Джордж Гершвин

Гершвин проснулся знаменитым, и его слава вскоре достигла Европы.

«Рапсодию» играют в  Париже, но реакция французского музыкального эстеблишмента не была восторженной. Сергей Дягилев бросил фразу, ставшую крылатой: "Это хороший джаз, но плохой Лист", а Сергей Прокофьев не преминул произнести один из своих "мимолетных сарказмов": "Это вязанка тридцатидвухтактовых шлягеров".

В Лондоне «Рапсодию» приняли гораздо  лучше, Гершвин просто очаровал лондонскую публику. В его честь дают обеды и приемы, а будущий король Георг У дарит ему свой портрет с надписью «Джорджу от Джорджа». Лорд Ситуэл так описывает нашего героя той поры: «Высокий, с бьющей через край энергией. Красивая голова с шапкой курчавых волос, четко очерченное лицо с крупными, правильными чертами – все это говорило о неординарности личности и талантливости этого человека. Я знал, что Гершвин был сыном эмигрантов из России и вырос в беднейшем районе Нью-Йорка, но он обладал безупречными манерами и приятным культурным голосом».

Вместе со славой пришел и достаток. В 1925 году Айра и Джордж покупают пятиэтажный  дом на 103-й улице Нью-Йорка, куда и перебирается все многочисленное семейство Гершвиных.

На первом этаже находилась биллиардная, на втором столовая и гостиная, на третьем и четвертом этажах располагались спальни, а пятый этаж был отдан во владения Джорджа. Здесь были все условия для работы: великолепное фортепиано, удобные полки для книг, шкаф для рукописей, комфортабельные кресла и огромный письменный стол, больше напоминавший стол для бильярда.

Дом был гостеприимным, шумным, всегда полон гостями.

Пришедший с деловым визитом  голливудский сценарист, С.Н. Берман так  описывает посещение этого необычного дома:

"Я довольно долго и безрезультатно звонил, стоя у входной двери. Сквозь занавешенные стекла я различал снующие внутри фигуры людей и продолжал нетерпеливо звонить. Никакой реакции. Наконец я толкнул дверь и вошел внутрь. В холле курили трое или четверо молодых людей, совершенно мне не знакомых. Заглянув в биллиардную, я увидел усердно гоняющих шары игроков. Никого из них я не знал. На мой вопрос о Джордже и Айре никто не потрудился ответить, лишь один из них сделал еле заметный жест в сторону верхних этажей. Поднявшись на следующий этаж, я увидел новую группу людей. В одном из них я с трудом узнал знакомого и спросил его о Джордже и Айре. Тот сказал, что они где-то наверху. Там я нашел его брата Артура. «Он на четвертом этаже» наконец-то я получил ответ на свой вопль дошедшего до ручки визитера. Я поднялся на пятый. «Где Джордж» мрачно спросил я. «А он перебрался в свою старую комнату в отеле за углом.сказал, что нуждается в уединении. ответил Айра".

В России ходит сотни смешных  баек о Михаиле Светлове, в Америке  их не меньше о Дж. Гершвине, слывшем чрезвычайно остроумным человеком.

Вот две из них: Гершвин сочинял  мьюзикл. Работа затягивалась, и он не смог в обещанный срок отослать партитуру издателю. Тот, очень рассерженный, телеграфировал композитору: "Если в течение двадцати четырех часов я не получу партитуру, то собственными руками заставлю вас сдержать данное слово. Предупреждаю, что в отличие от вас я свои обещания всегда выполняю!"

Получив эту телеграмму, Гершвин  немедленно ответил: "Прошу понять, что если бы я работал только руками, то так же аккуратно выполнял бы свои обещания".

Один американский пианист, отправившись в гастрольную поездку по Ближнему Востоку, внезапно вернулся на родину. При встрече с Гершвином он объяснил, что вынужден был прервать свои гастроли, потому что дважды был обстрелян арабами.

- Да что ты говоришь! - удивился  Гершвин. - Вот уж никогда не  предполагал, что арабы так  хорошо разбираются в музыке!

В 1928 году Гершвин снова отправляется на гастроли в Европу. Маршрут был  таков: Лондон, Вена и Париж. Этот город в те годы был магнитом для разноплеменной богемы, слетавшейся туда со всего света, потому что как писал Шагал, «Солнце искусства сияло только над Парижем». Во Франции судьба сводит Джорджа с великим Морисом Равелем, у которого тот мечтал брать уроки. Отклонив просьбу молодого композитора, маэстро вежливо ответил "Зачем вам быть второсортным Равелем, если вы можете стать первосортным Гершвиным».

Попытка начать занятия со Стравинским  также не увенчалась успехом. Стравинский  с присущим ему юмором заметил: "Если вы зарабатываете своей музыкой 100 тысяч долларов в год, то это скорее я должен брать у вас уроки. Он предсказал Гершвину большое будущее, при условии, конечно, что молодой музыкант устоит перед соблазнами "долларов и обедов".

Американцы просто оккупировали послевоенный Париж. Во-первых, во Франции доллар был необычайно силен, а во-вторых – это было модно. Художники, писатели, фотографы, танцовщики, актеры, дамы, после развода, светские дебютантки, все стремились в Париж, надеясь как-то по-новому устроить свою судьбу.

Из поездки Гершвин привозит замысел нового произведения, он назовет  его «Американец в Париже».

Сюжет сюиты таков: молодой американец приезжает в Париж и в погожее  майское утро отправляется на прогулку по Елисейским полям. На каждом шагу он находит повод для восхищения. И не Лувр, не Версаль, а просто парижские улицы с их сутолокой, гудками таксомоторов, нарядной толпой. «Я хотел передать впечатление американского туриста в Париже - гуляющего по городу, слушающего уличные голоса и... погружающегося во французскую атмосферу», объяснял свой замысел Гершвин.

Премьера "Американца» состоялась 13 декабря 1928 года в Нью-Йорке и  вскоре "Американец" вошел в  постоянный репертуар многих джазовых и классических оркестров мира

"Как золотую нить, он вытягивал из клавиатуры восхитительную мелодию, - затем он играл с ней, жонглировал ею, озорно вращал и подбрасывал, ткал из нее новые варианты, завязывал и развязывал на ней банты, бросал ее в каскад беспрерывно меняющихся ритмов и контрапунктов. В то время как я наблюдал за его игрой, поймал себя на мысли о том, что все происходящее больше походит на сон, чем на земную явь. Магическое очарование этого человека было слишком велико, чтобы быть реальностью» - так описывал один из слушателей впечатление от «Американца».

В 1933 году тридцатилетний Джордж Гершвин  на вершине славы, у него солидный годовой доход, его имя гремит по обе стороны океана, им написано множество популярных песен и  поставленных на Бродвее мьюзиклов. Сейчас вы посмотрите отрывок из мьюзикла Дж. Гершвина «Давайте потанцуем» с великой танцевальной парой того времени «Джиджинер и Фред». С Фредом Астером Гершвина связывала многолетняя дружба.

Джордж перебирается из дома на 105 в новую двухэтажную квартиру, состоящую из четырнадцати жилых комнат, гимнастического зала, зала для приемов и английского сада. Квартира была элегантной и респектабельной, интерьер и мебель проектировались по эскизам лучших американских декораторов. В его рабочем кабинете был огромный письменный стол, со встроенными точилками для карандашей и всевозможными полочками для канцелярской мелочи, и роскошный рояль. Для работы были специально заказаны именные нотные листы с фамилией композитора в левом верхнем углу.

У композитора еженедельно собирался  кружок близких ему друзей, время и день могли меняться, но содержание никогда – главными действующими лицами этих встреч был он и его музыка, и не было на свете более счастливого человека, чем Джордж Гершвин, садящийся за рояль.

Следующий 1934 был для Гершвина годом  невероятной активности. Он начался с турне по Америке, в котором за 29 дней был проделан путь в 18 тысяч километров и дано 28 концертов. Джордж знаменитость, и его приглашают на радио вести свою программу. Каждый понедельник и пятницу остроумный ведущий, пианист, композитор, дирижер ведет импровизированный диалог со зрителем, представляя не только свою музыку, но и песни других композиторов. Для такого эгоцентрика как наш герой – это было просто настоящим подвигом.

Джордж загружен по уши, песни и  мьюзиклы, гастроли и радио передачи, просто не понятно, как среди этой массы дел он находит время и силы для работы над своим самым знаменитым и значительным произведением оперой «Порги и Бесс».

А началось эта история еще в 1926 году. Как-то Джордж долго не мог  заснуть и решил немного почитать на ночь. На глаза ему и попалась книга Хэйворда «Порги и Бэсс», он начал читать, и уже не мог оторваться, пока не дочитал до конца. Колоритный быт негров американского юга, история любви калеки Порги и красавицы Бесс, нежность и страсть, предательство и верность, любовь и измена. О таком сюжете для оперы, можно было только мечтать. Он написал письмо автору с предложением о совместной работе. Хейворт согласился и через неделю они уже гуляли по деревянному настилу морского пляжа в Нью-Джерси, где жил писатель, обсуждая будущую постановку. Но обстоятельства сложились так, что вплотную взяться за работу он смог только через семь лет.

В июне 1934 Джордж Гершвин вместе с  кузеном Гарри Боткиным, отправились  для сбора материала на остров Фолли-Айленд, находящийся в десяти милях от городка, где происходило действие романа. Порги В рыбацкой деревушке друзья жили настоящими дикарями. В маленьком деревянном домике были две железные кровати, таз для умывания и старенькое пианино. За водой нужно было ездить в город, но Гершвин был весел и счастлив, он забыл о своих щегольских привычках, ходил без рубашки и носков в одних грязных шортах, перестал бриться и отрастил бороду. Собирая музыкальный материал для оперы, он облазил весь остров вдоль и поперек, пропадая на плантациях, в негритянских церквях и лавках. Вскоре Гершвин стал в деревушке своим человеком. «Когда мы слушали спиричуэлс или наблюдали бродивших возле хижины негров, я неожиданно почувствовал, что Гершвин находится среди них, как у себя дома... Я никогда не забуду, как однажды вечером Джордж пел вместе с неграми и постепенно, к их громадному восторгу, перехватил роль запевалы. Я думаю, что он был единственным белым способным сделать это», вспоминал автор романа о житье Джорджа на острове.

В августе 1934 года Джордж и Гарри возвращаются в Нью-Йорк. Полтора года продолжалась работа над «Порги» и все это время Гершвин жил с уверенностью, что опера будет лучшей его работой. На последней странице рукописи значится дата: 23 августа 1935 года. Фантазия настолько захлестнула композитора, что он просто забыл о законах восприятия: полный клавир оперы составил 559 печатных страниц, и для ее исполнения потребовалось бы 4 1/2 часа. Пришлось делать новую редакцию, хотя Гершвину было невероятно больно расставаться с каждым тактом.

Метрополитен-опера предложила композитору  заключить контракт на постановку, но от предложения пришлось отказаться т.к. негры-певцы не допускались на прославленную сцену, а композитор не мыслил себе других исполнителей. Оперу  репетируют в Колониэл-театре Бостона.

Премьера состоялась 30 ноября 1935 года в переполненном Колониал-Театре Бостона. Опера была, поставлена режиссером Рубеном Мамуляном, уроженцем Тбилиси, учившимся в Московском университете. Декорации и костюмы были выполнены  по эскизам Сергея Судейкина. Публика приняла оперу с огромным энтузиазмом. Газеты после премьеры писали, что никогда прежде американская музыка не сверкала таким разнообразием народных интонаций. Блюзы, спиричуэлс, духовные гимны, трудовые негритянские песни элементы джаза и классика сливались в одну упоительную музыкальную ткань. Такого Америка еще не слышала. Несмотря на хороший прием, надежды братьев на материальный успех не оправдались: они потеряли 10000 долларов, вложенных в постановку. Джордж не огорчался. Когда и где опера приносила доход? - посмеивался он.

Вслед за Бостоном опера была поставлена в Нью-Йорке, Филадельфии, Питтсбурге, Чикаго, Детройте и в Вашингтоне.

Подлинное признание и понимание "Порги и Бесс" началось только после смерти композитора.

Сейчас вы послушаете отрывок  из оперы в классическом исполнении.

После премьеры Джордж не мог  ни есть, ни спать. Его начали мучить головные боли, он стал раздражительным  и вспыльчивым. Друзья решили, что  он устал и сказывается колоссальное нервное напряжение.

Обеспокоенные врачи советуют отдохнуть. Гершвин едет в Мексику  и возвращается полный сил и творческих планов. Ему предлагают поработать в Голливуде. Летом 1936 года Айра с  семьей и Джордж перебираются из Нью-Йорка  в Беверли Хиллз и поселяются в роскошном доме с бассейном. Но работа на фабрике грез не пришлась композитору по душе. Он мечтал о серьезной музыке и бесчисленные голливудские сценарии о золушках и сказочных принцах были ему в тягость.

Он немного похудел  и его друзья все чаще замечали подавленное и унылое настроение весельчака Джорджа. Из состояния меланхолии его выводили только концерты. На одном из выступлений он внезапно потерял сознание, но тут же взял себя в руки и превосходно доиграл до конца, как будто ничего не случилось.

Какая-то болезнь незаметно подтачивала могучий организм. Внешне он почти не изменился, но стал раздражительным и выглядел очень усталым. Как-то вечером к нему пришли гости. Джордж с удовольствием участвовал в беседе, но внезапно чья-то фраза вывела его из себя. Он вскочил из-за стола и скрылся в ванной комнате. Там его нашли в ужасном состоянии. Он жаловался на страшную головную боль и расшатанные нервы. Его уложили в постель, и два дня он пролежал почти без движения.

Даже близкие люди не могли поверить, в то, что Гершвин серьезно болен и ему требуется тщательное медицинское обследование. Джордж находился в прекрасной спортивной форме, был физически очень крепок и имел фигуру атлета. Он играл в гольф, ездил на лошадях, удил рыбу, плавал и мог часами танцевать без устали. Для всех он был олицетворением здоровья. Лишь 22 июня 1937 года все поняли, что с Джорджем происходит что-то ужасное. На одном из приемов он сидел совершенно неподвижный, молчаливый и абсолютно равнодушный ко всему окружающему. Врачи настаивают на госпитализации. Его кладут в клинику, но обследования ни к чему не привели. Между тем состояние Джорджа ухудшалось с каждым днем, он не переставал жаловаться страшные на головные боли, потерял координацию движений. Джорджа снова помещают в клинику. 8 июля врачи убедились в том, что перед ними тяжелый случай рака мозга. Джорджу предстояла серьезная операция. Знаменитый нейрохирург Денди был в отпуске. По распоряжению правительства два эсминца разыскали в океане его яхту и доставили профессора в клинику, где находился Гершвин. Операция не внесла изменений в положение больного. 11 июля 1937 года Джордж Гершвин в возрасте 38 лет скончался.