Своеобразие философско-правовой концепции В.С. Соловьева

Содержание

Введение

Своеобразие философско-правовой концепции В.С. Соловьева

Заключение

Список использованной литературы

ВВЕДЕНИЕ

Философское наследие Владимира  Соловьева на протяжении более чем  ста лет является центром интеллектуального  притяжения. Это - очевидный факт, признаваемый не только его последователями или  идейными противниками, но и несколькими поколениями исследователей его творчества как в нашей стране, так и за рубежом.

В  статье  «В  защиту права»  известного  русского правоведа Б.А. Кистяковского, опубликованной в знаменитых «Вехах», прямо утверждается, что B.C. Соловьев не создал чего-либо значительного в области правовых идей . И, что самое удивительное, буквально через предложение, подчеркнув, что «в последнее время у нас выдвинуты идея возрождения естественного права и идея интуитивного права», автор никак не связал это явление с именем B.C. Соловьева, которого заслуженно можно считать одним из основоположников школы естественного права в России.

Сложилась традиция рассматривать  русскую философию как преимущественно  религиозно-моральную, отражающую национальное самосознание, национальный характер, как теоретическое выражение  русской ментальности. А поскольку  в массовом национальном сознании право никогда не ставилось рядом с  такими ценностями,  как религия, нравственность, искусство, «из всех культурных ценностей право находилось у нас в наибольшем загоне» , то естественно «дефициту правосознания в национальном сознании соответствовал дефицит правопонимания в отечественной философии».

Проблема соотношения  права и нравственности является одной из основных в этической  концепции B.C. Соловьева, это, по его  мнению, один из коренных вопросов практической философии. Он пишет: «Взаимное отношение  между нравственною областью и правовою есть один из коренных вопросов практической философии. Это есть в сущности вопрос о связи между идеальным нравственным сознанием и действительною жизнью, от положительного понимания этой связи зависит жизненность и плодотворность самого нравственного сознания».

XX век немало потрудился  над обособлением науки о праве  от философии вообще и от  нравственно-религиозной философии в частности.

Крепость русского духа всегда основывалась на чувстве порядка, устойчивости, державности. И. Ильин писал: «Тяготение к порядку и организации подсказывается народу чувством самосохранения» . Нигилизм многократно менял свои формы, деформируя сознание народа, особенно с усилением информационных и психологических возможностей телевидения, радио, печати. В конце XX столетия Россия в очередной раз столкнулась с проявлениями правового, государственного нигилизма.

Своеобразие философско-правовой концепции В.С. Соловьева

Значительный интерес    в истории философско-правовой мысли представляет концепция B.C. Соловьева (1853—1900) — выдающегося представителя русской философской и религиозной мысли.

В своих социальных исследованиях  Соловьёв следовал органическому методу, суть которого заключалась в раскрытии  единства различных форм социального  бытия, исключении абсолютизации отдельных  сфер культуры. Эти сферы им понимались в контексте высших нравственно-религиозных  ценностей. «Безнравственно по существу всякое практическое утверждение чего-либо вне его должной связи или  соотношения со всем. Так, когда частная, обусловленная и потому зависимая  деятельность утверждается сама по себе, как, безусловно, самостоятельная и  целая жизненная сфера, то такое  утверждение, будучи в теории ложным, на деле безнравственно и может порождать  только бедствия и грехи», — писал  он. Органический метод Соловьёва  был связан с историзмом, стремлением  в прошлом найти объяснение развитию социальных процессов, на основе синтеза  истории, социологии и философии  осуществить всесторонний анализ культурной истории человечества. Важнейшей  теоретической задачей Соловьёва  была разработка христианской социальной философии. Обоснованию актуальности христианского вероучения в новых  исторических условиях были посвящены  сочинения «Оправдание добра», «Чтения о богочеловечестве», «Нравственность и право», «Духовные основы жизни», «История и будущность теократии», «Великий спор и христианская политика», «Россия и Вселенская церковь», а также последняя книга «Три разговора о войне, прогрессе и конце всемирной истории». Развернутая в этих трудах концепция, являясь отражением философских и религиозно-нравственных убеждений мыслителя, в то же время преследовала и вполне практические цели: преодоления себялюбия и эгоизма в обществе, осуществление христианских идеалов в сфере политики, права и хозяйства.

В трактовке Соловьева  право и государство выступают  в виде необходимого связующего звена  между идеальным нравственным сознанием (требованиями безусловного нравственного  начала) и общественной практикой. Эти  представления обосновываются в  таких его работах, как «Значение  государства» (1895), «Право и нравственность» (1897), «Оправдание добра» (1899).

В своем развитом и теоретически осознанном виде естественное право  выступает как общая идея права, его разумное начало. Соловьев замечает, что о естественном праве речь идет «каждый раз, когда вообще говорится  о каких бы то ни было правовых отношениях. Нельзя судить или оценивать какой-нибудь факт из правовой области, какое-нибудь проявление права, если не иметь общей идеи права, или его нормы» .

Соотношение естественного  и положительного права Соловьев в целом раскрывает как соотношение  разумной сущности права и ее реального  проявления в действующем праве. «Понятия личности, свободы и равенства, — отмечает он, — составляют сущность так называемого естественного  права. Рациональная сущность права  различается от его исторического  явления, или права положительного. В этом смысле естественное право  есть та общая алгебраическая формула, под которую история подставляет  различные действительные величины положительного права. При этом само собой разумеется, что эта формула (как и всякая другая), в своей  отдельности есть лишь отвлечение ума, в действительности же существует лишь как общее идеальное условие всех положительных правовых отношений, в них и через них» .

Естественное право как  нечто умозрительное — это, следовательно, не реально действующее право, наряду с положительным правом, а сущность (и логическое условие возможности) всякого действующего права. «Таким образом, — резюмируют Соловьев, —  под естественным или рациональным правом мы понимаем только общий разум  или смысл (рацио, логос) всякого права как такового. С этим понятием естественного права как только логического права положительного, не имеет ничего общего существовавшая некогда в юридической науке теория естественного права, как чего-то исторически предшествовавшего праву положительному» .

С этих же позиций Соловьев отвергает представления о так  называемом естественном состоянии, в  котором люди существовали до появления  государства и положительного права.

Отрицая раздельное существование  естественного и позитивного  права, Соловьев подчеркивает, что «на  самом деле оба эти элемента, рациональный и положительный, с одинаковой необходимостью входят в состав всякого действительного  права, и потому теория, которая их разделяет или отвлекает друг от друга, предполагая историческое существование чистого естественного  права, принимает отвлечение ума за действительность» .

Вместе с тем Соловьев отмечает, что, хотя такая теория естественного  права и несостоятельна, однако несомненная  истина состоит в том, что «всякое  положительное право, поскольку  оно есть все-таки право, а не что-нибудь другое, необходимо подлежит общим  логическим условиям, определяющим само понятие право, и что, следовательно, признание естественного права  в этом последнем смысле есть необходимое требование разума» .

В своем подходе к определению  понятия права Соловьев отмечает, что «в основе права лежит свобода  как характеристический признак  личности» . Правом определяется отношение лиц. То, что не есть лицо, не может быть субъектом права. В кантианском духе Соловьев пишет, что лицо в отличие от вещи — это существо, не исчерпывающееся своим бытием для другого, т. е. не могущее по природе своей служить только средством для другого, а существующее как цель в себе и для себя.

Но свобода лица, поясняет Соловьев, превращается в право только тогда, когда за всеми (по общему правилу) одинаково признается их свобода. «Таким образом, — пишет он, — моя свобода как право, а не сила только, прямо зависит от признания равного права всех других. Отсюда мы получаем основное определение права: право есть свобода, обусловленная равенством. В этом основном определении права индивидуалистическое начало свободы неразрывно связано с общественным началом равенства, так что можно сказать, что право есть не что иное, как синтез свободы и равенства» .

Признание свободы и равенства  субъектов права в качестве необходимого условия всякого права — это, согласно Соловьеву, и есть выражение  смысла требований и естественного  права, которое «всецело сводится к  этим двум факторам» . Свобода при этом выступает как субстрат права, а равенство — его необходимая форма. «Отнимите свободу, и право становится своим противоположным, т. е. насилием. Точно так же отсутствие общего равенства (т. е. когда данное лицо, утверждая свое право по отношению к другим, не признает для себя общеобязательными права этих других) есть именно то, что называется неправдой, т. е. также прямое отрицание права» .

По смыслу такого юридического правопонимания, закон должен соответствовать праву, иначе он перестает быть правовым явлением и теряет свое правовое значение. «Поэтому, — замечает Соловьев, — и всякий положительный закон, как частное выражение или применение права, к какому бы конкретному содержанию он, впрочем, ни относился, всегда предполагает равенство, как свою общую и безусловную форму: перед законом все равны, без этого он не есть закон; и точно так же закон, как таковой, предполагает свободу тех, кому он предписывает, ибо для рабов нет общего формально обязательного закона, для них принудителен уже простой единичный факт господской воли» .

Соловьев при этом подчеркивает, что правовая свобода и равенство  лиц — это не эмпирический факт (в эмпирической действительности люди — различны и отличаются друг от друга), а положение разума. «Вообще  же, — пишет он, — разум как  одинаковая граница всех свободных  сил или сфера их равенства, есть определяющее начало права, и человек  может быть субъектом права лишь в качестве существа свободно-разумного» .

В общем определении права  как свободы, обусловленной равенством, т.-е. равным ограничением свободы лиц, именно равенство, согласно Соловьеву, является определяющим термином этой формулы, поскольку только равное ограничение  делает из свободы право. Считая такое равенство слишком отвлеченным и конкретизируя свое понимание равенства в направлении его наполнения нравственным содержанием и нравственной трактовки права, Соловьев пишет: «Значит, окончательно все дело не в равенстве, а в качестве самого ограничения: требуется, чтобы оно было действительно справедливо, требуется для настоящего, правового закона, чтобы он соответствовал не форме справедливости только, а ее реальному существу, которое вовсе не связано с отвлеченным понятием равенства вообще. Кривда, равно применяемая ко всем, не становится от этого правдой. Правда или справедливость не есть равенство вообще, а только равенство в должном» .

Такая характеристика справедливости в подходе Соловьева означает ее трактовку как категории нравственности. «Справедливость, — пишет он, —  есть несомненно понятие нравственного  порядка» . С подобной этизацией справедливости связано и присущее позиции Соловьева понимание права как нравственного явления. Соловьев развил мысль о живом общественном и универсальном христианстве в своем крупном труде под заглавием «Оправдание добра». Это был свод всей его нравственной философии. Те начала, которые он защищал ранее как публицист и философ, были предложены здесь в форме моральной доктрины. Над всеми подробностями этой доктрины господствует одна мысль и одна вера: вера в добро как в «силу, которая над всем торжествует и через все осуществляется», — в добро, которое должно победить и преобразовать мир.

По мнению B.C. Соловьева, право  является инструментом «всеобщей организации  нравственности», выступает в качестве «принудительного требования реализации определенного минимального добра» , определенного «минимума нравственности» .

B.C. Соловьева предлагает  следующее определение права  в «Оправдании добра»: «право  есть принудительное требование  реализации определенного минимального  добра, или порядка, не допускающего  известных   проявлений   зла». Данное   определение   права   чаще   всего интерпретируется как отрицание автономной ценности права, его исключительно количественное отличие от морали. Однако, кажущаяся простота соловьевского определения права весьма обманчива и скрывает действительный смысл.

В «Оправдании добра» присутствуют два понятия права. Во-первых, право    как система запретительно-регламентирующих правил, строго формализованных, абстрактных норм, принудительно регулирующих поведение индивидов. В этом понятии права очевиден правовой позитивизм - право есть выражение известного соотношения сил и интересов: «право есть исторически-подвижное определение необходимого принудительного равновесия двух нравственных интересов — личной свободы и общего блага». И учитывая приведенное определение, B.C. Соловьев пишет: «Закон по существу своему есть общепризнанное и безличное (т.е. не зависящее от личных мнений и желаний) определение права, или понятие о должном (в данных условиях и в данном отношении) равновесии между частной свободою и благом целого...» . Во-вторых, у B.C. Соловьева есть и другое понятие права, которое можно назвать, пользуясь кантовским выражением, «строгое право». B.C. Соловьев по этому поводу замечает: «Принцип права может рассматриваться отвлеченно; и тогда он есть лишь прямое выражение справедливости: я утверждаю мою свободу как право, поскольку признаю свободу других, как их право»«. То есть право понимается как  мера свободы.