необычные по содержанию лекции, давая всегда очень актуальные интервью, создавая книги, из которых ни одна не похожа на другую.

Сегодня, когда почти все  главные работы Фуко переведены на русский язык, а его интеллектуальное наследие стало доступно и рядовым  читателям нашей страны, настало  время в очередной раз оценить  его творческий вклад в развитие современной мысли. Образ Фуко, как  и его мысль, стали более сложными, чем они представлялись два десятилетия  назад, когда российская аудитория  была знакома едва ли не с единственной его большой работой, переведенной на русский, – «Слова и вещи».

 

 

 

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

 

1. Бодрийяр Ж. Забыть Фуко. Перевод с французского Д.Калугина./ Ж. Бодрийяр. – СПб.: Издательство «Владимир Даль», 2000.
2. Бланшо М. Мишель Фуко, каким я его себе представляю. / Бланшо М. – СПб.: 2002.
3. Делёз Ж. Фуко / Пер. с фр. Семиной под ред. И. П. Ильина. — М.: Издательство гуманитарной литературы. 1998.
4. Миллер Дж. Будьте жестокими! Интеллектуальная биография Мишеля Фуко/ Дж. Миллер // Логос. — 2002. — № 5—6.
5. Михель Д. Мишель Фуко в стратегиях субъективации: от «Истории безумия» до «Заботы о себе»./ Михель Д. — Саратов, 1999.
6. Эрибон Д. Мишель Фуко/ Д. Эрибон // Жизнь замечательных людей — выпуск 1128. Перевод с французского Е. Э. Бабаевой. — М.: Молодая гвардия, 2008.
7. Мишель Фуко как мыслитель и его влияние на современные интеллектуальные направления // Вестник Самарской Гуманитарной академии. Серия «Философия. Филология.»-2007.- №2
8. Фуко, Мишель. [Электронный источник]. Режим доступа: http://ru.wikipedia.org/wiki/Фуко,_Мишель

 

¹ Фуко, Мишель. [Электронный источник]. Режим доступа: http://ru.wikipedia.org/wiki/Фуко,_Мишель

² Эрибон Д. Мишель Фуко/ Д. Эрибон // Жизнь замечательных людей — выпуск 1128. Перевод с французского Е. Э. Бабаевой. — М.: Молодая гвардия, 2008.

³ Миллер Дж. Будьте жестокими! Интеллектуальная биография Мишеля Фуко/  Дж. Миллер // Логос. — 2002. — № 5—6.