Уголь в XXI веке: из темного прошлого в светлое будущее

Уменьшение поступлений  от реализации угольной продукции, дороговизна  заемных средств, а также рост неплатежей вынудили угольные компании сократить инвестпрограммы более чем на 30% по сравнению с предыдущим годом. Некоторые аналитики поспешили сделать вывод о катастрофических последствиях кризиса для угольной отрасли России, но пессимистические прогнозы не сбылись.  

Уровень добычи угля в России в 2010 г. составил 323 млн т, в том числе по Кузбассу впервые за всю историю добыча достигла 185 млн т. Этому способствовали восстановление благоприятной конъюнктуры на мировых рынках и растущий спрос на российский уголь. Уже в начале 2010 г. было сообщено о новом соглашении между крупнейшей в мире горнодобывающей компанией BHP Billiton и японской металлургической компанией JFE Steel об установлении цены на уголь в 200 дол./т (в 2009 г. – 129 дол./т). Мировые спотовые цены на коксующийся уголь резко выросли до 220–240 дол./т после снижения производства коксующегося угля в Китае, вынудившего сталелитейщиков переключиться на импорт[5].  

К началу 2010 г. загрузка основных российских производителей стала  составлять уже 80–85%, а «Мечел» и Новолипецкий комбинат вышли на докризисные объемы производства стали[6]. По данным Metcoal, внутренние цены на коксующиеся угли вернулись на уровень 115 дол. (3500 руб.) за 1 т, что говорит о перспективности внутреннего рынка.  

Хотя  угольная промышленность достойно вышла из кризиса, он обострил проблемы, стоящие  перед отраслью. Главная  из них – у российских энергетиков по-прежнему нет стимула переходить на угольную генерацию. За 2000–2008 гг. доля газа в топливном балансе ТЭС возросла с 63,5 до 68,8%, а твердого топлива – уменьшилась с 31 до 25,2%. Задача замещения газа углем в топливном балансе России не решается вследствие неоправданно искаженного соотношения цен на газ и уголь, составлявшего в 2000 г. всего 0,67:1, а в 2008 г. – 1,18:1 (в США оно равно 3:1). Из-за неоправданно низких цен на газ угольные электростанции не способны конкурировать со станциями, производящими электроэнергию за счет сжигания газа.  

Сдерживает развитие отрасли технический и технологический  уровень угольного производства. Парк очистного оборудования на шахтах на 50% требует полной замены, а остальное  оборудование изношено более чем  на 70%. На разрезах более 60% экскаваторов имеют сверхнормативные сроки службы. Около 27% мощностей обогатительных фабрик находится в эксплуатации более 30 лет. Износ основных фондов угольных предприятий, специализирующихся на добыче энергетического угля открытым способом, достигает 70–80%, что увеличивает  риски аварий и повышает угрозу жизни  и здоровью работников. Проблема снижения уровня безопасности горных работ возникла в значительной степени в 1980–1990-е  годы из-за недофинансирования отрасли  и резкого снижения технологической  и производственной дисциплины. Крупнейшие российские угольные компании предпринимают  беспрецедентные меры для повышения  безопасности труда, направляя на эти  цели более 20% капитальных вложений (в 2006 г. – 5 млрд руб.). Однако и этих средств не хватает для кардинального решения проблемы.  

Аварии на оснащенных современным оборудованием шахтах Кузбасса показали, что процесс добычи угля подземным способом следует  рассматривать как реализуемый  не на чисто угольных, а газоугольных месторождениях. Нагрузки на очистные забои выросли более чем вдвое за счет внедрения мощного зарубежного оборудования, но число реализованных проектов по комплексной дегазации шахты можно пересчитать по пальцам. Во внесенных в июле 2010 г. поправках в закон «Об угле» устанавливается обязательность дегазации источников метановыделения. Собственнику предписано уже при разработке проекта предусматривать затраты на обязательную дегазацию, причем еще до прихода туда шахтеров. Следующий этап – узаконить требования по безопасному ведению работ.  

Российское угольное машиностроение неспособно обеспечить требуемую надежность оборудования и снижение аварийности угольного  производства (даже в Кузбассе, где  сосредоточено 15 соответствующих предприятий, закупки угольными компаниями зарубежного  горношахтного оборудования в 4 раза больше, чем отечественного). В горном производстве применяется обширная номенклатура оборудования, как правило, различных фирм, что усложняет обслуживание, увеличивает производственные расходы, снижает экономическую эффективность. Как следствие, угольным предприятиям интересна поставка одним производителем необходимого комплекса машин, выполняющих большинство основных технологических процессов.

Предпосылки для развития угольной отрасли России 

Среди производителей угля позиции России более скромные (в сравнении с местом по запасам)[7]: шестое место в мире с долей  в 4,6%. Для сравнения: в США производится 18,7% мирового угля, в Индии – 5,8%, в  Австралии – 6,6%, Южной Африке – 4,2%. Абсолютный лидер – Китай, доля которого в мировом объеме составляет 42,5%.  

В России почти 70% запасов  углей относится к так называемым «высокотехнологичным» – они  позволяют применять современные  высокопроизводительные технологии и  могут обеспечить конкурентоспособность  угля даже по сравнению с газом. К  таким месторождениям относятся  Ерунаковское – одно из самых крупных угольных предприятий открытой добычи в Кузбассе, месторождения Канско-Ачинского бассейна, а также отдельные высокорентабельные месторождения в европейской части, например, Кадамовское месторождение антрацитов в Восточном Донбассе[8]. Таким образом, исходя из запасов угля, Россия может рассчитывать на повышение своего места на мировом угольном рынке.  

Экспорт. В перспективе  на внешнем рынке для российских углей будет складываться благоприятная  ситуация[9]. По оценкам ряда экспертов, не ожидается значимых изменений как в технологическом процессе производства металла, так и в динамике его потребления. В ближайшие 20 лет объем мирового рынка коксующихся углей вырастет не менее чем на 20%. Приобретать его на мировом рынке будут прежде всего Бразилия, Индия и Китай. На фоне снижения поставок из Китая у сибирских углей есть шанс закрепиться в Японии и Корее.  
 

По прогнозу Мирового энергетического агентства, доля угля в мировом энергетическом балансе  к 2030 г. возрастет до 29%, в основном в результате роста его потребления  в электроэнергетике стран, не входящих в ОЭСР. Потребление угля будет  увеличиваться более быстрыми темпами, чем всех других первичных энергоносителей, за исключением современных возобновляемых источников энергии (кроме гидроэнергии), – в среднем на 1,9%, до 6980 млн т угольного эквивалента в 2030 г. Большая часть (97%) прогнозируемого увеличения объемов мирового потребления угля придется на страны, не входящие в ОЭСР, главным образом в азиатские (доля Китая и Индии в перспективе увеличится почти до 2/3).  

Мировой экспорт  энергетических углей к 2030 г. вырастет до 800 млн т. По оценке экспертов, российские компании могут рассчитывать на свободную нишу для поставок угля в Азию в объеме 30–35 млн т[10]. Вторым по величине в мире считается европейский рынок. Традиционно в этом регионе уголь считают экологически грязным видом топлива. Его использование на электростанциях за последнее десятилетие неуклонно сокращалось. Однако в последнее время наметилась обратная тенденция. Если азиатские гиганты делают выбор в пользу угля из-за экономии, то главная мотивация европейцев – желание диверсифицировать поставки топлива и источники энергии[11].  

Россия может частично заменить здесь (особенно в странах  Балтийского моря) ЮАР, которая собирается переориентировать поставки на Индию  и не допустить сюда колумбийский уголь. Пропускная способность угольных терминалов портов и сухопутные переходы позволяют поставлять на этот рынок более 90 млн т. По проекту «Энергетической стратегии РФ до 2030 г.» в случае успешной реализации проектов строительства новых портов экспорт российских углей к 2015 г. вырастет до 110–140 млн т. Угольные компании заявили о намерениях увеличения экспортных поставок угля до 175 млн т в 2030 г.[12]  

Внутренний рынок. Очевидно, что ожидать заметного  роста потребления коксующихся  углей в ближайшие годы вряд ли возможно. Существенного ввода коксовых батарей не предвидится, поэтому  общий объем потребления коксующихся  углей на внутреннем рынке сохранится на уровне 45–50 млн т.  

Согласно «Энергетической  стратегии до 2030 г.»[13], доля угля в  структуре топлива тепловых электростанций должна вырасти с нынешних 26% до 34–36% в 2030 г. за счет снижения доли газа с 70% до 60–62%. Предполагается, что вводимые энергомощности в европейской части РФ и в Уральском регионе будут покрывать значительную долю своей потребности в топливе за счет кузнецких и канско-ачинских углей. На электростанциях Сибирского федерального округа прирост потребления каменного угля может составить от 20 до 35 млн т, дополнительные потребности в буром угле могут достигнуть 32–43 млн т.  

В настоящее время  на ТЭС применяются угли, сильно различающиеся по качеству: более 25% общего объема их потребления имеют  зольность выше 40%; 18,8% – теплоту  сгорания ниже 3000 ккал/кг; 6,8 млн т угля – содержание серы более 3,0%. Общее количество балласта в угле составляет 55 млн т в год, в том числе породы – 27,9 млн т и влаги – 27,1 млн т. Причина – низкий уровень переработки энергетических углей на обогатительных фабриках – около 20% в 2008 г. в России и 11% в СФО (в мировой практике проходит переработку почти весь добытый энергетический уголь). Недостаточное применение обогащения и стандартизации энергетических углей, а также использование промпродукта в электроэнергетике породили проблему привязки каждой станции к конкретному типу углей. При этом полное или частичное замещение другими марками сложно и дорого.  

Однако установки  по повышению доли угля, принятые в  Энергетической стратегии России до 2020 г. (2003 г.), так и не были выполнены. Новые угольные электростанции не строились  и не строятся. Срок строительства  угольной ТЭС – от 7 лет, то есть чтобы получить новые угольные киловатты в 2015 г., начинать необходимо уже сейчас. Именно строить, а не утверждать площадку под строительство, проектировать и согласовывать – это еще минимум 1,5–2 года.  

Экономический кризис также внес свои корректировки. Угольные проекты в электроэнергетике  замораживаются, и все новые ТЭС  используют газ, а не уголь. Отказались от угольных проектов ОГК-1, ОГК-3 и ОГК-2[14]. В итоге угольная генерация в  России не увеличивается и, по оценкам  зарубежных и российских экспертов, не будет значительно расти и  в перспективе. При существующих темпах падения спроса на уголь в  стране емкость внутреннего рынка  этого топлива (по самому пессимистическому  прогнозу) может сократиться более  чем вдвое: с сегодняшних 177 до 70–80 млн т[15].

Образ будущего угольной промышленности Сибири 

Стратегические цели развития угольной промышленности –  это обеспечение отечественной  экономики и международного рынка  высококачественным твердым топливом и продуктами его переработки  на основе использования современных  конкурентоспособных технологий, при  повышении уровня безопасности для  человека и окружающей среды.  

В Институте экономики  и организации промышленного  производства СО РАН при разработке Стратегии социально-экономического развития Сибири[16] исследовалось, какой  образ будущего угольной промышленности Сибири сформирует достижение этих стратегических целей.  

Своевременное проведение геологоразведочных и проектных  работ создаст условия для  устойчивого и рационального  воспроизводства минерально-сырьевой базы. Разведанный сырьевой потенциал  углей Сибирского федерального округа разнообразен по маркам, природным  особенностям, весьма значителен по объему и может обеспечить повышение  уровня угледобычи в 2–3 раза и более  на длительное время.  

Исходя из тенденций  спроса на сибирский уголь внутри страны и на мировых рынках и ресурсных  возможностей угольных бассейнов Сибири целесообразно довести добычу угля в регионе к 2020 г. до 410–430 млн т в год, а к 2030 г. – до 460–483 млн т.  

В перспективе, к  концу 3-го десятилетия века, доля Западной Сибири в общей структуре добычи сократится с 69% до 53%, а Восточной  Сибири – вырастет. Угледобыча в  Восточной Сибири за рассматриваемый  период увеличится в 3 раза, против 1,4 раза в Западной Сибири, при этом в  Восточной Сибири будет по-прежнему доминировать открытый способ добычи, а в Западной его доля возрастет  с 49% до 51%.  

Производительность  труда работника угольной промышленности СФО достигнет к 2030 г. 600–700 т/чел. в мес., что в 3,5–4 раза больше среднероссийского показателя 2007 г. Удельный вес прогрессивных технологий в добыче увеличится до 80–90% в подземной добыче (шахта – лава) и до 60% – в открытой (поточной и поточно-цикличной). Использование новых технологий в добыче позволит повысить безопасность труда, сократить число случаев травматизма со смертельным исходом на 1 млн т добычи угля по сравнению с уровнем 2007 г. с 0,5–0,6 до 0,05–0,1.  

Угольная промышленность работает в условиях постоянного  ужесточения требований к качеству угля. В то же время издержки и  капиталовложения в его добычу растут. Ситуацию усугубляет и то, что ежегодно только в Кузбассе скапливается по 5 млн т углей низкого качества, транспортировка которых близка по себестоимости к добыче. На огромных российских просторах железнодорожная транспортировка угля может удвоить его стоимость. Практически каждый проект по добыче угля будет реализоваться в связке с проектами строительства обогатительных фабрик с доведением к 2030 г. охвата обогащением каменных энергетических углей до 65–75%. Внедрению новых технологий мешает вовсе не то, что уголь неперспективен как топливо, а консерватизм, инерционность и пренебрежение инновациями. Между тем решение, позволяющее не только экспортировать уголь, но и расширить его использование внутри страны, очевидно – это более глубокая переработка. В этой связи важна стратегия собственника в отношении инвестиций в новые технологии.