Русская философия 18 века

Философские и этические взгляды Г. С. Сковороды.

Истоки философско-этического учения Сковороды были заключены в культурном наследии прошлых веков. Основным смысловым и тематическим фоном являлись Библия и христианско-неоплатоническая интерпретация этических проблем на фоне народного украинского свободомыслия, что и определило противоречивость его философских воззрений. Большое влияние оказали также такие философские системы как эллинско-римский стоицизм и скептицизм. В отличие от схоластизированного аристотелизма киевских профессоров, философия Сковороды -- персоналистически истолкованный платонизм.

Начало премудрости, по мнению Сковороды, заключено в познании Бога, и кто этому не сопричастен, подобен узнику в темнице, так что если возникает желание и страсть к познанию, то необходимо «взойти на гору ведения Бога» и просветиться тайными божественными лучами. Бог, по Сковороде существует как «внутреннее начало» вещей, «самодвижущаяся причина», закономерность всего сущего. Исходя из признания этой закономерности, Сковорода отрицал буквальное понимание библейских чудес как несоответствующее «мудрости», предопределяющей развитие.

Сковорода считал материю вечной во времени и бесконечной в пространстве. Природа, по Сковороде, состоит из множества миров, она никем не создана, не может быть разрушена, не имеет начала и конца, ибо конец одного мира является началом другого. Он считал, что вся природа подчиняется строго определенным законам. На этом базисе и была построена его система философских взглядов.

В центре этой философской системы лежит учение о трех «мирах»:

- макрокосме (бесконечном мире /Вселенной/, состоящей из множества малых миров, где обитает все рожденное);

- микрокосме или малом мире, "мирке"(человеке и социуме);

- символическом мире («мире символов» -- Библия, мифология, фольклор, философские сентенции) - символической реальности, сопрягающей воедино макрокосм и микрокосм. Большой и малый миры наиболее идеально способны отражаться именно в этой символической реальности, которая в своем наиболее совершенном образе является не чем иным как Библией. Третий срез бытия не завершал всей онтологической картины мира у Сковороды, так как каждый из перечисленных миров двуприроден, антитетичен, состоит из двух вечных «натур» - видимой и невидимой. Первая, видимая натура, была названа философом тварью, материей, а вторая, невидимая, Богом или формой.

Видимая натура - тленная оболочка, тень вечного древа жизни, т. е. духа - невидимой натуры, представляющей собой неизмеримую животворную основу изменчивой материальной природы, которая, т. о., тоже вечна и бесконечна и постоянно переходит из одной противоположности в другую: «...Одного места граница есть она же и дверь, открывающая поле новых пространностей, и тогда же зачинается цыплионок, когда портится яйцо... Все исполняющее начало, и мир сей, находясь тенью его, границ не имеет» (Твори. Т. 1. - К., 1961. - С. 382).

Задача человека - сквозь видимую «натуру» (материя, плоть, буква) прозреть «натуру» невидимую - «безначальное единоначало», софийную основу каждого из трех «миров»:

иерархию форм-эйдосов-архетипов;

парадигму общественного устроения (совокупность «сродностей»);

духовный смысл сакрального текста.

Свою философскую систему Сковорода строил с помощью метода, аналогичного сократическому. Каждому положению- тезису, Сковорода противопоставляет антитезис и рассматривает это противопоставление как средство анализа философских проблем. Таким образом, он формулирует ряд положений, раскрывающих не только полярность явлений, но и единство противоположностей: «мир гибнет и не гибнет», «вечность в тлении», «свет во тьме», «ложь в истине» и т. д.

Особое место в философии Сковороды занимает символический мир - Библия, которая выступает как связь между натурой видимой и невидимой, как некое руководство, возводящее к «блаженной натуре» (Богу). Под влиянием патристики, особенно Климента Александрийского и Оригена, Сковорода сосредоточивается на раскрытии ее символического смысла. Символический мир Библии выполнял своеобразную связующую роль между макрокосмом и микрокосмом, а человек, в свою очередь, был, по Сковороде, «всей Библии конец, центр и гавань».

Признавая познаваемость мира (и видимого и невидимого), Сковорода в традициях рационализма и просветительства восхваляет могущество разума, направленного на познание тайн природы, констатирует успехи наук в изучении окружающего мира. Согласно Сковороде, человеческое познание бесконечно, ибо осуществляется в пафосе самопознания ("познать себя самого, и сыскать себя самого, и найти человека -- все сие одно значит"), в обнаружении "единого, сердечного" человека, но должно основываться на постоянном самоанализе и созвучии "миру символов".

Проблемы познания в наибольшей мере нашли свое отражение в таких диалогах С. как «Наркисс» и «Симфония, нареченная книга Асхань, о познании самого себя». В этих работах, как и во многих других, обосновывалась идея самопознания человеком своей духовной сущности как необходимого условия достижения внутреннего мира.

Особенное внимание Сковорода уделял этическим концепциям Эпикура и Плутарха. Этика самого Сковороды охватывала широкий круг проблем и принципов, таких как добро, зло, справедливость, честь, совесть и т. д., но в центре всех этических построений была концепция «сродностей» и учение о счастье.

Основные идеи концепции о «сродном труде» были сформулированы в диалогах «Наркисс», «Асхань» и «Алфавит, или букварь мира».

Философ был убежден в том, что существует универсальный закон «сродностей», заключающий в себе принцип бытийного равновесия вещей, предметов и существ, как гарант гармонического равновесия природы.

Путь - самопознание, постижение и реализация своего «внутреннего человека», «сродности» (софийная предрасположенность к определенной форме общественно значимого труда, мастерству). Результатом является счастье, понимаемое как самодостаточность (автаркия), душевный покой и бесстрастие.

Специфика «сродного труда» философа - свободное размышление о первоначалах, аллегорическая (в духе Филона, Климента Александрийского и Оригена) интерпретация мира символов, исполнение заповедей и педагогической («сократической») функции воспитания людей в добродетели.

Учение о человеческом счастье («Разговор пяти спутников о истинном счастии и жизни») рассматривало понятие «счастье» как терминологически и сущностно отличное от утилитарного понимания его как участи, фатума и судьбы.

Как и сродность, счастье является для Сковороды естественным и универсальным законом. Поиски человеком своего счастья являются по сути дела поисками своей «сродности».

Вопрос о человеческом счастье был сопряжен и постепенно перерастал в вопрос о самопознании, который в структуре миросозерцания Сковороды был второй стороной антропологического принципа и путем разрешения кардинального вопроса о том, что составляет внутреннюю сущность человека.

При рассмотрении этих проблем философские построения Сковороды достигали высокого уровня теоретической абстракции, так как имелся ввиду не конкретный человек, а его метафизическая сущность, божественная идея человека, существующая в божественном интеллекте, внутренний человек, созданный по образцу божественного существа, и осуществляющий логическую связь между антропологизмом и библеизмом на всех уровнях философской системы.

В антропологии Сковороды присутствуют мотивы, характерные для русской средневековой мысли. Это, в частности, относится к его учению о сердце как средоточии духовного и телесного бытия человека.

«О, Отче мой! Трудно вырвать сердце из клейкой стихийности мира!» - восклицает Сковорода уже в конце жизни. В его понимании этическая задача человека состоит в том, чтобы осознать и обрести мистическое начало в себе, и в этом смысле стать наконец самим собой. Но превращению эмпирического субъекта в «истинного человека» препятствует воля, влекущая личность в мир борьбы и страданий. «Всяк обоживший свою волю, враг есть Божией воле, не может войти в Царствие Божие», - писал Сковорода.

Мотив «безвольности» в самых разнообразных вариантах характерен для мистических традиций как Запада, так и Востока. Присутствует он и в творчестве Сковороды: отчасти как результат определенных идейных влияний, но в гораздо большей мере как отражение личного духовного опыта, опыта постоянной и мучительной борьбы с «клейкой стихийностью мира», с «эмпирическим человеком» в себе самом. В конце жизни Сковорода, как и многие мистики до него, склонялся к тому, чтобы признать эмпирическую действительность уже непосредственным воплощением зла. Уходя в мистических прозрениях из этого мира в «мир первородный», человек тем самым оказывается и «по ту сторону добра и зла».

Учение Сковороды о внутреннем человеке усложняло его философское учение, разделяя его на теоретическое и практическое. Философ был не только народным мудрецом и моралистом, но и философом-теоретиком, и его этика имела глубокую связь с его онтологией. С одной стороны, мораль была сферой динамического функционирования воли -- верховное желание быть счастливым, а с другой стороны, принципы морали были сосредоточены в онтологии, реализуясь в гносеологическом учении о внутреннем человеке.

Стремление создать собственную концепцию бытия отступало у Сковороды на второй план перед интересом к антропологии, в которой, как и в философской лирике Сковороды, важную роль играет символ «петры» (камня) - духовного средоточия и опоры мятущейся и страстной душевной жизни. Точно так же гносеология смыкается у него с этикой.

Этика Сковороды была не нормативной, а внутренне-автономной и носила сугубо личностный характер. Внутренний человек в поисках присущих ему «сродностей» обретал специфическую энтелехию, которая в метафизическом плане была заключена в Боге, а в конкретно-историческом -- в личном человеческом счастье.

Истина, по Сковороде полноценна только тогда, когда она содействует добродетели, моральному совершенствованию; познание должно способствовать благоденствию человека. Человеческое счастье, находящееся в центре внимания Сковороды, рассматривается им в связи со «сродным трудом», т. е. трудом, соответствующим природным наклонностям человека.

Второй принцип, лежащий в основе этического учения Сковорода - «равное неравенство». Сковорода утверждал, что существует соответствие между истинными потребностями и способами их удовлетворения, стремление же людей к «неприродному» связано с нарушением указанного соответствия и становится источником несчастий.

Вслед за Эпикуром Сковорода считал, что «блаженная натура» создала нужное человеку нетрудным, а трудно достижимое ненужным.

Таким образом, познание человека, исследование его природы и является путем к счастью. Именно в соответствии природе человека Сковорода видел критерий разумности общественных порядков и моральных норм. И поскольку стремление к разумным общественным отношениям связано у Сковороды с выявлением природных склонностей, его призыв: «Познай самого себя» получает новое, социально-педагогическое звучание.

Эстетика Сковороды - понимание "прекрасного" как "идеи" вещей в умозрительном свете Единого, "безобразное" же является результатом утраты "эйдосами" (образами, идеями) своей самотождественности.

Влияние платонизма проявляется в обосновании им роли эроса в эстетических переживаниях человека и в том, что сама любовь предполагает определенное «сродство» с ее предметом - изначальную, метафизическую предрасположенность сердца. В учении о «таящемся в человеке Духе Божием», о том, что каждый человек в своем земном существовании есть лишь «сон и тень истинного человека», Сковорода близок к построениям европейских мистиков, в частности к Майстеру Экхарту с его учением о «сокровенной глубине» в Боге и человеке. Присутствуют у мыслителя и мистико-пантеистические мотивы: «Бог всю тварь проницает и содержит...», «Бог есть основание и вечный план нашей плоти...», «Тайна пружина всему...» и т.п.

В.В.Зеньковский в своей Истории русской философии писал о религиозном чувстве отчуждения от мира как важнейшем в мироощущении Сковороды. Речь шла о мистическом переживании двойственности мирового бытия и об отчуждении именно от того, что воспринималось религиозным мыслителем как внешняя, «суетная», небытийственная сторона жизни.

Этим «миром» Сковорода и не желал быть «пойманным». В то же время ему было присуще переживание реальности иного, высшего уровня бытия, к познанию которого, по его убеждению, человек может и должен стремиться: «Если хочешь что-либо узнать в истине, усмотри сначала во плоти, т.е. в наружности, и увидишь в ней следы Божии, обличающие безвестную и тайную премудрость».