Сто́ики —

представители Стои — философской школы эпохи эллинизма, одной из крупных школ в истории лингвистических учений. Основателем школы считается Зенон из Китиона на Кипре (около 336—264 до н. э.). Его учителя принадлежали к древнегреческим философским школам: киников, мегарской, платоновской Академии. Не удовлетворённый во многом этими учениями, стремившийся к цельному догматическому миросозерцанию, Зенон основал собственную школу в «узорчатом портике» (греч. στοά — портик), от которого она и получила своё название. Помимо Зенона, корифеями Стои в области изучения языка были Хрисипп (около 281—209 до н. э.), Диоген Вавилонский (около 240—150 до н. э.) и другие.

Произведения  стоиков дошли до нас во фрагментах, цитатах и поздних изложениях. Основные источники взглядов стоиков  на язык, его природу и принципы исследования: труд греческого писателя 3 в. н. э. Диогена Лаэртского «Жизнь и учения знаменитых философов», трактат Варрона «О латинском языке» (1 в. до н. э.), трактат христианского богослова Блаженного Августина «О диалектике», сочинения Секста Эмпирика (конец 2 — начало 3 вв.), Аммония и др. По этим изложениям не всегда возможно определить, кому из стоиков принадлежат те или иные идеи в области языка, так как в источниках говорится, как правило, о стоиках вообще. Такой подход к трудам стоиков, сложившийся ещё в античности, говорит о близости их взглядов.

Стоики создали  целостную систему знаний о слове  в широком смысле, т. е. о речи и разуме (мысли) в единстве, о слове как логосе. Их учение о языке опирается на общую философскую концепцию, согласно которой философия в целом отражает в словесно оформленных дисциплинах единую разумную силу мира — логос, в котором нераздельно слиты активная и пассивная, материальная и духовная стороны бытия. Это одновременно и физическая субстанция, и универсальный логос, разумное одушевление природы. Для постижения логоса необходимы три составные части знания: логика, физика и этика. Термин «логика» впервые введен стоиками как название учения о внутреннем и внешнем слове-логосе, т. е. о мысли и о словесной её форме.

Логика подразделялась на диалектику и риторику, которые понимались соответственно как «наука о правильном рассуждении» и «наука об умении говорить красиво». В основе разработки диалектики лежало представление о знаковом характере слова-логоса, о необходимости различать «обозначающее» и «обозначаемое». Между этими понятиями трудно провести чёткую границу: так, учение о частях речи, т. е. формы и средства, они относили к области «обозначающего», а учение о грамматических категориях рассматривали как учение об «обозначаемом», т. е. о том, что мыслится относительно реальных форм речи. Приоритет в разработке теории «обозначаемого» и «обозначающего» позволяет говорить о стоиках как об основателях семиотической теории языка и возводить понятие языкового знака именно к ним.

Стоики исследовали  проблемы общей философии языка, его грамматического строя, принципы описания языка (понятие «аномалии» и его применение к описанию фактов языка) и проблемы этимологии слов.

Вопросы общей  философии языка разрабатывались  с разных сторон, из которых наибольший интерес для современной науки представляет учение об «обозначаемом», «высказываемом». В изложении Секста Эмпирика это положение стоицизма трактуется так: «Стоики утверждают, что три [вещи] между собой сопряжены — обозначаемое, обозначающее и объект. Из них обозначающее есть звук... Две вещи телесны, именно звук и объект, одна — бестелесна, именно обозначаемая вещь, и это есть высказываемое, которое бывает истинным и ложным». «Обозначаемое», или «высказываемое», является собственно языковым феноменом; оно существует лишь в языке и через него осуществляет связь между миром мысли и миром «вещей».

Развивая учение об «обозначающем», стоики полагали, что  наиболее важным аспектом развёртывания этой стороны логоса в языке является не собственно языковая материя, а её оформленность в ряде различных компонентных ипостасей — частей речи. Традиционно стоики (Хрисипп) выделяли пять частей речи (имя собственное, имя нарицательное, глагол, союз и член), позже к ним стали добавлять наречие. Слова распределялись по частям речи на основе их наиболее общих семантических и синтаксических признаков, морфологические характеристики либо вообще не принимались во внимание, либо рассматривались как второстепенные. Например: «Нарицание — часть речи, обозначающая общее качество, например человек, конь»; «Глагол — часть речи, обозначающая несоставной предикат» и т. д. (Диоген Вавилонский). Общие семантические и синтаксические признаки частей речи рассматривались как универсальные формы развертывания логоса в языке, осуществляемые параллельно со звуковым (или любым другим субстанциональным воплощением), без которых звук перестает быть собственно языковым явлением.

Стоики положили начало учению о ряде грамматических категорий имени и глагола (хотя термина «грамматическая категория», или «акциденция», у них не было). Учения о некоторых грамматических категориях (в частности, о падеже) практически без изменений включались в более поздние грамматические сочинения и вошли в европейскую грамматическую традицию (см. Европейская языковедческая традиция).

Употребление  термина «падеж», заимствованное стоиками у Аристотеля, получило у них более широкое и близкое к современному толкование. Под падежом стоики понимали любую форму имени (в отличие от Аристотеля, у которого падеж означает лишь «косвенные» формы слова, отклоняющиеся в речи от его исходной формы). Стоики выделяли 5 падежей (так как изучали это явление лишь применительно к древнегреческому языку): «прямой», или «именительный», падеж, «родительный», «дательный», «винительный» и позднее — «звательный». Происхождение названий этих падежей остаётся предметом дискуссий. Эти названия были скалькированы римскими грамматиками, и, в свою очередь, явились источниками ка́лек и непосредственных заимствований для европейских грамматик средних веков и нового времени. Падеж трактовался стоиками как категория «обозначаемого», т. е. преимущественно с семантических позиций, что, вероятно, и дало возможность применения этого понятия к описанию различных языков, даже тех, которые лишены падежа в узкоформальном смысле.

Разработанное стоиками учение о временах глагола  позволило им выделить основные временные  значения и формы древнегреческого глагола. Поскольку они изучали главным образом семантику глагольных времён, их учение обладало предпосылками широкой применимости к описанию других языков, что позволило перенести теорию глагольных времен в практику описания латинского языка. Частично скалькированная, частично непосредственно заимствованная римскими грамматиками у стоиков, система терминов для описания времён вошла в европейскую грамматическую традицию (например, «определённые» и «неопределённые» времена, аорист, «настоящее продолжающееся» время, или praesens, и др.; см. Время глагольное).

Стоики являются родоначальниками европейской синтаксической традиции (термин «синтаксис» был впервые введён ими). В пределах общего учения о логосе синтаксические единицы рассматриваются в первую очередь с точки зрения логической и риторической. Подробно разработаны различные классификации предложений-суждений. Основными являются классификации по типам предикатов, а также по смыслу и цели высказывания. Сам термин «сказуемое», или «предикат», появился в смысле, близком к современному, именно у стоиков, последовательно различавших «глагол» как часть речи и «предикат» как синтаксическую категорию. В стоицизме была разработана теория сложного предложения, также вошедшая (вместе с терминологией) в европейскую теорию и практику описания языка.

Будучи сторонниками теории о «природной» связи между  словом и обозначаемым им предметом, стоики уделяли большое внимание этимологическим разысканиям, но их этимологии в большинстве случаев  умозрительны и ложны.

Учение стоиков  о языке оказало значительное влияние на формирование александрийской школы и на древнеримские штудии в области языка. Выдвинув понятие аномалии в качестве принципа строения языка, стоики способствовали разработке проблем системных и несистемных факторов в строении языка, выступавших в истории языкознания в виде «спора об аналогии и аномалии», дискуссии о соотношении «разума и обихода» в языке и его описаниях (17—18 вв.).