Сущность внутриличностного конфликта с позиции психоанализа

РУССКАЯ ХРИСТИАНСКАЯ

ГУМАНИТАРНАЯ АКАДЕМИЯ

Имтосими Наталья Анатольевна

Р Е Ф Е Р А Т

по конфликтологии

на тему:

Сущность внутриличностного конфликта с позиции психоанализа

Санкт-Петербург, 2011 г.

                             Содержание

ВВЕДЕНИЕ                                                                                                                                                          3

Определение психоанализа как особого дискурсивного пространства                                          4

Понимание внутриличностного конфликта в ходе развития психоанализа                            5

Развитие психоанализа в работе с внутриличностным конфликтом                                     9

ЗАКЛЮЧЕНИЕ                                                                                                                                        16

Список литературы                                                                                                                                      17

                                        ВВЕДЕНИЕ

Изучение внутриличностного конфликта началось в конце XIX века и было связано в первую очередь с именем основателя психоанализа - Зигмунда Фрейда. Он произвел революцию взглядов, говоря о том, что психика не исчерпывается сознанием и показал, что в бессознательном кроются причины, вызывающие внутриличностный конфликт. Движущей силой оказывается мотив неудовольствия, боли, нарушающие душевное равновесие, прорывающиеся на уровень сознания через оговорки, описки, симптоматические действия, сновидения и пр. Психоанализ интересуют те мелочи, где есть вторжение бессознательного намерения, возврат вытесненного, это и есть травма, внутриличностный конфликт с точки зрения психоанализа. И работа с этим конфликтом в психоанализе – это речь.

Определение психоанализа как особого дискурсивного   пространства.

Мы отсчитываем психоанализ от Фрейда, изобретателя этого дискурсивного пространства. Психоанализ невозможно помыслить как область знания, похожую на естественнонаучную. Очень часто говорят: «психоанализ – это что-то философское», или «психоанализ – это то, что выросло из психиатрии», или говорят «психоанализ – это раздел психологии», т.е. это всегда какая-то попытка куда-то его пришпилить, сказать, что психоанализ построен по законам философским, или психоанализ построен по тем же дискурсивным законам, что и психиатрия. Но психоанализ – это особенное дискурсивное пространство. И первое, что позволяет об этом говорить, психоанализ нельзя разделить на: Теорию/Практику, или теоретическое/практическое. Во многих дисциплинах есть теоретические основы, есть практическая часть и, хотя нельзя сказать, что они разорваны, но они существуют относительно самостоятельно. В психоанализе мы не можем сказать, что «это – практика, а это – теория», потому что они очень близко сосуществуют. Даже в контексте становления психоанализа теория рождалась из клиники, в кабинете, из практики. Невозможно абстрактно говорить о бессознательном, не прочувствовав его в клиническом пространстве, поверка идет, так или иначе, в клиническом пространстве.

Фрейд разделяет не столь теорию и клинику, сколь

       метапсихологию и

       прикладной психоанализ.

Метапсихология – это и есть то, что иногда хотят назвать теорией психоанализа. Метапсихология – это что-то по ту сторону психологии, а по ту сторону психологии – бессознательное. Действительно основной парадигмой для психологии того времени было то, что все психическое тождественно сознательному, метапсихология – по ту сторону сознания. Метапсихологические основания психоанализа – это попытка описать, схватить бессознательное. А прикладной психоанализ – это когда мы можем приложить это, так называемое знание о бессознательном к клинике, к практике, к кабинету психоанализа, в столкновение с конкретной психикой. Мы можем приложить его куда угодно. Мы можем приложить его, например, к анализу массовых процессов, к анализу культуры, к анализу художественного произведения, к анализу кинематографа, даже к анализу самой теории, в том числе и к психике конкретного человека, что выливается во встречах в кабинете.

Рождение психоанализа можно отсчитывать с появления самого слова «психоанализ», этого слова не было, это изобретение самого Фрейда. Впервые оно появляется в 1896г в небольшом тексте Фрейда «Дальнейшие замечания о психоневрозах защиты». Французский психиатр Жане предъявлял Фрейду, чуть ли не плагиат, говоря о том, что Фрейд заимствовал это слово у него. Но, используя слово «психоанализ», Жане говорит про психологический анализ, понимая под этим совсем другое, нежели Фрейд. Фрейд сетовал, что на тот момент слово «археология» было уже занято и приписано совершенно иной области знания, говоря о том, что это слово было бы хорошим с позиции размышлений о «Логосе», слове, раскопке души человеческой, как того прошлого. Но в то же самое время он говорит о том, что хорошо, что это слово оказалось уже занятым. Психоанализ все-таки отсылает к детству, первым годам жизни и действительно, когда анализант приходит в психоанализ вопрос детства ставиться очень ярко. Но все гораздо сложнее, чем раскопка прошлого, чем просто попытка докопаться до событий прошлого. Первые годы жизни – это фундамент для становления психики, первые впечатления, первые события, с которыми столкнулась психика, на них и происходит становление психического. Но здесь есть очень сложный момент и часто психоанализ обвиняют в том, что он все детерминирует первыми годами жизни, «главное – первые годы жизни, а дальше все так, как сложилось». Но все далеко не так. Действительно, нас интересует прошлое, детство, его события, впечатления, первые яркие воспоминания о детстве – это все то поле, в котором работает психоанализ, и этот материал предельно ценен. Есть психическое и мы выясняем, как и из каких ниточек оно сплетено, каков узор этой психики, как он складывался в отношениях с другими. В популярном, среди психоаналитиков, словаре по психоанализу Ж. Лапланша и Ж.-Б. Понталис, дается Фрейдовское определение психоанализа: «Мы учим пациента, понимать весьма сложный состав психических образований, приводя симптомы к лежащим, в их основе, побуждениям и влечениям, и показывая пациенту в его симптомах дотоле не признанные им мотивы и влечения, подобно тому, как химик выделяет основное вещество или химический элемент из состава соли, в которой он, будучи соединен с другими веществами, становится неузнаваемым. Мы также показываем пациенту – в тех психических явлениях, которые считаются патологическими, – что он не вполне осознает их мотивы, что их породили другие явления и побуждения, оставшиеся ему неведомыми».

Речь идет о том, что все наши психические проявления, будь то сновидения, фантазии, любые осколки нашей психической реальности – это сложные психические образования. Подобно тому, как химик имеет дело с сложным составом соли и каждый элемент будучи соединен с другими уже невидим, то же самое и в нашей психике. Симптом энуреза у ребенка – это сложное образование, которое в свою очередь уже производное многих других элементов психики. Но страх перед психоанализом кроется еще и в том, что если произвести анализ и это расщепление, то как затем произвести синтез и снова все собрать?

Фрейд говорил, что в субъекте, проходящем анализ, психосинтез осуществляется без нашего вмешательства. Любое новое понимание – это новый виток, новый синтез. У нас у всех есть свое прошлое, но прошлое это не история. В анализе мы историзируем наше прошлое и очень часто то, что мы раньше не замечали, не видели, не хотели признавать, в анализе у нас появляется возможность принять это. Собственно, это уже есть синтез – принять. Есть некий факт прошлого, который мы не видим, но зато может говорить тело, симптом, судьба и в анализе появляется возможность принять этот элемент прошлого, поменять к нему отношение переосмыслить и историзировать это.

Понимание внутриличностного конфликта в ходе развития психоанализа.

Развитие психоанализа, его становление началось с исследования памяти и для психоанализа это ключевой момент. Эбенгауз практически параллельно с Фрейдом интересуется памятью. Но Эбенгауза интересует та память, которую мы можем вспомнить, т.е. он буквально рисует графики зависимости, долговременной краткосрочной памяти, объема материала, который мы можем запомнить. Фрейда же интересует совсем не то, что мы можем вспомнить, а парадоксальным образом то, что мы вспомнить не можем.  В этом смысле стоит чуть-чуть повернуть ракурс, и мы оказываемся в другой системе координат, память становится более широким и емким понятием. Другими словами память это не просто сознательная, это, прежде всего бессознательная память, и это все парадокс для логики, для классической психологии того времени. Память, связанная не с запоминанием, а с забыванием – вот основополагающий момент. Фрейд говорил, что все, воспринятое когда-либо психическим оставляет там свои следы – это основополагающий постулат. Даже то, что не стало полем нашего сознательного акта восприятия, «все это оставляет там свои следы». Удивление Фрейда начинается с поездки в Париж, куда он едет на стажировку к Шарко, психиатр, который пользует гипноз и Фрейда гипноз поражает. Классический эксперимент, когда Шарко говорит женщине в состоянии гипноза: «по выходе из гипноза вы откроете зонтик». Она выходит из гипноза, раскрывает этот зонтик, на вопрос «почему вы раскрыли этот зонтик», она начинает находить сотню объяснений. Для Фрейда оказалась интересной бессознательная память, она не помнит, что ей было сказано в бессознательном состоянии, но это оставило там свой след. Гипноз демонстрирует, что наша психика не исчерпывается сознательным, что наше психическое скорее носит бессознательный характер, и исследования Фрейда начинаются с этого. Он так и говорит, что невротики больны воспоминаниями, но парадокс в том, что это те воспоминания, которые не вспоминаются. Мы не можем вспомнить травматическое воспоминание, а это событие помнит нас. Хотя первые годы жизни преданы забвению, Фрейд называет это инфантильной амнезией, они имеют огромное значение: мы их не помним, но они нас помнят всю дальнейшую жизнь. Второй важный момент: Фрейд придает самым ранним воспоминаниям очень большое значение, он считает, что они ключ к психической жизни. Самое раннее воспоминание практически не меняется. Но есть еще одни воспоминания, которые называются покрывающие воспоминания, их также называют маскирующими, французы даже называют его воспоминания экраны, они как будто экранируют что-то, как штора. Особенность покрывающего воспоминания в том, что мы помним какую-то банальность и подчас трудно понять, почему именно это запомнилось, но оно само по себе и несет эту функцию экрана. Оно покрывает что-то травмирующее, то, что если мы вспомним, будет больно, какой-то части психики это приносит неудовольствие. Дело не только в том, что эта травма что-то негативное, это может быть то, от чего ребенок когда-то получал очень большое удовольствие, но со временем это событие стало наделяться чувством стыда и неприятно о нем вспоминать. Фрейд говорит, что при анализе покрывающего воспоминания мы можем подобраться к травматическому. Какая-то мелочь ассоциативно может их связывать. Основным пактом между аналитиком и анализантом являются свободные ассоциации «говорите все, что приходит вам в голову». Задача психоаналитика – расшатать узы этого «диалога». Покрывающее и травматическое воспоминания, во-первых, связаны ассоциативно, во-вторых, они связаны во временных отношениях. Исходя из логики вещей, можно предположить, что покрывающее воспоминание по времени позже, нежели травматическое. Но это не единственное соотношение: психика может выдернуть какое-то воспоминание из более раннего периода, и оно может быть одновременным, может идти позже и может предшествовать. Название «археология» для психоанализа оказалось не подходящим потому, что в археологии слои расположены в четкой хронологии, более глубокое – это более древнее, это своего рода мертвое наследие и там есть жесткая субординация слоев. С позиции Фрейда в нашем психическом нет этой вертикальной стратификации слоев, нет понятия, что самое раннее, самое глубокое. Мы можем очень ярко помнить то, что было ранее и совершенно не помнить то, что было вчера. Наше психическое это не просто мертвый архив, где мы все складываем по полочкам. Если это и архив, то только тот, что постоянно перетасовывается, он постоянно живет, он постоянно перезаписывается, как сказал Фрейд.  Фрейд говорил, что «сновидение – это королевская дорога в бессознательное». В сновидении прошлое, настоящее и даже будущее оказываются вместе. Как Фрейд скажет «в бессознательном нет времени», но хочется добавить «хронологического». Там сосуществует и прошлое, и настоящее, и думы о будущем.

Травматическое событие помнит нас, это может проявляться как симптом, или как вообще тотальное ощущение психической боли. Задача в анализе, подобравшись к этому травматическому поменять к нему отношение. Психоанализ в первом вульгарном приближении – это историзация нашего прошлого, о котором мы помним, не помним, мы выстраиваем о нем какие-то мифы. Но очень часто нечто начинает «трещать по швам», т.е. есть то событие, которое я не могу принять, признать или поменять к нему отношение, оно для меня слишком больное, травматическое. В анализе появляется возможность историзировать прошлое – включить его в связи, принять его, переосмыслить, придать ему другой смысл. Это есть отчасти свойство памяти перезаписывать. Это свойство памяти основывается на фундаментальном временном измерении нашей психики -  механизме последействия. Травма становится травмой не в тот момент, когда она происходит, а в последействии, из будущего. Банальный пример: у ребенка, скажем, умирает отец в автокатастрофе и ему ничего об этом не говориться, все вокруг скорбят, но нет никаких обращенных в его адрес слов о произошедшем с отцом. Кажется, что с ребенком абсолютно ничего не происходит, он такой же веселый и жизнерадостный. На тот момент он может никак не проявить то, что это событие оставило на нем след. Но это не значит, что впоследствии это произошедшее, лишенное слова, обращения к нему, понимания смысла того, что происходило, не обретет этот травматический смысл и из будущего это событие станет травмой. Вот она хрупкость нашей психики и развитие внутриличностного конфликта. Известный французский психоаналитик Франсуаза Дольто говорила о том, что никаких тайн не должно быть, «обращайтесь со словом к самому маленькому ребенку, даже если вам кажется, что он ничего не понимает». Ребенок все равно чувствует все напряжение и ему не говорят об этом, у него начинается бессознательное чувство вины, чувство собственной ущербности, того, что «я не такой как все» и пр.

Доказательства бессознательного.

Существует ли бессознательное на самом деле или это просто теоретический конструкт, чтобы войти в психоанализ?

И Фрейд в 1915г в работе «Бессознательное» дает разные пути и способы «доказательства» бессознательного. Для Фрейда подход к бессознательному наметился через гипноз, который дает Фрейду понимание, что психическое не исчерпывается сознательным, что есть та область психики, которую мы осознать не можем. В 1901 г он пишет работу, которая называется «Психопатология обыденной жизни». Фрейд говорит: «у данных сознания немало пробелов»: гипноз, сновидения, описки, забывания, ослышки, оговорки, симптоматические действия. Все это и есть следы бессознательного, это бессознательное намерение, которое вторгается в сознательное, создавая внутриличностный конфликт. Очень многое идет вразрез с нашим сознательным намерением, наше психическое носит бессознательный характер, а сознательное – это качество психического процесса, это то, что мы осознаем в данный момент. Поэтому он уходит от тезиса того времени «все психическое тождественно сознательному». И он говорит, что психическое не знает пробелов, если только мы исходим из тезиса, что все психическое не тождественно сознанию, все психическое тождественно бессознательному. А сознательное – это качество психического процесса. Психическое не знает пробелов, мысль, пришедшая в голову, даже если носит чуждый характер все равно из нашего психического, из бессознательного чуждого и непонятного нам. Фрейд говорит, что если бы это была просто теоретическая конструкция и если бы она не работала в клинике, мы бы о ней вообще бы не говорили. То есть психоанализ – это, прежде всего клиническая работа, это «терапия речью», терапия словом. Бессознательное – это не просто теоретический конструкт, который нужно принять, чтобы войти в психоанализ. Мы сталкиваемся с этим бессознательным:

1. В обыденной жизни. Бессознательное постоянно с нами в наших оговорках, ослышках, не тех действиях, во всей той истории, где наше сознательное намеренное сталкивается с чем-то неведомым нам. И это неведомое – это бессознательное желание.
2. В  фигуре другого. У другого мы легче истолковываем, легче видим то, что у себя не видим. У себя не видим, потому что это иногда больно, потому что мы сталкиваемся с сопротивлением по отношению к себе. Только через другого, через тот смысл, который он мне возвращает я могу услышать то, что я не могу услышать без другого, нечто большее в своей речи. Увидеть у себя то, что приносит неудовольствие гораздо сложнее, чем увидеть у другого, у другого мы легче видим и вписываем в общую психическую связь. Поэтому говорят, что психоанализ – это всегда история двоих, т.е. психоанализ возможен через другого. Кажется, в психоанализе только и делают, что говорят, но этот акт говорения очень многое меняет для субъекта.
3. Через понимание того, что в познании любого объекта остается ускользающий остаток, «вещь в себе». Кант говорит, что объект мы до конца никогда не познаем («Критика чистого разума» Э.Кант). Есть тот самый Х, вечно ускользающий остаток или «вещь в себе», которая всегда ускользает от окончательного схватывания. И уж тем более, когда мы рефлексируем по поводу нашего психического, там всегда есть «слепое пятно», это и есть бессознательное. Если мы говорим, нет «слепого пятна», то мы говорим, что все психическое тождественно сознательному: «я – хозяин в собственном доме, я знаю все закоулки своей психики» - мы выпадаем из поля психоанализа. Есть «слепые пятна» бессознательного не где-то, а «здесь и сейчас», каждый миг, каждое мгновенье: в симптоматических действиях, в сновидениях, в симптоме, в стиле отношения к другому, в стиле любовных отношений, в повторяющихся ситуациях, в которые попадает человек. Это все вопрос бессознательного, того намерения, которое не укладывается в сознании. Наше психическое не прозрачно, не сознательно только. Лакан так и скажет «бессознательное полностью ускользает из круга достоверных вещей, в которых человек узнает себя в качестве Я». (Жак Лакан «Я» в теории Фрейда и и в технике психоанализа» 1954/1955). Этот тот самый ускользающий остаток, мы только по следам намека о нем говорим, по каким-то мелочам (оговорки, ослышки и пр), то, что ускользает от нашего внимания, то, что мы стараемся не заметить и мы выслеживаем по мелочам бессознательное желание субъекта.

Мы не признаем некий вопиющий факт своего прошлого. Лакан говорит: «симптом – это то образование, которое за нас говорит то, что мы сказать не решаемся сами». Если симптом за нас говорит, то когда у нас появляется возможность осмыслить факт нашего прошлого, необходимость в этом симптоме отпадает. Неудавшиеся вытеснения настоятельно дают о себе знать, они пробиваются в оговорке, в ослышке, в сновидении, в симптоме. Если оно удачное, оно произошло и имело место, мы о нем ничего не знаем, нет вторжения бессознательного намерения, нет этого эффекта свечения. Психоанализ интересуют те мелочи, где есть вторжение бессознательного намерения, то, что не переработано, это не что иное, как возврат вытесненного, это и есть травма, внутриличностный конфликт с точки зрения психоанализа. И работа с этим конфликтом в психоанализе – это речь. Все телесные проявления, зрительный контакт остаются на заднем плане, только язык слова.