Философия ненасилия Л. Н. Толстого: истоки и смысл

Л. Н. Толстой призывает  не подчиняться злу военного и  государственного насилия. Неучастие  народа в насилии - это его путь к свободе. Любой вид борьбы с  насилием - военный, политический, революционный - ведет не к свободе, а к новому насилию, умножая зло.

Свое кредо непротивления  злу силой Л. Н. Толстой изложил  в восьми пунктах своей статьи «Наше жизнепонимание». Они просты и говорят об основных сторонах жизнедеятельности  людей в свете философии ненасилия:

«1. Мы полагаем, что  сущность нашей жизни не в нашем  теле, подверженном страданиям и неизбежной и всегда близкой смерти, а в  том духовном начале, которое дало и дает жизнь человеку. И потому назначение и благо жизни нашей мы видим только во все большем и большем сознании и проявлении этого духовного начала.

2. А так как  это духовное начало в противность  телесности, различной для всех  людей, одно и то же для  всего живого, то и сознание  этого начала соединяет нас  со всеми живущими и в жизни  нашей проявляется любовью.

3. И потому любовь  к ближнему, как к самому себе, и вытекающее из этого правило  - поступать с другими так, как  хочешь, чтобы поступали с тобой,  мы признаем духовным законом  нашей жизни.

4. Зная же по  опыту, что всякое стеснение  свободы посредством насилия  причиняет страдания и, кроме  того, вызывает в людях недобрые, противные любви чувства, мы  всякого рода насилия, совершаемые  над людьми – как отдельными  лицами, так и собраниями людей,  называющих себя правительствами,  признаем противными основному  закону нашей жизни.

5. И потому, признавая  единственной силой, сдерживающей  людей и приводящей их к  мирной жизни, закон любви,  основы которого лежат в душе  каждого человека, мы:

Во-первых, не признаем ни за какими людьми, ни за собранием  людей права насилием или под  угрозой насилия отбирать имущество  одних людей и передавать его  другим (подати).

Во-вторых, не признаем ни за собой, ни за другими людьми права  насилием защищать исключительное право  пользования какими бы то ни было предметами, а тем менее исключительное право пользования некоторыми частями земли, составляющей общее достояние всех людей.

В-третьих, не признаем ни за собой, ни за какими людьми права  насильно привлекать к суду других людей и лишать их имущества, ссылать, заточать в тюрьмы, казнить.

В-четвертых, не признаем ни за какими людьми, как бы они ни называли себя - монархами, конституционными или республиканскими правительствами - права собирать, вооружать и  приучать людей к убийству, нападать на других людей и, объявив людям  другой народности войну, разорять и  убивать их.

В-пятых, не признаем ни за собой, ни за какими людьми права  под видом церкви или каких-либо воспитательных, образовательных и  мнимо просветительских учреждений, поддерживаемых средствами, собранными насилием, руководить совестью и просвещением других людей.

В-шестых, не признавая  ни за какими людьми, называющими себя правительствами, права управлять  другими людьми, мы точно так же не признаем и за неправительственными людьми права употреблять насилие  для ниспровержения существующего  и установления какого-либо иного, нового правительства.

Не признаем этих прав ни за кем, потому что всякое насилие  по существу своему противно признаваемому  нами основному закону человеческой жизни, любви. При победе одного насилия  над другим остается победившее насилие  и точно так же, как и прежнее, вызывает против себя новое насилие, и так без конца.

Не признавая таких  прав ни за какими людьми, мы считаем и все деятельности, основанные на этих мнимых правах, вредными и неразумными, и потому не только не можем участвовать в таких деятельностях или пользоваться ими, но всегда будем всеми силами бороться против них, стараясь уничтожить их в самом их основании.

В-седьмых, уничтожить же эти ложные и вредные деятельности в самом их основании мы считаем  возможным только одним средством: проявлением нами в своей жизни  того высшего закона любви, который  мы признаем единственным и несомненно верным руководством человеческой жизни.

В-восьмых, и потому все наши усилия, вся наша деятельность будет иметь только одну цель, проявление в нашей жизни, насколько это  будет в наших силах, того закона любви, который вернее всяких других средств уничтожает зло теперешнего  устройства жизни и все более  и более приближает установление истинного братства людей, которого так жадно ждет в наше время  исстрадавшееся человечество» (Толстой  Л. Н. Наше жизнепонимание. Екатеринбург, 1993. С. 4-5).

Этот призыв к  миру и ненасилию прозвучал в 1907 году. Многие из этих положений могут  показаться анархическими, многие утопичными, но «в вечности» общечеловеческих приоритетов  они имеют свою первозданную ценность как призыв к вечному миру и  ненасилию в любых формах его  воплощения.

Непротивление злу  силой Толстой считал важнейшим  нравственным законом жизни, и, вполне естественно, сам писатель свою собственную  жизнь строил по этому закону. «Этот закон, помимо того, что накладывает абсолютный запрет на лишение человека жизни или внешнее подчинение воли одного человека воле другого, заставлял признать, что человек властен лишь над своей собственной волей, а единственный способ влияния на других людей заключается в духовном самосовершенствовании, в выработке своего лучшего миросозерцания и жизни в соответствии с ним» (Артемьева О. В. Мораль в жизнеучении Льва Толстого // Этика: новые и старые проблемы. М., 1999. С. 149). Выработкой и корректировкой собственного мировоззрения, самосовершенствованием Л. Н. Толстой занимался всю жизнь. С этим у него особых проблем не было. Сложности были в другом. Чтобы претворить идеи ненасилия в жизнеустроительный принцип, Толстому необходимо было руководствоваться нравственными принципами терпения, смирения, милосердия, способности прощать, жертвенности. Следовать этим принципам писателю было тяжело - он был обидчив-, ревнив, самолюбив. Чего стоит, например, известная ссора Л. Н. Толстого с Н. С. Тургеневым, произошедшая 26 мая 1861 года у А. Фета, когда оба писателя едва не подрались и не стрелялись на дуэли. Позже они помирились, но сухость в отношениях осталась. Л. Н. Толстой, пытаясь возвести принцип ненасилия в основное правило жизни, был чрезвычайно чуток к любому проявлению зла, видел его вокруг себя, боролся с ним либо дистанцировался от него. В конечном итоге страдал он сам, страдала его семья, с которой в последние годы жизни он был в натянутых отношениях. Жизнь Толстого, как известно, закончилась уходом из семьи и смертью вдали от дома. И это была трагедия и учения, и жизни.