Проблема смысла жизни, смерти и бессмертия человека в философии

    Иное понимание смерти характерно для  философии  Эпикура  и  стоицизма. Стоики, стремясь облегчить страх перед смертью, говорили о ее всеобщности  и естественности, ибо все вещи имеют конец. Эпикур же считал,  что  смерти  не надо бояться, ибо пока мы живы, ее еще нет, а когда она приходит -  нас  уже нет.

    В  христианстве  смерть  представляется  как  кара  Адаму  и   Еве   за совершенные  ими  грехи.  Поэтому  смерть  характеризуется  как  недоступное разуму таинство, как нечто бессмысленное, противоречащее  духовной  сущности человека. Именно  поэтому  главным  мотивом  христианства  является  вера  в спасение и преодоление смерти.

     Проблема смерти по-своему решалась в философии известного голландского философа - Спинозы (XVII в.). Он считал, что свободный человек ни о чем  так мало не  думает,  как  о  смерти.  Мудрость  человека,  по  мнению  Спинозы, “состоит в размышлении не о смерти, а о жизни”.

      Если  религиозные   и   идеалистические   учения   сравнительно   легко справляются  с  проблемой  бессмертия  человека,  то  философы-материалисты, утверждая, что душа человека смертна и умирает вместе с телом, встают  перед значительными трудностями при решении этого вопроса.

    Известный  французский  философ  М.Монтень  отмечал,  что   “бессмертие обещают нам только Бог и религия; ни природа, ни наш разум  не  говорят  нам об этом”.

    Выдающийся  английский  ученый  и  философ  Б.Рассел  писал:   “Бог   и

бессмертие  -  эти  центральные  догмы  христианской  религии   не   находят

поддержки в науке. Люди будут и впредь верить в бессмертие, потому  что  это приятно”. В  основе  религиозных  догм,  как  и  в  основе  многого   другого   в человеческой  жизни,  лежит  страх.  Страх  перед  человеческими  существами (индивидуальный  или  групповой)  во  многом  управляет  нашей  общественной жизнью, однако религию порождает страх перед природой.

              Стремясь показать, что душа, как и тело,  смертны,  Рассел  пишет:

“Все свидетельствует о том, что наша умственная  жизнь  связана  с  мозговой структурой и организованной телесной энергией. Разумно было бы  предположить поэтому, что когда прекращается жизнь тела,  вместе  с  ней  прекращается  и умственная  жизнь”.  Для   доказательства   несостоятельности   религиозного постулата о бессмертии души  Рассел  приводит  следующие  аргументы:  “Любой человек, наблюдающий рождение, выкармливание и  детство  ребенка,  не  может всерьез утверждать, что душа есть нечто отделимое прекрасное  и  совершенное на всем протяжении процесса. Очевидно, что душа развивается подобно  телу  и берет что-то от сперматозоида, и от яйцеклетки. Так что она  не  может  быть неделимой”.

              Различие ума и материи является  видимо  иллюзорным,  но  есть  другое,более важное различие - между вещами, на  которые  можно  воздействовать,  и вещами, на которые воздействовать нельзя. Граница между теми  и  другими  не является ни вечной, ни непреодолимой - с развитием науки  все  больше  вещей попадают под власть человека. Только событиями на поверхности или рядом  с  ней  мы можем как-то управлять, хотя и здесь наши возможности  очень  ограничены.  И не в нашей власти предотвращать смерть, мы можем только отсрочить ее.

              Подобную же позицию занимал философ-материалист – Л.Фейербах. 

Фейербах считал, что все люди верят в бессмертие. Это означает:  верующие  в  бессмертие  не считают, что со смертью человека наступает конец его  существованию;  притом не считают этого по той простой причине, что прекращение  восприятия  нашими чувствами действительного существования человека еще  не  означает,  что  он прекратил существование духовно, то есть в памяти,  в  сердцах  продолжающих жить людей.  Умерший  для  живого  не  превратился  в  ничто,  не  абсолютно уничтожен;  он  как  бы  изменил  форму  своего   существования;   он   лишь превратился  из  телесного  существа  в  духовное,  то  есть  из  подлинного существа в существо представляемое. Но необразованный человек  не  различает между субъективным и объективным, то есть между мыслью  и  предметом,  между

представлением   и   действительностью.   Поэтому   мертвый   воспринимается необразованным   человеком   как   подлинно   существующее   существо,    и, следовательно,  как  царство  воспоминаний  и  представлений,  как  подлинно существующее царство.

Естественно,   что   живой   человек   приписывает   себе    посмертное

существование, ибо как же ему разлучиться со  своими?  Он  в  жизни  был  со своими вместе, был с ними соединен, он должен будет соединиться с  ними  так же   в   смерти.   Поэтому   вера   в   бессмертие,   будучи    необходимым, нефальцифицированным  и  безыскусственным   выражением   природы   человека, выражает не что иное,  как  истину  и  факт,  признаваемые  также  внутренне неверующими, заключающиеся в  том,  что  человек,  утрачивая  свое  телесное существование, не теряет своего существования в душах,  в  воспоминаниях,  в сердцах живых людей.

              Если мы должны поверить в  бессмертие  потому,  что  в  это  верят  все народы, то мы должны так же верить в то, что существуют  привидения,  верить в то, что статуи и картины говорят, чувствуют, едят, пьют  так  же,  как  их живые оригиналы.

              Оплакивание умершего опирается лишь на то, что он лишен счастья  жизни, что он  оторван  от  предметов  своей  любви  и  радости.  Как  мог  человек оплакивать и печалиться по умершим, будь он  действительно  убежден  в  том, что умершие продолжают жить, да притом еще лучшей жизнью? Какой  презренной, лицемерной была бы человеческая природа, если  бы  она  в  своем  сердце,  в глубине своей сущности верила бы, что умерший продолжает  жить  и,  несмотря на это, тут же оплакивала бы умершего именно из-за  утраты  жизни!  Если  бы вера  в  иную  жизнь  составляла  подлинную  составную  часть   человеческой природы, то радость, а не горе была бы выражением человеческой  природы  при смертях человеческих.

    Мнимая вера народов в “иную” жизнь есть не что иное,  как  вера  в  эту

жизнь. Человек  в  общем  вполне  удовлетворен  данным  миром,  несмотря  на многочисленные претерпеваемые в нем страдания и трудности; он  любит  жизнь, да  притом  так,  что  не  мыслит  себе  конца  ее,  не   мыслит   себе   ее противоположности. Вопреки всем ожиданиям, смерть как бы  перечеркивает  все расчеты человека.  Но  человек  не  понимает  смерти,  он  слишком  поглощен жизнью, чтобы выслушать другую сторону. Человек  рассматривает  смерть  лишь как  “основательную  ошибку”,  как  смелую  выходку  гения,  как   случайную мимолетную выдумку злого духа или как результат плохого настроения.  О  том, что смерть есть  строго  необходимое  следствие,  он  и  понятия  не  имеет; поэтому человек считает, что жизнь его после смерти продолжается  точно  так же,  как  теолог  или  спекулятивный  мыслитель,  получив  самые   очевидные доказательства того, что бога нет, продолжает приводить свои  доказательства существования бога.    Вера  в  бессмертие  лишь  тогда  начинает  существовать,   когда   она отождествляется с верой в бога, когда она  выражает  религиозную  оценку,  - значит, лишь тогда, когда она есть выражение  божества  или  божественности. Доказывать, что человек или душа бессмертны, - значит, доказывать, что  либо душа, либо человек  есть  бог.  Вернее  сказать,  доказательство  бессмертия опирается  исключительно  на  доказательство  их  божественного   характера, безразлично,  признается  ли  божественный  характер  за  ними   прямо   или косвенно, - то есть так, что божество представляется  отличным  от  души,  а затем доказывается существенное единство души и божества.

                 Эту  же  точку зрения  разделяют   Демокрит, Эпикур, Спиноза, Гельвеций, Гольбах, Маркс, Чернышевский, а так же философы-материалисты   XX   века   и   многие   ученые, придерживающиеся атеистического мировоззрения.

                Отрицая возможность личного бессмертия, оставляя надежды на  “загробную жизнь”, философы и ученые,  придерживающиеся  атеистического  мировоззрения, отказываются, тем самым, от возможности утешения,  хотя  бы  и  иллюзорного. Кроме  того,   перед   ними   открываются   возможности   совершения   любых преступлений, ибо, как справедливо заметил Ф.М.Достоевский, “если Бога  нет, то все дозволено”.  Суд  и  воздаяние,  ожидающие  каждого  верующего  после смерти, этим людям не грозят. Поэтому принятие атеистического мировоззрения должно  быть  органически связано с  формированием  высокой  нравственной,  правовой,  политической  и философской   культуры,   способствующей   подготовке    ответственного    и высоконравственного гражданина.

                  Однако, проблема бессмертия в материалистической философии  имеет  свое собственное решение. Исходя  из  того,  что  процесс  развития  человечества органически  связан  с  формированием  мира  культуры,  складывающегося   из материальных и духовных  ценностей,  системы  их  производства,  сохранения, распределения,  а  также  самого  человека  как  ее  творца   и   творимого, бессмертие каждого  может  быть  обеспечено  на  основе  вклада  в  развитие культуры.

Я считаю, что  в современной России человек испытывает острейший дефицит смысла жизни. Да и как же иначе? Кризис экономики, политики и права, отсутствие объединяющей общественной идеи, болезненные противоречия нынешнего состояния религии и церкви, разрушение нравственных ценностей и традиций, распространение суррогатов культуры на фоне коммерциализации отнюдь не лучшего образца - все это породило в индивидуальном и массовом сознании подавленное состояние, которое становится все более глубоким, устойчивым, длительным. В таких условиях для большинства людей насущной повседневной задачей становится выживание, теряется способность и готовность человека осознать свое предназначение, смысл существования. А в ситуации выживания смысл жизни становится дефицитной, а подчас и призрачной ценностью.

Касаясь вопроса бессмертия, хочется сказать, что всем нам необходимо помнить: поскольку личное физическое бессмертие невозможно, мы должны рожать-растить детей и решать связанные с этим проблемы любви, брака и семьи. Наше «бессмертие» в руках наших детей. От того какими мы их воспитаем, как научим уважать и чтить память о своих предках, продолжать начатое ими дело напрямую зависит, будем ли мы хоть сколько-нибудь бессмертны или наша духовная жизнь оборвется  одновременно с  последним мигом жизни физической.

2. Русская философия 19 века. Филосовские идеи западников и славянофилов.

XIX-XX века занимают особое место в развитии русской философии, а именно - с первых десятилетий XIX века начинается период самостоятельной философской мысли. Русская философия в этот период выходит из состояния ученичества по отношению к западной философской мысли и находит свои собственные пути; продолжая учиться у Запада постоянно и прилежно, она начинает жить своими вдохновениями и своими проблемами. Ее важнейшими представителями русской философии были, как правило, религиозные философы и богословы, и в то же время они выступают как свободные светские мыслители и писатели.

Что же характеризует русскую философию ХIХ-ХХ веков в целом? Своеобразие русской философии состоит в том, что, в отличие от философии европейской, она не стремится к абстрактной систематизации идей и понятий, но опирается на интуитивное познание сущего, которое постигается в силу этого не столько через логические понятия и определения, сколько через символ и образ “посредством силы воображения и внутренней жизненной подвижности”.

Необходимо отметить философичность русской литературы; здесь можно указать на творчество Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Гоголя, Достоевского, Толстого. Обычной формой русского философского творчества является свободное литературное произведение, которое лишь изредка посвящено определенной философской проблеме. Как правило, речь идет о конкретных вопросах исторической, политической или литературной жизни, но попутно освещаются глубочайшие мировоззренческие вопросы.

Русская философия строит свою теорию познания на понятии жизненного, или живого, опыта и непосредственной данности бытия сознанию. Для европейской философии существенно ее деление на два направления: эмпиризм, для которого основой человеческого познания является непосредственный чувственный опыт, и рационализм, строящий знание на абстрактно-логических связях и логической очевидности.

Русское же мышление является антирационалистичным. Но не в смысле неспособности к точной науке. Наоборот, для русского духовного склада как раз характерны умственная трезвость и логическая ясность; не случайно Россия выдвинула таких гениальных представителей точных наук, как Ломоносов, Лобачевский и Менделеев. Речь идет об антирационализме как отказе усматривать окончательную и полную истину в одной лишь логической очевидности и логических взаимосвязях.

Русский эмпиризм принципиально отличается от эмпиризма европейской философии. Для европейского эмпиризма опыт совпадает с данными чувственного восприятия, для него узнать что-то означает натолкнуться на нечто внешнее, доступное в чувственном восприятии. Для русской же философии что-то “узнать” означает приобщиться к чему-либо посредством внутреннего осознания и сопереживания, постичь что-либо внутреннее и обладать этим во всей полноте его жизненных проявлений. Таким образом, опыт означает не внешнее познавание предмета, а освоение полной действительности предмета в его “живой целостности”. Поэтому речь идет не об опыте вообще, но о жизненном опыте, или живом опыте. Таким образом, понятие жизненного, или живого, опыта лежит в основе самобытной русской теории познания, которая совершенно неизвестна Западу.

Славянофилы вводят в философию особое понятие “живознание” в качестве основы истинного и полного познания, противопоставляя его господствующему в науке привычному абстрактному познанию. Вл. Соловьев развивает своеобразную теорию познания, основанную на понятии веры как живого понимания бытия. Человеческое познание включает, с одной стороны, чувственное восприятие предмета через ощущения, с другой - постижение предмета на основе общих абстрактных понятий и категорий.

Откуда же берется это понимание бытия как такового, без отношения к которому ни наши ощущения, ни наши общие понятия и категории не имели бы познавательной ценности? Ответ Вл.Соловьева состоит в следующем: должно присутствовать внутреннее свидетельство бытия, иначе факт познания остается необъяснимым. Это внутреннее свидетельство бытия Вл.Соловьев и называет верой - не в смысле слепого, необоснованного допущения (“брать на веру”), а в смысле первичной и совершенно непосредственной, или интуитивной, очевидности, то есть несводимого ни к ощущениям, ни к понятиям проникновения в самое бытие.