Проблема истины. Характеристики истины. Истина, заблуждение, ложь. Критерии истины

В современной логико-методологической литературе (особенно западной) процедура  проверки научных положений выражается понятиями "верификация" и "фальсификация".

Понятие "верификация" (от лат. verus - истинный и facio - делаю) обозначает процесс  установления истинности научных утверждений путем их эмпирической проверки. Последняя заключается в соотнесении данного утверждения с реальным положением дел с помощью наблюдения, измерения или эксперимента. Различают верификацию прямую (напрямую выходящую к фактам или экспериментальным данным) и опосредованную (выходящую к ним через другие проверенные положения).

Понятие "фальсификация" (от лат. falsus - ложный и facio - делаю) обозначает процедуру, устанавливающую ложность гипотезы, теории или другого научного утверждения в результате их эмпирической проверки. Этот процесс описывается логической схемой "модус толленс": если А, то В; неверно В, следовательно, неверно и А.

Таким образом, все более полное приближение к абсолютной истине, преодоление заблуждений - важная закономерность развития познания.

Наука не является сводом неизменных истин. На каждом данном этапе  исторического развития в ней  содержатся наряду с правильными, подтвержденными  опытом, практикой, теориями; немало и  неточных, которые рано или поздно уточняются, развиваются. Теории, ранее  казавшиеся универсальными, ограничиваются определенным кругом явлений, относительные истины углубляются, все более приближаясь к абсолютным истинам, а ошибочные положения, заблуждения, не выдержав испытания практикой, экспериментом, отметаются, заменяются новыми представлениями.

Истина и заблуждение, достижения и ошибки в науке зачастую не бывают отделены резкой, ясно видимой  гранью. И все-таки в научном знании, этом динамическом, изменяющемся целом, в каждую эпоху имеются понятия, концепции, относительно устойчивые, принимаемые в качестве принципов, оснований именно научных знаний, а претензии на научную истину, если они несостоятельны, рано или поздно опровергаются, вытесняются из науки ("теплород", "флогистон", "электрическая жидкость" и т.п.).

Исторический подход к науке позволяет уточнить такие ее важнейшие понятия как "истина" и "заблуждение". Это необходимо, в частности, потому что существует еще твердое убеждение в том, что наука будто бы имеет дело только с истинами, и что ученый якобы "не имеет права" на заблуждения и ошибки. Отвергая такие представления, выдающейся французский физик Луи де Бройль писал, что люди, которые сами не занимаются наукой, довольно часто полагают, что науки всегда дают абсолютно достоверные положения; эти люди считают, что научные работники делают свои выводы на основе неоспоримых фактов и безупречных положений, и, следовательно, уверенно шагают вперед, причем исключена возможность ошибки или возврата назад. Однако состояние современной науки, так же как и история наук в прошлом, доказывают, что дело обстоит совершенно не так.

Оказалось, что в науке, наряду с истинами "полным-полно" ошибок, заблуждений, попятных движений т. п. И это не "грех" науки, а  ее естественное реальное состояние. И  ученый - даже самый знаменитый, - как  и "любой смертный" не застрахован от всего этого. Наш выдающийся физик, Нобелевский лауреат П. Л. Капица подчеркивал, что ученый имеет право на ошибку, но ошибки - это еще не лженаука, а моменты, стороны в развитии самой науки как целостного формообразования. Лженаука - это непризнание ошибок.

Нельзя не сказать  о том, что в своей философской  герменевтике Гадамер в противовес позитивистским и сциентистским  представлениям стремится показать несводимость истины к тому ее понятию, которое сложилось в рамках новоевропейской науки. Истина, по его убеждению, не есть только характеристика познания, но прежде всего - характеристика самого бытия. Она не может быть целиком "схвачена" только с помощью научного метода, а может лишь приоткрыть себя понимающему осмыслению. Истина "свершается", и преимущественный способ ее "свершения" - искусство.

В последние годы в  нашей отечественной гносеологической литературе происходит переоценка взглядов на истину - как в положительном  смысле, так и в негативном. Так, одна из тенденций - "реабилитировать в правах" теории корреспонденции и когеренции истины, соединив их в единстве с прагматической теорией - при устранении односторонней всех названных теорий. "Воскрешается" положение о том, что истина не есть только соответствие знания вещи, но и соответствие предмета своему понятию. Вместе с тем не подвергается сомнению, что предметно-практическая деятельность остается "главным удостоверением" истины. Все сильнее заявляет о себе тенденция соединить логико-методологическую и экзистенциально-антропологическую традиции истины при приоритете последней, т.е. она относится ко всему познанию в целом, связывает истину и личность.

В последнее время  в нашей отечественной гносеологической литературе некоторые авторы развернули настоящий "поход" против истины и возможности ее применения в науке - особенно в гуманитарном познании. Так, например, утверждается, что "мир, в котором истина одна, а заблуждений много, прекратил свое существование". Возникает, однако, вопрос - а был ли когда-нибудь и где-нибудь такой мир? Думается, что такого мира никогда и нигде не было, нет и не будет. Ведь о каждом предмете можно высказать столько истин, сколько в нем сторон, связей, отношений и т.п., т.е. достаточно много, но отнюдь не одну истину.

А один из авторов объявил, что в наши новые времена "категория  истины становится избыточной" и  неприменимой к научному познанию (особенно к социальному), поскольку истина - категория мифологического (а не научного) мышления. Поэтому, по его мнению, методологам пора недвусмысленно признать, что истинностная пара дигма науки уже превратилась в анахронизм. Задача научного исследования - "не поиск истины, а построение эффективных моделей мира". Но что это за "модели" и сколько их - толком не разъясняется. Мы, однако, не разделяем призывы "вообще отбросить понятие истины", ибо это означает, что надо будет "заодно" отбросить и понятие науки.

Таким образом, понятие  научной истины отнюдь не устарело и не является лишь "принадлежностью" мифологического мышления. Другое дело, что в различных сферах знания оно всегда преломляется специфически, в соответствии с особенностями этих сфер. Поэтому применение его всегда конкретно, как конкретна и сама истина

2. Философия и культура. Массовая и элитарная культура. Субкультура.

 

Губин

 

Философия и культура

 

Какое место занимает философия  в культуре и в жизни людей? Для того чтобы ответить на этот вопрос, философию обычно сравнивают с наукой, религией и искусством.

 

Большинство представителей философской  мысли не считают философию наукой. Определенное сходство с последней  философии придает то, что в  ней, как правило, используются рациональные способы рассуждений. Но в философии  в отличие от конкретных наук - математики, физики, биологии, экономики нет определенных и общепризнанных знаний и результатов. Философии не присуще прогрессивное развитие. Можно говорить, что физика или медицина ушли далеко вперед со времен древнегреческих ученых Архимеда и Гиппократа. Но было бы ошибкой утверждать, что современная философия намного превосходит философствование Платона и Аристотеля. Правда, некоторые области философии, тесно связанные с науками, соотносят свои построения с тем, что достигнуто науками в соответствующую эпоху, и потому заметно обогащают свое содержание.

 

Но в целом источники и  смысл философствования имеют другое происхождение. В философии речь идет о целостности бытия, о таких  сторонах и глубинах человеческого  сознания, которые не могут быть предметом научного познания. Своей устремленностью к фундаментальным вопросам человеческого бытия, загадкам сознания и души человека философия сближается с религией и искусством.

 

Так же, как искусство и религия, философия пытается разбудить человека, ибо большинство людей, погруженные в свои мелочные дела и заботы, и не подозревают о существовании иного мира, другой, истинной жизни, когда человек действительно живет, а не прозябает в скуке повседневного унылого существования. Еще Платон сравнивал такое существование с жизнью в пещере. Большинство людей, говорил он, подобны связанным узникам, которые сидят в пещере спиной к выходу. Они видят перед собой на стене только тени проходящих сзади людей, проезжающих повозок, и им кажется, что то, что они видят, - это и есть истинный и единственно возможный мир. Если их повернуть лицом к свету, к истинному миру, они зажмурятся и отвернутся, не способные узнать этот мир. Цель философии - помочь людям постичь истинный мир.

 

Так же, как и религия, и искусство, философия считает своим главным делом спасение человека. Философия - это учение о спасении, о том, как жить человеку, чтобы оставаться человеком, как сохранить свое человеческое достоинство перед постоянными социальными бурями и катаклизмами, перед лицом неизбежности смерти.

 

В отличие от искусства философия обращается прежде всего не к чувствам, а к разуму; а в отличие от религии она считает, что другая, истинная, бодрствующая жизнь возможна здесь и сейчас, в этом мире. Это не потусторонний идеал, возможный только после божественного преображения мира.

 

В отличие от религии в философии  отсутствуют догматы. Она не призывает  к безоговорочной вере в те или  иные принципы - философия пытается обосновать их рациональными аргументами. Как и искусство, философия использует символы, метафоры, образы, но главным ее инструментом является язык теоретических понятий и категорий. Если в произведении искусства идеалы и замыслы творца предстают в образах индивидуальных героев и событий, то в философском трактате идеи, как правило, выражаются в форме систематических рассуждений общего, безличного характера.

 

При всеобщности с другими областями  человеческой культуры философию отличает не столько предмет изучения, сколько  способ рассмотрения того или иного  смысложизненного вопроса. Чем же отличается философ от религиозного учителя и от писателя, когда он обращается к фундаментальным вопросам бытия? Своеобразие его позиции не в том, что именно он считает истиной, а в том, какими средствами он эту истину отстаивает.

 

История каждой религии знает примеры  борьбы со скептиками и вольнодумцами. Эта борьба может принимать самые разные формы, но сущность ее остается неизменной: несогласных, отказывавшихся пойти на компромисс, исключают из числа приверженцев данной традиции. Человек, не признающий учения, не имеет права оставаться в рядах общины - таков последний, решающий довод в религиозном споре.

 

Писатель обосновывает свои представления  о человеке и мире иначе. Его главный  аргумент - художественная убедительность. Образами, стилем, изображением человеческих переживаний он воздействует на читателя. И нередко случается так, что идеи, высказанные в художественной форме, в другом изложении теряют свою убедительность.

 

Так в чем же состоит своеобразие  философии? Ни ссылка на авторитет традиции, ни сила литературного изложения не могут считаться для нее весомыми аргументами. Философ стремится показать, что его ответы на фундаментальные вопросы человеческого существования верны не потому, что люди обязаны с ними согласиться, и не потому, что эти ответы дал именно он, а просто-напросто по той причине, что они на самом деле являются правильными, независимо от того, кто их сформулировал. При этом выводы, к которым приходит философ, доступны любому здравомыслящему человеку. Для этого требуется лишь одно: рассуждать непредвзято и непротиворечиво. Философа же интересует не только результат, но и то, как он достигнут, инструменты, которые использовались при его достижении.

 

Конечно, отношение философии к  религии и искусству сложнее  любой схемы: мыслитель может  принадлежать к той или иной религии и отстаивать ее ценности; нередко философы выражали свои воззрения в художественной форме. Но не ссылка на авторитет и не яркие образы, а доказательство играет основную роль в философских построениях.

 

Несмотря на свою тысячелетнюю историю, философия представляет собой достаточно поздний продукт культуры. Для возникновения в той или иной национальной культуре собственной философии требуется высокое развитие литературы и искусства, религиозной и политической мысли, образования и науки. Помимо этого подлинное философствование неотделимо от свободы. Как отмечал во введении к своему "Трактату о человеческой природе" знаменитый английский философ Дэвид Юм, "все усовершенствования в области разума и философии могут исходить только на страны терпимости и свободы". В свете этого ясно, почему многие страны и целые регионы не имели подлинной философии и не испытывают потребности в ней. Понятно и то, почему она процветала в античном Средиземноморье, этой колыбели европейской цивилизации и свободы, а затем возродилась в Италии, Франции, Голландии, Англии, Германии, где идеалы культуры и свободы были столь существенны для гражданского общества. В России подлинное философское пробуждение началось в первой половине XIX в., после войны с Наполеоном. Подъем национального самосознания, замечательный расцвет поэзии, литературы, искусства, развитие науки и университетской жизни, осознание необходимости политического раскрепощения страны - все это вызвало к жизни самостоятельную русскую философскую мысль, пережившую затем взлет во второй половине прошлого и начале нынешнего столетия.

 

 

 

3. Какой смысл вкладывает Сократ  в слова: «Пока я дышу и  остаюсь в силах, не перестану  философствовать». Какую роль играет  философия в жизни отдельного  человека.

Платон «Апология Сократу»:

«Я вам предан, афиняне, и люблю вас,  но  слушаться буду скорее бога, чем вас, и, пока я дышу и остаюсь в силах, не перестану философствовать, уговаривать и убеждать всякого из вас, кого только встречу, говоря то самое, что обыкновенно говорю: „Ты лучший из людей, раз ты афинянин, гражданин величайшего города, больше всех прославленного мудростью и могуществом, не стыдно ли тебе заботиться о деньгах, чтобы их у тебя было как можно больше, о славе, о почестях,  а  о разумности, об истине и о душе своей не заботиться и не помышлять, чтобы она была как можно лучше?” … Могу вас уверить, что так велит бог, и я думаю, что во всем городе нет у вас большего блага, чем мое служение богу. Ведь я только и делаю, что хожу и убеждаю каждого из вас, и молодого и старого, заботиться прежде сильнее всего  не  о теле и не о деньгах,  но  о душе, чтобы она была как можно лучше; я говорю, что не от денег рождается доблесть, а от доблести бывают у людей и деньги, и все прочие блага как в частной жизни, так и в общественной. … Будьте уверены, что если вы меня, такого, каков я есть, казните, то вы больше навредите самим себе, чем мне».