Концепция правосознания И. А. Ильина и ее влияние на развитие правовой теории

   Право каждого человека на духовно-достойную жизнь может рассматриваться как самостоятельный атрибут индивидуального духа, но в действительной жизни оно является связью между людьми: тою гранью, которая связывает их своим пределом, разграничивает их совместность. В действительности право возможно только там, где есть живое отношение между людьми: право зарождается впервые как настроение воли и осуществляется впервые как отношение духа к духу. Это отношение определяется как взаимное духовное признание. Отсюда Ильин выводи третью аксиому правосознания.

   Человеку  невозможно жить на земле, не вступая  в отношения с другими людьми: это определяется самим происхождением и воспитанием его и закрепляется экономически развитием потребностей и ростом населения. Но в то же время человеку невозможно строить свои отношения к другим людям, не обращаясь к их душевному составу. Задача его состоит не в том, чтобы избавиться от этих отношений, но в том, чтобы обеспечить им духовно- и предметно-достойный уровень. Для этого ему неизбежно обращаться именно к духовному составу других людей, взывать к нему, воздействовать на него, рассчитывать на него и тем организовывать совместную жизнь.

   Люди  могут относиться друг к другу  различно, и способы этого отношения  абсолютно не равноценны - ни по мотивам, ни по внутреннему строению, ни по проявлению. Эта разноценность имеет не только личный, субъективный характер «приятности», но и безусловный, объективный характер нравственной верности и духовного достоинства. И вот каждый желает по отношению к себе и для себя лучшего и притом объективно-лучшего отношения: каждый желает, чтобы его любили и уважали, чтобы ему доверяли; каждому тягостно быть предметом злобы и подозрения, презрения и ненависти. Но это «лучшее» отношение, более верное и более достойное, творится именно духом и является зрелым проявлением духовной жизни и духовного состояния. Всюду, где духовный уровень людей низок и неустойчив, взаимные отношения их низменны и недостойны: они слагаются по мотивам слепой корысти, они превращают человека в простое средство, строение их оказывается примитивным и упрощенным, проявление -грубым и насильственным. Строй общественных отношений определяется в конечном счете духовным уровнем людей, и всякая общественная организация покоится именно на духовно зрелых и духовно сильных душах.

   Это может быть выражено так, что правоотношение есть духовное отношение: ибо право указывает людям объективно-лучшее поведение, а все объективно-лучшее воспринимается, познается и осуществляется именно духом⁸.

   Правоотношение  с вещью и с животным неосуществимо именно потому, что в них не проявляется живой дух; они не способны к автономному волеизъявлению, к автономному самообязыванию перед лицом объективного блага. Правоотношение в настоящем и цельном составе своем возможно только между существами, обладающими правосознанием; только они могут связывать себя изъявлением своего решения и отвечать за принятые на себя обязательства. Но эти существа нуждаются, помимо личной правоспособности, еще во взаимном духовном признании.

   В основании всякого правоотношения лежит троякое признание, дважды осуществленное. Во-первых, каждый из субъектов, вступая в правоотношение, признает право как основу отношения, как форму жизни, как объективно значащую идею. Во-вторых, каждый из субъектов признает свою духовность, т.е. свое достоинство и свою автономию, как правотворящую силу. В-третьих, каждый из субъектов признает духовность другого субъекта, т.е. его достоинство и его автономию, как силу, способную к правотворчеству. Все эти акты признания не требуются формально; и в действительности они могут отсутствовать; они как бы молчаливо предполагаются, но именно это молчаливое предположение содействует забвению о них, их утрате, их жизненному бессилию и вырождению. Однако в строении правосознания все эти акты не только необходимы, но составляют самую глубокую сущность правоотношения. Вступить в правоотношение значит согласиться на совместное подчинение праву; это значит признать и себя, и другого способным к познанию позитивного права, к восприятию его объективного значения, к признанию права вообще, и притом именно его цели и его достоинства. Но понимание правовых норм и согласие подчиняться им предполагает в живом существе не только наличность духовной силы вообще, но и значительную умственную и духовную зрелость. При отсутствии этих условий правоотношение или невозможно, или нелепо. Поэтому они должны быть налицо в каждом из участников; и каждый должен знать о себе и о другом, что он удовлетворяет этим требованиям. Иными словами: в основе всякого нормального правоотношения лежит взаимное духовное признание; и потому действительные, повседневные правоотношения стоят на высоте и соответствуют своему назначению лишь постольку, поскольку они наполнены таким признанием, им созданы и им освящены.

   Совершить духовное признание человека значит, во-первых, признать в нем безусловное достоинство, присущее духу, и установить к нему соответствующее отношение. В результате этого возникает уважение к человеку. Это значит, во-вторых, признать в нем волю к объективному благу, в данном случае волю к праву и к цели права. В результате этого возникает доверие к человеку. Взаимное уважение и взаимное доверие лежат в основе всякого правоотношения - и частного, и публичного; ими связуются и граждане друг с другом, и граждане с властью, и власть с гражданами. Вне этих форм взаимного признания правопорядок не может существовать, ибо с их исчезновением неизбежно исчезает всякое единение и всякая солидарность⁶.

   Если  в основе уважения к себе лежит чувство собственного достоинства, то уважение к другому предполагает живое восприятие его духовности и его достоинства. Но для того чтобы воспринимать в другом эти основные признаки человечности, необходимо иметь в самом себе орган и мерило для них; надо знать по собственному опыту, что есть дух, каково его достоинство и каковы его способы жизни. А это дается только через духовное самоутверждение. Только в непосредственном уважении к своему духовному достоинству человек учится уважать чужое достоинство, и если школа этого непосредственного опыта изменяет ему, то научиться уважению к другим ему уже негде. Вот почему человек, неуважающий себя, не умеет уважать и других; и обратно: искусство уважать других есть лучший признак удавшегося духовного самоутверждения¹.

   Тот, кто признает духовность другого человека и его достоинство, - утверждает в нем начало абсолютного блага как живую сущность его личности; уважающий усматривает в уважаемом благую силу, способность к осуществлению безусловных ценностей; он утверждает его сродство с природой объективно-высшего и объективно-совершенного, или, что то же, он утверждает подлинное присутствие в нем божественного начала - духовной силы. Человек не может уважать человека, если он не воспринимает его как явление абсолютного достоинства. Предполагать в другом наличность такого достоинства можно и должно всегда; доказательству в каждом отдельном случае подлежит не духовная способность человека, а ее большее или меньшее отсутствие. Поэтому принципиально прав не тот, кто предпочитает уважать немногих избранных -за что-нибудь исключительное, - но тот, кто готов уважать каждого человека, делая исключение для неуважаемых.

   Однако  для того чтобы эта готовность превратилась в живое, подлинное  настроение, она должна получить предметное основание в душе того, кто притязает  на уважение. Духовное самоутверждение должно быть присуще не только уважающему, но и уважаемому. Тот, кто требует духовного признания от других, должен признавать свою духовность сам и утверждать ее чувством, волею и жизненными делами. Он должен действительно, предметно заслуживать духовного признания, чувствовать себя достойным его и держать себя в качестве достойного. Уважение возникает и слагается автономно; оно чаще всего вырастает в душе незаметно и обыкновенно вступает в сознание тогда, когда упрочится и созреет. Нельзя уважать по приказу или по принуждению, но каждый может воспитать в других уважение к себе. И для этого надо не казаться духом, а быть им, не симулировать чувство собственного достоинства, а иметь его. Природа духа такова, что живое присутствие его придает человеку особую силу и объективную почтенность; человек приобретает некую подлинность бытия, особую интенсивность жизни; его личность становится значительной и сама по себе, и для него самого, и для других; и эта сила его еще увеличивается от спокойного самопризнания. Поэтому для того чтобы человека духовно признавали, он должен сам осуществлять духовное самоутверждение; для того чтобы человека уважали, он должен уважать себя сам и иметь к тому действительные основания. Тот, кто не умеет уважать себя, не сумеет ни уважать других, ни соблюсти и упрочить чужое уважение к себе. Третья аксиома правосознания органически связана с первою¹.

   И вот уважение к другим людям входит в самую сущность правосознания. Верное восприятие правоотношения есть восприятие не только своих полномочий, обязанностей и запретов, но и чужих. Предметно переживать чужой правовой статус значит не только верно сознавать его содержание и его предел, но и признавать его объективное значение; это признание осуществляется волею, направленною на цель права и на его естественные корни. Вот почему человеку с нормальным правосознанием свойственна активная воля к соблюдению чужого статуса; и не только потому, что в неприкосновенности чужих прав он усматривает залог своей огражденности, но потому, что он воспринимает духовную природу других людей и признает их право на права. Быть духом значит быть достойным права и способным к праву, усматривать духовность другого человека значит признавать его достойным права и способным к праву, т.е. уважать в его лице правоспособного субъекта. Тот, кто научился уважать в себе субъекта прав и обязанностей, тот неизбежно будет уважать его и в других. Правоотношение нелепо и бессмысленно вне правосознания: в отрыве от правопонимания, правопризнания и правоведения - оно составляет пустую, формальную видимость: в глубоком и подлинном смысле слова - его совсем нет. Но правосознание есть уже уважение к духовному бытию и к его правам. Поэтому в основе всякого нормального правоотношения лежит не только уважение каждого к себе, но и взаимное уважение сторон.

ГЛАВА 3.  Ильин и современность.

    В последние годы имя выдающегося  русского философа, публициста и общественного  деятеля Ивана Александровича Ильина (1883-1954) стало необычайно популярным среди патриотически настроенной православной русской интеллигенции. Сейчас изданы его основные труды, в его честь проводятся конференции, Ильин очень часто цитируется в изданиях самого различного направления. Более того, его идеи среди православных ныне приобретают такой высокий авторитет, что зачастую рассматриваются как непререкаемые, особенно в области общественно-политической. Появились апологеты Ильина, принимающие и пропагандирующие его взгляды без должной критики. Утверждается например, что Ильин является "единственным здравым и трезвым мыслителем России ХХ века" и что предлагаемые им принципы обладают "необходимостью и достаточностью". Часто цитата из Ильина рассматривается как лучшее, "железное" подтверждение мысли автора. Можно даже утверждать, что взгляды Ильина многими рассматриваются как негласная точка зрения Православной церкви по общественно-политическим вопросам. Представляется, однако, что в противовес безудержной апологетике Ильина, следует противопоставить более трезвый взгляд на разработанную И.А. Ильиным идеологию и рассмотреть ее с позиций православной традиции¹⁰.

    Безусловно, И.А.Ильин представляет собой уникальное явление не только в русской, но и  мировой общественной мысли. Он принадлежит  к плеяде выдающихся русских философов XIX-XX веков, для которых коренным вопросом был вопрос религиозный. Для них главное - не построить "систему", а осмыслить место человека в мире, сотворенном Богом. Они видели себя как бы миссионерами духовного пространства, приводящими к Богу все новые и новые территории духовной и телесной деятельности человека, не охваченные непосредственно православным вероучением. Для Ильина таким пространством явился социум, точнее Россия как социальный организм, требующий духовного и телесного врачевания.

    Иван  Ильин - по образованию юрист. Может быть поэтому в его социальной философии такое большое место уделяется вопросам воспитания правосознания. В недостаточном правосознании русского народа он видит чуть ли не решающую причину постигших его бедствий . Однако приходится признать, что вся его концепция права с христианских позиций достаточно сомнительна.

    В соответствии с традицией, идущей еще  от римских юристов, Ильин различает  естественное право и положительное  право. Обычно под естественным правом понимается некое идеальное право, а под позитивным - реальное, исторически существующее. Характерно, что Ильин естественное право понимает как право каждого человека на самостоятельное, свободное существование: "Ценность, лежащая в основании естественного права есть достойная, внутренне-самостоятельная и внешне-свободная жизнь всего множества индивидуальных духов, составляющих человечество... Единичное человеческое существо есть единственная возможность одухотворенной жизни; вести такую жизнь, создавая ее самостоятельно и свободно, есть основное и безусловное право каждого. Его можно назвать естественным правом, потому что оно выражает существенную природу духовной жизни человека". Здесь снова ясно виден тот индивидуализм Ильина, о котором шла речь выше. По Ильину цель права, законов - оградить личность от посягательства со стороны других личностей. Иначе говоря, его идеал в точности совпадает с западной концепцией "прав человека".

    Характерно, что Ильин отнюдь не связывает  право с нравственностью. Впрочем, само слово "нравственность" он практически не употребляет, видя в нем привкус чего-то коллективного и принуждающего; говоря о нравственной сфере он пользуется словом "совесть" (например, /13/, глава "О совести"), поскольку этот термин имеет ярко индивидуальную окраску и есть, как пишет Ильин, "основной акт внутреннего самоосвобождения". Таким образом, по Ильину, никакой общественной нравственности не должно быть - все это внешние, "гетерономные" запреты, только связывающие человека. Только совесть, как некий голос, данный индивиду "от природы", в котором нет ничего нормативного, и есть подлинный источник нравственного. Для регулирования же общественной жизни нужно совсем другое начало - право, суть которого, как мы видели, состоит в ограждении индивида.