Стилистические черты в произведениях Г. В. Свиридова на стихи А. С. Пушкина

       Внезапным выходом из обращения  к одним и тем же мыслям  является романс «Подъезжая под Ижоры». Он даёт совершенно новый поворот в отношении к пушкинским стихам. Подобного брызжущего через край веселья, задора, молодой удали, дерзости и озорства в романсах на слова Пушкина ещё не было. Это сторона пушкинской лирики до сих пор оставалась нетронутой. Поэтому, наверное, именно в последнем романсе ярче всего проявилась индивидуальность композитора, его собственная молодость, которая помогла ему так же живо и увлекательно воплотить веселое озорство поэта.

    Ослепительно яркий, сверкающий C – Dur пробивает мрачную атмосферу предыдущих романсов, устанавливается лёгкое, стремительное движение летящей тройки. При всей неожиданности этого нового путешествия оно связано с романсом «Зимний путь» - и звоном бубенцов, и даже тональностью (C – Dur), прозвучавшей в кульминации «Зимнего вечера». Отмечавшиеся в цикле квартовые интонации превратились в радостно – ликующие фанфары – у голоса и подражающего ему фортепиано. Здесь много выдумки, юмора: резкие синкопированные аккорды в неожиданно низком регистре, целотонная гамма, выделяющаяся своей причудливостью в общей системе диатоники. Так же остроумны и мимолетные, но меткие бытовые зарисовки в среднем разделе, дополняющие живую, конкретную реальность пушкинского мира во всём цикле. 

  Романсы, на первый взгляд, не связаны друг с другом по содержанию, но их последовательность очерчивает своеобразную композицию, где проходят чередой времена года: «от осенней элегии через зимние картины к весенней радости и свету», (А. Сохор). Объединяет все произведения и впервые появившийся в свиридовских циклах и кантатах мотив дороги. Намечается здесь тоже ставший затем традиционным драматургический перелом в финале.

    Пушкинский цикл Свиридова –  первое сочинение композитора,  во многом определившее тематику, образность, жанры его будущих  произведений. Не случайно уже  здесь проявилась склонность  автора к конкретности образов,  идущей от поэтического текста, к вокальности, песенности музыкальной речи, то есть возникает интерес именно к жанру песни, ставшему впоследствии основой его творчества.

    Наряду с этими типическими  чертами уже в первом произведении  можно видеть, как складывается  особый тип свиридовской песни.  Главная её черта заключается  в том, что наряду с большой  простотой выражения, характерной  именно для этого жанра, она  обладает свойством очень глубокого обобщения, типичным скорее для инструментальной музыки.

    Это сочетание исходит от внимательного  вслушивания в текст и передачи  посредством отдельных выразительных  деталей необычайно ёмкого музыкального  целого, заключающего в себе глубокий  смысл поэтического произведения. А следствием этого является  отбор самых необходимых выразительных  средств, порождающий «афористичность  музыкального языка, при которой  в малом концентрируется большое  содержание» (Сохор А.). Именно  это и сообщает простоту, ясность  и емкость свиридовской музыкальной  мысли.

    Естественно, что такой тип  выражения связан с усложнением  обычной песенной формы, в сторону  обращения к сквозной. В пушкинских романсах очень органично переплетаются между собой черты песни и монолога, но песенное начало всё же преобладает.

    Ещё один важнейший итог пушкинского  цикла заключается в том, что  он дал импульс национальной  природе творчества композитора.  Это сказалось и в обращении  к простым песенным интонациям, и в том, что уже здесь  (в романсах «Зимняя дорога»  и «Подъезжая под Ижоры») намечено стремление к обобщению образа России путём создания характерных для русского искусства образов, сохраняющих свою конкретность и в то же время поднимающихся до значения символов. Это «неприглядная дорога, да любимая навек, по которой ездил много всякий русский человек», няня как образ русской женщины, впоследствии ставший у Г. С. Свиридова символом Родины, тройка, увлекающая своим звоном в бескрайние дали. И всему этому положил начало А. С. Пушкин. Его образ вырастает в цикле – образ поэта, мудрого и озорного, обращающегося к нам, «как живой с живым говоря», образ которого и есть Россия. 

История создания и образный строй хорового концерта «Пушкинский венок»

    «Музыке Г. В. Свиридова привычно  находиться «внутри поэзии», в  мире поэтического слова. Этот  мир обживался композитором постепенно, но А. С. Пушкин вошел в  него сразу», (6, 114).

    В июне 1979 года, когда отмечалось 180-летие со дня рождения А.  С. Пушкина, было впервые исполнено  новое сочинение Г. В. Свиридова хоровой концерт «Пушкинский венок. Это десять номеров, составляющих единое целое. Десять стихотворений, на которые написаны хоры, по содержанию не связаны между собой - единым целым их делает музыка, возвышенная по настроению и одновременно конкретная в своей образности, а подчас и картинности.

         Действительно,   «Пушкинский   венок»   чрезвычайно «многоцветен» и по жанрам, и по темам, и по своей образности.    Музыкальное   воплощение  стихов  отличается   поразительным для миниатюр разнообразием форм, лада, гармоний, типов мелодики, приемов хорового письма.  Излюбленные русскими  композиторами стихотворения   «Эхо»,  «Мери»  соседствуют с текстом народной песни, записанной А. С. Пушкиным. Здесь есть и стихи из цикла «Подражания Корану», а  в открытом,  полном ожидания, устремленном  в бесконечную даль финале звучат фрагменты двух неоконченных стихотворений поэта, объединенных в свое время М. П. Мусоргским в романсе «Стрекотунья белобока».

      «Да, за целым рядом этих стихотворений уже стоит музыкальная традиция. Но раньше они существовали сами по себе, разрозненно, отдельными жемчужинами. И вот теперь соединенные, обрели жизнь на каком-то совсем новом уровне, поскольку дали друг другу дополнительный свет и смысл. Самый факт их сплетения в один «венок» заставляет задуматься. В самом деле, здесь, на небольшом, но емком пространстве, образуемом десятью хорами, сошелся, кажется, целый мир: небо и земля, Восток и Европа, античная Греция и православная Русь. И Солнце - центр мироздания, средоточие жизни описало свой круг. От «Зимнего утра» оно склонилось к вечеру, скрылось и ночи и вновь воскресло в надежде нового утра. Точно так же и «день» жизни человеческой миновал различные стадии, испытав смену многообразных движений души — восторженных, лирически нежных, иронически печальных, углубленно медитативных, молитвенных... И все это вместе, сомкнувшись в круг «согласных стройных хоров», создает впечатление удивительной, гармонической полноты бытия», (……)

        Г. В. Свиридов обратился к  поэзии А. С. Пушкина в тоне  почтительного преклонения перед  свершениями гения. И ещё одна  ассоциация с именем А. С.  Пушкина: жанр концерта для  хора скреплен в русской художественно  – исторической практике с  эпохой классицизма. Поэзия А.  С. Пушкина, конечно, много шире, его творчество объяло и классицизм, и романтизм, и реализм. К  тому же Г. В. Свиридов предлагает  иные средства, ставит оригинальные  задачи. Однако закономерности жанра  распространились и на организацию содержания, продиктовали условия подачи материала, повлияли на специфику словесной интонации. «Каким бы ни был стих, в условиях хорового концертирования всё в нем укрупняется, приобретает открытость выражения», (6, 115).

       И всё же только этого ракурса  Г. В. Свиридову оказалось недостаточно. Помимо крупного мазка ему  понадобилась комплексность средств  выражения; объединив приёмы концертного  и камерного стилей, он обеспечил  тонкость в прорисовке деталей  и размещение музыки в широком поле динамических оттенков. «Пушкинский венок» Г. В. Свиридов пишет для смешанного  восьмиголосного хора с соло альта и сопрано и эпизодически подключает инструментальный ансамбль (на премьере «Пушкинский венок» исполнялся Московским и Новосибирским камерными хорами под управлением В Минина). Концерт состоит из десяти номеров. 

Анализ  номеров хорового концерта «Пушкинский  венок»

    «Зимнее утро».

      С ослепительно солнечного, зимнего утра, с торжествующего гимна русской природе, начинается хоровой концерт «Пушкинский венок» Г. В. Свиридова: «Мороз и солнце. День чудесный!». Номер «Зимнее утро» представляет собой пейзажную зарисовку, в то же время образ не статичен – это целая «вереница» светлых, ясных образов.

  В патетически приподнятой начальной  секстовой фразе, в легком покачивании задан высокий тон всего сочинения. В нем «названы» основные герои: мир, поэт, любовь. В нем, наконец, запечатлен русский гармонический идеал, связанный именно с зимней бодростью, энергией, здоровьем, чистотой снега, открытыми необозримыми пространствами, звонким воздухом, быстрой разгоряченной ездой.

  Классична гармония с совершенной, консонантной чистотой ее главного аккорда — трезвучия, классичны диатонический мажорный лад (D - dur) — тональность финала «Пушкинского венка», тональность света, радости. Классична ясная, сквозная строфическая форма, точно следующая за развитием стиха, с ее полным соответствием стихового и мелодического кадансов.

  Подчеркнем  при этом, что композитор вовсе  не пытается копировать музыкальный язык пушкинской эпохи. Его музыка, в которой отложился опыт, накопленный культурой к концу XX века, по смысловой и художественной емкости своей глубоко современна. Г. В. Свиридов лишь создает художественно - обобщенный образ этого стиля благодаря использованию некоторых узнаваемых деталей и черт.

    Средний раздел звучит как воспоминание, настороженно и несколько мрачно. Смене музыкального образа способствовали и изменение фактуры (соло сопрано), и подача музыкального материала: слова звучат у солиста (как воспоминание одного человека, его мысли). Тональность e – moll также помогает создать новый образ, но этот образ оказывается мимолетным (20 тактов), его сменяет торжественный гимн, повторяющий интонации и построения I части.

      «Колечушко-сердечушко»

  Слова для этого номера Г. В. Свиридов нашел  в пушкинских записях народных песен. Содержание текста носит повествовательно – живописный характер, здесь запечатлен образ страдания и печали.

  Далеко, за тысячу верст, устремлен одинокий женский голос:

Не  летай,  мой соловей, Поздно вечером  один...

  Так, повторяясь и обретая через повтор все более и более драматическое  напряжение, ведется перекличка мужских  и женских голосов. Уже в самом  диалогическом их  противопоставлении, раздробленности, выделении отдельных к тембров, слышится несогласие, подчеркнутое диссонантной напряженностью гармонии. Юноша, бросающий родной дом, уходящий в город; покинутая, одинокая женщина — эта устойчивая тема крестьянской песни в России.

  Как контраст протяжному сопрано, энергично  и экспрессивно звучит мужской хор:

Парень  девушку любил. Колечушко подарил. 

  В песне проявляется предельная для гармонического стиля «Пушкинского  венка»   диссонантность. Ею обеспечивается   возрастание душевного переживания, готового вот-вот взорваться, выплеснуться  в  рыдании, в крике.  Но этого не происходит: поток чувств обуздывает  прочная,  веками  отработанная,  устоявшаяся  песенная форма.

  И вот, после сильнейшего душевного потрясения, после борьбы прорывающейся наружу диссонантности гармонии со сдерживающей, центростремительной песенной формой наступает кульминация номера: замирает одинокий женский голос: «Не летай, мой соловей, поздно вечером один...»

  Кажется,  что эта   концовка  песни  подготовила  настроение следующей  лирической   части — «Мери»,   «которая  уже  вся исполнена нежной тишиною».

  «Лирическая героиня» этой песни совсем иная, чем  та, которая горевала в «Колечушке...». В легком, грациозном ритме, в прозрачности и стройности классической четырехголосной  фактуры прорисовывается  изящный  женский образ,  отличающийся  аристократической хрупкостью, воздушностью.

  Интересно сравнить эту часть с романсом «Мери» М. Глинки, написанным на те же стихи. М.  Глинка   и   Г. В. Свиридов выражают совершенно различные настроения, различное отношение к героине. У М. И. Глинки почти фанфарно звучит ключевая фраза «Пью за здравие Мери». Мелодия взметается вверх, восторженно льется речь, в которой кипит страсть, обожание, выраженные громко и открыто. В свиридовской «Мери» эмоциональным толчком становится совсем другая внешняя и внутренняя ситуация: тихо закрытые двери. В этой ситуации, естественно, возникают совсем иные, чем у М. И. Глинки, мелодические  интонации — нежные,   интимные и совсем иные повторы, которые задерживают внимание на главных мыслях и словах. Трижды, нарушая стилистический строй песни и тем самым особо выделяясь на общем фоне, звучит нежное имя: «Мери».        Тональность, в которой написан номер (Des – Dur) – теплая и светлая, помогает композитору передать легкий, поэтический образ.