Роль философии в формировании национального самосознания в современной России

Не надо полагать, что если СССР в его обычном представлении  перестал существовать, то и межнациональные  вопросы разрешены: все стали  суверенными и самостоятельными. Проблемы еще больше обострились: взаимоотношения между коренными и некоренными народами, беженцы, федерализация и дезинтеграция России, Украины, Казахстана и др. Еще многое впереди. Судите сами: в Ямало-Ненецком автономном округе с его многонациональным населением почти половина населения - граждане бывших республик СССР, теперь самостоятельных и суверенных государств. При приватизации газовой промышленности - основного богатства Ямала - нетрудно предсказать, как могут осложниться национально-этнические отношения, если большая часть акций и доходов окажется в руках граждан других государств. Казалось, выходом из такой ситуации могло бы стать двойное гражданство, но возникают непростые вопросы для молодежи: в какой армии служить, кому присягать? В нашей стране представлены все мировые религии. Это тоже отражается на характере взаимоотношений между народами. Часто межнациональный конфликт на поверку оказывается межконфессиональным. И наоборот: для разжигания межнациональных конфликтов используется принадлежность соперников к разным религиям. В США существуют две основные религии: католики и протестанты христианского толка. А сколько конфликтов, вплоть до гражданской войны, имели в своей основе межконфессиональные противоречия.

Межнациональные отношения  всегда усложняются при разном уровне экономического и культурного развития наций. К примеру, в начале ХХ века русская, украинская, латышская нации  уже сложились, узбеки, башкиры, казахи, таджики еще не консолидировались. Малочисленные народы Сибири и Крайнего Севера, а их 28, находились на патриархальном уровне развития, не имели письменности.

Кроме того, приходится считаться  и с особенностями расселения, и численностью тех или иных народов. Одно дело, если народ проживает  компактно на исторически сложившейся  территории, и другое, если он живет  вперемешку с другими народами, например, евреи, курды, греки и др. В конце 20-х гг. было принято решение о  создании Еврейской автономной области. Ее, в принципе, надо было создавать  в Одессе или Бердичеве, Киеве. Но там государственность другого  народа. Отыскали свободную территорию на Дальнем Востоке, откуда казаки после  гражданской войны ушли в Китай, образовали Еврейскую автономную область. Сейчас в Еврейской автономной области  проживает только три процента титульного народа.

Большие трудности возникают  при попытках восстановить национальную государственность поволжских немцев, крымских татар. В годы войны их насильно выселили с традиционных территорий проживания, за сотрудничество с фашистами, без разбора, кто прав, а кто виноват. Безусловно, это преступление перед народами и необходимо восстановить справедливость. Но надо относиться к решению национальных вопросов спокойно, не использовать их для нового разжигания страстей. Было бы полезно помнить о том, что массовое переселение народов в случае военной опасности - не чисто сталинское изобретение. США и Канада после Пирл-Харбора переместили в глубь своих стран сотни тысяч японцев с Тихоокеанского побережья, конфисковали и растащили их собственность, по сути, в концлагерях японцы провели всю войну.

В истории человечества проблема взаимоотношения наций всегда была самой сложной и острой. Вспомним создание Израиля, взаимоотношения  евреев с арабами, армян с турками  и азербайджанцами и т.д.

Не все гладко было и  в нашей истории. Конечно, в 20-е  гг., когда многие народы начинали практически  с нуля свое экономическое и культурное развитие, политика равноправия, помощи отсталым народам дала свои результаты. Достаточно отметить, что в 30-е гг. в бюджете некоторых среднеазиатских  республик до 90 процентов составляли дотации из центрального бюджета  и только 10 процентов - свои собственные  поступления. Шло создание промышленности, национального рабочего класса, интеллигенции, национальных академий, кинематографа, театрального искусства. Или такой  факт: несколько десятков небольших  народов Сибири и Дальнего Востока  получили свою письменность. К примеру, буряты до 1917 г. не имели письменности, среди них насчитывалось только 9 человек с высшим образованием, а со средним - 40; 92 процента населения  было неграмотным, не работало ни одной  средней школы. К 1959 г. по уровню образования  они обошли русское население  Восточной Сибири.

Вместе с тем имели  место чрезмерная централизация  в экономике, подавление самостоятельности  республик. Монокультура хлопка, например, дорого обошлась народам Средней  Азии. Насаждение крупных промышленных предприятий вело к неоправданной  миграции русскоязычного населения  в Прибалтику, в республики Средней  Азии. Здешние профтехучилища текстильного профиля заполнялись девушками  из средней полосы России, предприятия  военно-промышленного комплекса - специалистами  из московских вузов.

Централизация экономики  неизбежно порождала вопрос о  справедливости распределения национального  дохода. Легковые автомобили делали в  России и на Украине, а покупали их больше всего в Закавказье. Практически у каждого народа, каждой республики возникало подозрение, что они дают куда больше, чем получают. Статистические данные на сей счет в открытой печати не публиковались. Теперь стало известно, что только за счет дешевых топливно-энергетических ресурсов, пиломатериалов Россия ежегодно дотировала другие республики Союза на 50 млрд. долларов.

Прибалты считали, что  у них лучшее и более эффективное  сельское хозяйство, забывая, сколько  вложено в него из федерального бюджета, что скот кормился зерном из России и Казахстана. Средняя Азия считала, что ее обирают за счет низких цен  на хлопок, шерсть. Есть основания для  подозрений и у россиян: представьте, если бы людские и материальные ресурсы  были бы вложены не в казахстанскую  целину, а в среднюю полосу России... Подобные настроения послужили одной  из причин роста национализма и сепаратизма.

Этому способствовало и то обстоятельство, что достоверной  картины производства и распределения  национального дохода не было. Все  вместе взятое привело к развалу  многонационального государства, хотя понятно, что без тесных экономических  связей не обойтись. Многие утверждали, что они кормили Россию, Москву. Теперь перестали кормить. Стали  жить лучше? Во всем нужна мера. Прекрасно, когда в республике заботятся  о формировании национальных кадров Но очень плохо и неразумно, когда  управление, наука становятся уделом только коренной нации, не деловые качества, а национальность определяет карьеру. В середине 80-х гг. в Казахстане доля казахов в составе населения  была не более 30 процентов, а в составе  студентов Казахского университета - 80, причем на журналистском, юридическом  факультетах практически 100 процентов  составляли представители титульной  нации.

К сожалению, это типичная картина для многих республик. Ситуация ухудшилась при обретении ими  государственной самостоятельности  и служит одной из причин межнационального напряжения в Прибалтике, Молдове, Восточном  Казахстане. Теперь России приходится заботиться о русскоязычной молодежи в новых суверенных государствах, например, создавать славянские университеты.

Одной из важных особенностей национального вопроса в современном  российском обществе является всплеск  этнических миграций. Только за пять лет, с 1989 по 1993 год, Россию покинули 122 тыс. евреев и 168 тыс. немцев.

Интенсивные миграционные процессы с распадом СССР наблюдаются между  бывшими советскими республиками.

Всплеск этнических миграций связан с развалом Советского Союза, ростом социально-экономической и  социально-политической самостоятельности, стремлением к обретению собственной  государственности.

П.Я. Чаадаев писал: я люблю  Родину, но не с закрытыми глазами  и запертыми устами. Мы должны видеть всё страшное и позорное в нашей  истории и осудить это. Извлечь  уроки для настоящего и будущего. Но если любишь Родину делаешь это  не с улюлюканьем, не издевательски. Кто издевается над своим прошлым. Прошлым своей страны, оскорбляет идеалы предшествующих поколений, тот  вряд ли может иметь собственные  общественно значимые идеалы, тот  вряд ли искренне беспокоится о будущем  Родины.

Теперь обратим внимание на этот характерный для англичанина  эпитет - "низшая раса". В русском  начисто отсутствует какое бы то ни было чувство национального  превосходства: может быть, именно поэтому  представители других наций так  легко включаются в состав русского народа. Не испытывавший особой симпатии к России и русским Ф. Энгельс  писал: "Между тем каждый русский  немец во втором поколении является живым примером того, как Россия умеет русифицировать немцев и евреев. Даже у евреев вырастают там славянские скулы" (5). Какой силы может достигать  русское национальное сознание у  обрусевшего немца, свидетельствует  образ студента-немца Крафта в "Подростке" Ф.М. Достоевского. Крафт застрелился, когда русские приятели убедили  его в том, что Россия второстепенная, а не великая страна. Этот дар  русского духа и русской природы  непринудительно и незаметно  обрусевать людей иной крови передается в южнорусской поговорке: "Папа - турок, мама - грек, а я русский  человек".

Таким образом, всечеловечность, то есть способность легко уживаться  с другими этносами, их идеями и  системами ценностей, - черта менталитета, которая неизбежно должна была выработаться у русских в процессе продвижения  по огромной территории к естественным географическим границам при низкой плотности населения на освоенных  пространствах. Для их обустройства и защиты нельзя было обойтись без  сотрудничества и привлечения на свою сторону всех живущих на данной территории народов и народностей.

Более сложно обстоит дело с внедрением в духовную жизнь  нации новой идеологии. Частичные  проникновения идеологических концепций, теоретического знания или нравственных учений мы в расчет не берем. Это вполне естественные духовные общения народов, "обмен идеями", как теперь говорят, который в большинстве случаев обогащает духовно любой народ и любую нацию. Здесь идет речь о полном изменении государственных идеологических оснований и о полном изменении национальной идеологии, точнее, духовных реалий и идеальных устремлений нации. Первое такое изменение началось в 988 году с массового принятия христианства, которое и утвердилось как православная идеология русского народа. Оставив сейчас в стороне сугубо догматический аспект исповедания веры, следует особо подчеркнуть, что христианство как нравственно-идеологическая система было адаптировано на русской почве и, не теряя своей вселенскости, в форме православия стало собственно русской идеологией. После его утверждения, после принятия его народом как собственной идеологии сам духовный облик русской нации обрел новое качество, и нынешние воздыхания неоязычников о полноте духовной жизни в дохристианский период нашей истории следует однозначно определить как реакционный романтизм, упраздняющий тысячелетие духовного подвига русского народа. Тем более опасны рассуждения тех, кто считает принятие и распространение христианства на Руси провокацией иудаизма.

Значение национального  самосознания

Да, сегодня наша страна переживает кризис. Но лучшие страницы русской  истории связаны с подъемом национального  самосознания. В один из самых страшных периодов, грозящих самому существованию  русского народа, лишь обращение к  национальным ценностям спасло страну. К июню 1941 года немецкая армия была лучше вооружена, прошла отличную школу  победоносных войн в Европе, начала свою войну, а русские были вынуждены  защищаться, уступая немцам по всем указанным позициям, но выстояли исключительно  благодаря силе духа, волевым качествам  и особенностям национального характера.

На начало войны русские  продолжали быть православной нацией, живущей в условиях атеистического государства. Немцы были по преимуществу протестантской нацией, живущей при  режиме, исповедующем оккультно-мистическую  идеологию. Государственные идеологии  оказали поверхностное влияние  на национальную духовность, что подтверждается поразительной активностью русской  православной церкви и маргинализацией  национал-социализма после поражения Германии. Принятые и понятые нацией идеологии и духовные системы так безболезненно не умирают - национальные идеологии живут долго и нации борются за них как за собственное "я", без которого вообще не может идти речь о нации и перспективах ее исторической жизни.

Благодаря православию и  развившимся на его основе принципам  национального и государственного жизнеустроения мы вошли в войну  как традиционное общество, сохраняющее  значимость национального единства, иерархичность (сословную, духовную, нравственную) внутри национального целого, соподчиненность  личности и общества и государственный  патернализм, рождающий доверие  к власти. Это, конечно, общие принципы, но они обретали жизненную важность в условиях войны.

Перемещение и размещение эвакуированных было заслугой государства, но то, что эвакуированные от Поволжья до Сибири были приняты, нашли приют, - заслуга прежде всего традиционного  уклада жизни, сохраненного русскими и  другими народами России (СССР). Почти  все, вспоминающие это страшное лихолетье, повторяют, что все жили как родные.

И понятие "патернализм" наполнялось тогда вполне конкретным содержанием. Обеспеченность работой, пусть и при символической  зарплате, но в условиях обеспеченной карточной системы, уверенность  в государственной защите, низкий для войны уровень преступности, малая коррумпированность гос- и  партаппарата рождали доверие к  государству как защитнику и  покровителю всех членов общества.

Немцы начали войну объединенными  национал-социалистической идеологией, под которой легко просматривалась  та расщепленность национальной жизни  и социальных связей, которая характерна для буржуазной нации. Протестантизм, прочно утвердившийся в немецком сознании (исключая католический юг), уже  три века был господствующей идеологией и формой психологии и специфической  духовностью немцев. Он разрушил национальное целое в угоду самоценности личности (что фиксируется в ницшеанском  сверхчеловеке), и потому идеологизированное единство немцев было до тех пор  прочным, пока идеология подтверждалась победными маршами вермахта по Европе. Как только было встречено реальное сопротивление, начался распад немецкой псевдоцелостности. Вот почему на поверхности  в Великой Отечественной войне  обнаруживается борьба двух идеологических систем, а содержательно война  шла между русским традиционным обществом и немецкой буржуазной нацией.

В битву, следовательно, вступили две нации с разными представлениями  о себе и о своем месте в  истории. Немцы начали войну вооруженные  идеей национальной исключительности и расового превосходства. В философской  и поэтической традиции Германии эта идея отслеживается уже с XVIII века.

Что противопоставили русские  немецкой доктрине национального превосходства? Конечно, не идею всечеловеческого единения, не всепрощение и братскую любовь в том смысле, в каком эти  великие идеи были абстрактно осмыслены XIX веком. Мы тоже вспомнили архетип "они-мы", мы тоже были вынуждены  воспользоваться этнической дихотомией "свои-чужие", но только вовлечение этого древнейшего этнического  самоопределения в современность  произошло на основе православной традиции, не важно, осознанно или бессознательно была она введена в национальную и личную психологию поколения, принявшего на себя удар.