Филосовская оценка эвтаназии

Философская оценка эвтаназии

Актуальность темы.

Эвтаназия не является узкомедицинской проблемой, но концентрирует в себе всю антропологическую проблематику современности и затрагивает фундаментальные основания человеческого бытия в мире.

Эвтаназия - как осуществляемое руками медиков целенаправленное ускорение смерти больного человека (обоснуемое, как правило, безнадежностью его состояния и соображениями избавления его от страдании) - на протяжении 2500 лет отторгалась в медицине, осуждалась в обществе и преследовалась по закону (о чем, в частности, свидетельствовал обвинительный приговор по делу нацистов-медиков, практиковавших эвтаназию в нацистской Германии в рамках доктрины «расовой гигиены»).

Однако, начиная с середины 70-х гг. XX в., отношение к эвтаназии стало меняться, что выразилось в ряде случаев прекращения жизнеподдерживающих мероприятий у тяжелых больных, судебных решениях по этому поводу, в череде дискуссий, открыто поставивших под сомнение авторитет сложившихся нормативов медицинской этики, включая запрет на эвтаназию, и гуманистической традиции в целом. С тех пор возникли новые варианты эвтаназии (например, добровольная форма эвтаназии, т.е. фактически самоубийство при содействии врачей), а прецеденты ее введения в институт «практического гуманизма», каковым до сих пор повсеместно была медицина, умножились. Такое смещение мировоззренческих эталонов не может рассматриваться в качестве «случайных» прецедентов или «субъективных» отклонений, оно представляет собой выражение более обширных тенденций по изменению человеком своего природно-общественного бытия.

Способы, формы и средства постижения и преобразования реальности,
сложившиеся в «прометеевско-фаустовской», «техногенной» цивилизации
Запада, которые до недавнего времени рассматривались как безусловное благо,
за несколько последних десятилетий XX в. не только вызвали ряд кризисов,
таких, как экологический, демографический, экономический и др., но благодаря
инновациям в сфере биомедицинских технологий породили целую
«популяцию» антропогенно-антропологических рисков, связанных с
воздействием на природу человека и реальной возможностью ее качественной
трансформации (генетическое манипулирование, клонирование, трансплантация органов, вживление микрочипов, операции по изменению пола и т.д.). К числу этих рисков относится и проблема эвтаназии, которую, таким образом, следует рассматривать как выведенную в сферу медицины «верхушуа айсберга» тех конфликтов и противоречий, к которым привела установка на преобразование первой, «естественной» природы во вторую, «искусственную» и превращение ее в «неорганическое тело человека». Сегодня эта «природопокорительская» стратегия не только «накрыла» своими артефактами внешнюю природу, но обратилась, наконец, и на самого человека. Непоколебимость прежних мировоззренческих абсолютов, позволявшая продуктивно и относительно безболезненно сочетать «науку» и «нравственность», приращение «знаний» и «ценности» гуманизма, гарантируя человеку при этом статус «антропологической неприкосновенности» (выражением которого выступал, в частности, запрет на эвтаназию), ныне утрачена, рассыпалась на ценностные плюрализмы, что доказывает невозможность возврата в состояние былого, достаточно устойчивого баланса «естественного» и «искусственного».

В сложившейся ситуации нельзя более положиться ни «опыт предков»,
ни на «мудрость природы», ни на «достижения науки». Это в полном смысле
хайдеггеровский «поворот на лесных тропах», - Kehre, - где осмысление и
переосмысление фундаментальных характеристик человеческого существования в мире становится условием выживания человечества и в качестве базисного фактора его существования включается в само определение бытия.

Тем самым проблема эвтаназии является онтологически конститутивной, а ее философское обоснование - парадигмальным для решения современных противоречий природно-общественного бытия людей и будущего всего человеческого рода.

Эвтаназия относится к одной из самых остро обсуждаемых проблем биоэтики, поскольку поднимает такие животрепещущие вопросы, как: имеет ли человек право добровольно распоряжаться своей жизнью, где граница между жизнью и смертью, является ли жизнь абсолютной ценностью, всегда ли сохранение жизни благо для человека и т.д. Ответы на эти и другие вопросы затрагивают глубинные слои человеческого существования, фундаментальные ценности общества, чем и объясняется острота дискуссии по ним.

Философы и юристы множат аргументы "за" и "против" эвтаназии, выявляющие недостатки той или другой позиции. В это же время складывается парадоксальная ситуация: не решенная теоретически,' продолжающая быть предметом дискуссий как проблема, эвтаназия ужа внедряемая в жизнь, в медицинскую практику, в юридические законы. Практика подгоняет теорию, опережает ее, не оставляет времени для долгого обсуждения, она опровергает теорию, координирует ее, торопится апробировать все ее результаты, нетерпеливо требует решений.

Таким образом, актуальность темы обусловлена не только необходимостью критического анализа этой проблемы, причин ее возникновения и тенденций развития, но и потребностями практического использования результатов ее философского осмысления.

Священность жизни

Обычно люди, выступающие против практики эвтаназии, обращаются к принципу священности всякой жизни как уникальной. Эммануил Кант выступает с философской защитой этой уникальности путём своего категорического императива. Сформулированный простыми словами, его принцип гласит, что мы должны всегда рассматривать разумные существа как конечную цель, а не средство для чего-то другого, некий «промежуточный этап». Я не вправе прерывать вашу жизнь только потому, что она затруднительна для вас. Кант мог бы добавить, что и вы не можете покончить со своей жизнью потому, что она стала вам невыносима. Данный поступок употребит волю для того, чтобы положить конец воле, что он считает противоречащим нашей разумной природе. Те, кто применяют принцип священности жизни к вопросу эвтаназии, очевидно, полагают, что прекращение жизни нравственно неправильно в любых обстоятельствах.

Убийство или позволение умереть

Второй вопрос, который затрагивают философы в отношении эвтаназии, – это различие между убийством и позволением умереть. Некоторые авторы утверждают, что пассивная эвтаназия не является эвтаназией вообще, но данный подход – это только откладывание проблемы в сторону. Даже если позволение умереть не является эвтаназией, необходимо показать, почему это позволение нравственно и допустимо.

Кодекс Американской медицинской ассоциации гласит, что врачи никогда не должны прерывать жизнь. Но несмотря на это, врачи не обязаны продлевать жизнь, прилагая исключительные усилия, когда восстановление здоровья невозможно. Таким образом, представляется, что АМА делает два различия. Первое – между убийством и позволением умереть – заключается в том, что убийство запрещено законом, а позволение умереть разрешено. Второе – это отличие исключительных усилий от обычных. Так, например, использование дорогой системы поддержки жизни для тяжёлого коматозного пациента считается чем-тоисключительным. Не ясно, однако, имеет ли цена лечения нравственное значение, если только не подходить к нравственности утилитарно. Поэтому мы должны вернуться к рассмотрению вопроса о противопоставлении: убийство – позволение умереть.

Джеймс Рейчелс в своём классическом труде о данном различии утверждает, что позволение умереть, в отличие от убийства, не должно содержать нравственного бремени. Он полагает, что если намерения и вытекающие последствия сходны между собой, то и действия равно достойны порицания. Отсюда следует, что активная эвтаназия при прочих равных ничуть не хуже пассивной. Неужели не может быть ситуаций, когда активная эвтаназия, полагающая конец страданиям быстрее, более гуманна?

Нет необходимости доказывать, что убийство иногда даже более гуманно, чем позволение умереть, чтобы отвергнуть различие, указанное АМА. Если намерение в обоих случаях состоит в том, чтобы пациент умер, то одно действие нельзя считать более приемлемым нравственно, чем другое.

Доктрина двойного эффекта

Известно, например, что большие дозы морфия могут не только облегчить боль, но и ускорить смерть пациента. Доктрина двойного эффекта, применённая в данном случае, может утверждать, что если намеренный эффект заключается в облегчении боли, то действие нравственно позволительно, даже если этот акт вызывает «побочный» губительный эффект.

Намерение важно. Последствия также важны. Но, применяя такой принцип, как двойной эффект, каждый должен быть осторожным и отдавать себе полный отчёт относительно обеих его составляющих. Если доктор знает, что определённые дозы морфия ускоряют смерть, то, прописывая их, он не может утверждать, что это не является его намерением. Это отчётливая часть его намерения, которую он присовокупил к намерению облегчить боль.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проблема эвтаназии стала предметом острых дискуссий ввиду объективных изменений, произошедших как в медицинской практике, так и в развитии общества в целом.

Для медицины характерен переход от патерналистской модели врачебной этики к непатерналистской. Сторонники патернализма выступают против эвтаназии, опираясь при этом на постулат о "святости жизни" и считая, что эвтаназия допускает возможность злоупотреблений. Противники же патернализма исходят из принципов автономии индивида и прав личности.

Объективные тенденции развития медицины все более создают перевес в сторону антипатерналистской модели.

Волнения, охватившие медицину, являются отражением процессов, разворачивающихся в обществе в целом.

Общественный прогресс приводит к тому, что для человека особую ценность приобретает возможность самодетерминации своих поступков. Чем больше человек овладевает собственной телесной жизнедеятельностью, тем более он считается совершенным, развитым и ответственным существом. Но эта тенденция встречает противодействие со стороны общественных структур, стоящих на страже социальной стабильности и не желающих выпускать из-под контроля любые права и поступки граждан, в том числе право на смерть.

Для выявления гуманистических аспектов проблемы, мы обратились к теме "жизнь и смерть".

В отличие от других живых существ, человек осознает свою смертность. Причем для человека смерть выступает не в качестве природного феномена, но прежде всего как явление социально значимое, включенное в сложный контекст общественных отношений. Человек имеет дело не со смертью как с биологическим явлением, а с отношением к ней, которое есть выражение определенной ценностной позиции.

Смерть как ценностное понятие предполагает наличие другого оцениваемого объекта - жизни. В качестве критерия оценки служат понятия добра и зла. Как выяснилось, жизнь - далеко не всегда - благо, а смерть - зло. Жизнь является благом только тогда, когда она доведена до определенного "стандарта нормальности", то есть наполнена определенными базисными благами. В то время, когда эти базисные блага отсутствуют, превалирующим благом для человека может стать смерть.

Одним из основных базисных благ является здоровье. Благодаря ему человек получает возможность адаптации к изменениям окружающей среды, и, как результат, свободные и разумные действия.

В результате болезни - возможности адаптации снижаются со всеми вытекающими последствиями. Одно из последствий потери здоровья связано с реализацией потребностей, наиболее важной из которых является потребность жить в каждый данный момент времени определенным образом. Между потребностями человека и возможностями их осуществления существует неравновесие, противоречив. Болезнь это противоречив обостряет, а иногда делает невозможной реализацию одной или нескольких потребностей. А поскольку на одной из потребностей, как правило, базируется жизненный смысл, то невозможность ее реализации неминуемо обернется утратой жизненного смысла. В этом случав необходимый баланс добра и зла, покоящийся на базисных жизненных благах, нарушается, и вот тогда жизнь теряет статус блага, а смерть приобретает положительный нравственный смысл.

Сознательно выбирая смерть, человек отрицает не самое жизнь, а только неустраивающие его условия или образ жизни, изменить которые он не в состоянии из-за объективных условий, связанных с необратимыми процессами в его здоровье.

Наличие гуманистических оснований не означает необходимости незамедлительного решения вопроса об эвтаназии, так как в обществе оно может быть продуктивным только тогда, когда существует развитое общественное мнение, признающее безусловность гуманистических ценностей. Оно предполагает также довольно высокий уровень цивилизованности правовой культуры, устоявшуюся привычку апеллировать в реальном опыте человеческого общения к рациональным аргументам.

Одна из особенностей биоэтических ситуаций состоит в том, что человеческая конечность и определенность теряют статус естественной заданности. Человек оказывается перед выбором пределов собственного существования. Человек не просто смертен, но он вынужден сам принимать решение, что есть начало жизни, и что есть ее конец.

Критерий мозговой смерти - один из примеров такого решения. Состояние смерти мозга не просто тяжелейшее из состояний, ранее известных медицине, оно имеет прямую связь с проблемой личностных качеств человека, сущности его жизни.

Всякая индивидуальная человеческая жизнь есть единство социального и биологического. В случае смерти мозга жизнь как суверенное автономное существование уже исчезла, а это значит, что уже распалось это единственное неповторимое тождество биологического и социального, которое составляет личность каждого человека.

Новые научные данные способствуют тому, что обычные представления о смерти как одномоментном акте заменяются своеобразным ступенчатым образом.

Таким образом, онтологически смерть представляет собой процесс, состоящий из нескольких стадий. Вопрос в том, какую из статей мы выберем в качестве границы человеческого существования. Для решения этой проблемы необходимо дать интерпретацию понятию "человек". Однако задача это сверхсложная, так как ни в одном обществе нет и не может быть единой для всех философских и религиозных направлений точки зрения.

Суть биоэтических ситуаций заключается как раз в том, что вовлеченные в них люди оказываются вынужденными взять на себя ответственность за установление пределов человеческого существования. Причем гарантом правильности такого выбора может быть только соединение гуманизма как социального принципа с ситуацией реальной жизни.

Для исследования социально-этических аспектов проблемы мы в первую очередь обратились к этическим системам прошлого. В результате проделанного анализа основных положений этики Канта, мы пришли к выводу, что однозначного решения, опираясь на деонтологические положения его этики, получить нельзя. На наш взгляд, этика Канта не содержит положений, которые бы категорически противоречили эвтаназии. Напротив, основанная на приципах автономии воли и уважения личнвсти, этика Канта ратует за свободный выбор возможных вариантов поведения. Но свобода по Канту - это подчинение долгу. А долг распространяется на саму жизнь. Исходя из этого,- мы можем предположить, что в ситуации морального выбора между жизнью и смертью (эвтаназией) - этика Канта предписывает жизнь.