Эпитеты и их перевод

     Хрюша склонился над ним:

     – Тебя как зовут?

     – Джонни.

     Хрюша пробормотал имя про себя, а потом прокричал его Ральфу, но тот не обратил на это внимания, так как он все еще дул в раковину; лицо его пылало от удовольствия, а сердце вырывалось из груди. Крики в лесу стали громче.

     Берег ожил. По раскаленному песку к площадке спешили мальчики. Трое малышей не старше Джонни были неподалеку, они объедались фруктами в лесу. Какой-то темноволосый мальчишка, немного младше Хрюши, выбрался из зарослей и приблизился к площадке, радостно улыбаясь. Мальчиков становилось все больше и больше. Следуя за Джонни, они усаживались на поваленные стволы и ждали, что же будет дальше. Ральф продолжал выдувать отдельные пронзительные звуки.

     Хрюша обходил толпу, спрашивая, как кого зовут, стараясь запомнить их. Дети отвечали ему с той же покорностью что и взрослым с мегафонами. Некоторые из ребят были раздеты и держали одежду в руках, остальные были на половину одеты, а некоторые даже в школьную форму серого, голубого и коричневого цвета. Тут были эмблемы и даже девизы, полосатые гольфы, фуфайки. Зеленая тень укрывала головы с русыми, светлыми, черными, рыжими, пепельными волосами; они перешептывались и во все глаза глядели на Ральфа. Вокруг стояла суета.

     Дети  парами и поодиночке шли вдоль  берега, выныривая из раскаленного воздуха. Тут же взгляд падал на существо, похожее на летучую мышь, танцующее на песке. Затем оно становилось похожим на человека. Летучая мышь была тенью детей под вертикальными лучами солнца. Трубя в раковину, Ральф заметил, как к площадке подошла последняя пара мальчишек. Двое круглоголовых мальчиков с волосами, как пакля, повалились на землю, тяжело дыша, как собаки. Они были близнецами, похожими друг на друга как две капли воды. Они дышали и улыбались в унисон, оба были здоровыми и коренастыми. Губы у близнецов были влажные, на них будто не хватило кожи, и потому у обоих смазались контуры профиля, и рты их были открыты. Хрюша приспустил очки, сверкая стеклами, и между сериями звуков раковины было слышно, как он повторяет их имена:

     – Сэм, Эрик, Сэм, Эрик.

     Скоро он запутался, а близнецы отрицательно трясли головами и показывали друг на друга пальцами на глазах смеющейся толпы.

     Наконец Ральф прекратил трубить и  присел, держа раковину в руке и  уткнувшись подбородком в коленки. Эхо замерло, а вместе с ним  и смех. Настала тишина.

     В яркой дымке, покрывающей берег  начало подниматься что-то темное. Ральф  первый это увидел и не отрывал  от него взгляда, до тех пор, пока все  не обратили на это внимание. Вскоре существо вышло из дымки, и стало  ясно, что темное пятно было не только тенью, но и одеждой. Существо оказалось группой мальчиков, шагавших в ногу в две шеренги и странно одетых. Шорты, рубашки и другую одежду они несли в руках; но у каждого их них на голове была черная кепка с серебряной эмблемой. Они были одеты в черные плащи до пят, на груди у них сверкали серебряные кресты, а из-под плаща выглядывали белые воротнички. Из-за тропической жары, спуска, поиска пищи и марша под палящим солнцем их лица стали похожи на только что вымытые сливы. Вожак группы был одет, как и все остальные только эмблема на его кепке была золотой. Когда до площадки оставалось десять ярдов, группа остановилась по его команде. Мальчишки задыхались и шатались от жары. Главный подошел ближе к площадке, затем вскарабкался на нее в разлетающемся плаще, вглядываясь в полную тьму.

     – Где человек с трубой?

     Ральф, не видя ничего в темноте, произнес:

     – Здесь нет человека с трубой. Это  всего лишь я.

     Мальчик подошел к Ральфу вплотную и стал вглядываться в него, морщась, как  и прежде. Увидев светловолосого мальчика с кремовой раковиной на коленях, он не успокоился. Он сразу развернулся, взмахнув полами черного плаща.

     – Значит, здесь нет корабля?

     Под плащом прятался высокий, тощий и  костлявый мальчишка, из-под черной кепки выглядывали рыжие волосы. Лицо было покрыто веснушкам и складками, оно было противное, но не глупое. Его голубые глаза были наполнены отчаянием, превращающимся в ярость.

     – Неужели на острове есть еще кто-то?- спросил Ральф, когда тот уже  отвернулся.

     – Нет. У нас собрание. Присоединяйтесь  к нам.

     Мальчики в плащах начали разбредаться в стороны. И вожак выкрикнул:

     – Хор! Смирно!

     Хор покорно снова выстроился под  палящим солнцем. Кое-кто все же запротестовал:

     – Меридью… Ну, Меридью же, ну, пожалуйста, можно мы…

     И тут один из мальчишек упал лицом  в песок и нарушил строй. Упавшего мальчика положили на площадку и оставили. Меридью пристально на него посмотрел, но не сдвинулся с места.

     – Ладно. Садитесь. А этот пусть лежит.

     – Но, Меридью…

     – Он вечно падает в обморок, – сказал Меридью. – И в Гибралтаре, и  в Аддис-Абебе. Прямо на регента во время заутрени.

     Последнее замечание вызвало смешки у ребят, которые как черные птицы, сидящие  на жердочках, облепили поваленные стволы и с любопытством поглядывали на Ральфа. У них Хрюша не стал спрашивать имена. Его напугали форменное превосходство и полная власть в голосе Меридью. Он спрятался за Ральфом и увлекся своими очками.

     Меридью повернулся к Ральфу.

     – Значит, здесь нет ни единого взрослого?

     – Нет.

     Меридью присел на ствол дерева и огляделся.

     – Значит, нам самим придется все решать.

     Хрюша, чувствуя себя спокойно за спиной Ральфа, робко пробормотал:

     – Вот поэтому Ральф собрал всех. Чтобы решить, чего нам делать дольше. Мы уже познакомились. Вот это  Джонни. Вот те двое - близнецы, Сэм  и Эрик. Кто из вас Эрик? Ты? Нет, ты – Сэм.

     – Я Сэм.

     – А я Эрик.

     – Я предлагаю познакомиться, –  сказал Ральф. – Меня зовут Ральф.

     – Мы практически уже все познакомились,–  сказал Хрюша. – Только что.

     – Глупые имена, – сказал Меридью. –  С какой стати меня должны звать  Джек? Я – Меридью.

     Ральф бросил на него короткий взгляд. Это говорил человек, который знает, чего хочет.

     – Дальше, – Хрюша продолжил, –  вот тот мальчик, ой, я забыл…

     – Ты слишком много болтаешь, –  сказал Джек Меридью. – Заткнись, Жирдяй.

     Все засмеялись.

     – Вовсе он не Жирдяй, – выкрикнул Ральф, – на самом деле его зовут Хрюша.

     - Хрюша! Хрюша!

     - Ой, Хрюша!

     Тут раздался настоящий взрыв смеха, смеялись все, даже самые маленькие. Смех вдруг объединил всех, кроме  Хрюши . Он покраснел, насупился и  опять стал протирать очками.

     Наконец все успокоились и знакомство продолжилось. Был тут и Морис, второй в хоре по росту после Джека, но поплотней и постоянно улыбающийся. Был тут и тощий, незаметный; погруженный в себя, держащийся в стороне. Он пробормотал, что зовут его Роджер, и снова притих. Билл, Роберт, Харольд, Генри. Мальчик из хора, который упал в обморок, теперь сел, прислонясь к пальмовому стволу, еле улыбнулся Ральфу и назвался Саймоном.

     Джек  сказал:

     – Надо решить, как нам спасаться.

     Пронесся  гул. Совсем маленький мальчик –  Генри – заявил, что хочет домой.

     – Успокойтесь, – рассеянно проговорил Ральф. Он поднял раковину. – По-моему, надо сначала выбрать главного. А  затем решать.

     – Главного! Главного!

     – Главным могу быть я, – с высокомерием произнес Джек, – потому что я  староста и я запеваю в хоре и до диез могу взять.

     Снова поднялся гул.

     – Ну вот, – сказал Джек, – я…

     Он  запнулся. Роджер, чернявый мальчишка, наконец-то приподнялся и заговорил:

     – Давайте голосовать.

     – Ага!

     – Голосуем за главного!

     - Давайте голосовать!

     Выборы  оказались не менее интересными, чем раковина. Джек начал протестовать, но кругом уже не просто хотели главного, а кричали, чтобы Ральф стал вождем. Никто не знал, почему он; что касается смекалки, то уж скорей ее проявил Хрюша, а роль главного лучше подходила Джеку. Но Ральф был такой спокойный, что выделяло его: рост, привлекательность, внешний вид; но все-таки полная сила была у раковины. Тот, кто дул в нее, теперь спокойно сидел на площадке, держа на коленях эту хрупкую штуковину.

     – Тот, который с раковиной! Ральф, Ральф!

     – Пусть он будет главный с трубой!

     Ральф поднял руку, прося тишины.

     – Хорошо. Кто за Джека?

     С унылой покорностью хористы подняли  руки.

     – Кто за меня?

     Все, кто не в хоре, кроме Хрюши, тут  же подняли руки. Затем и Хрюша  тоже нехотя потянул руку. Ральф  пересчитал руки.

     - Главный – я.

     Все захлопали. Хлопал даже хор. Лицо у Джека  вспыхнуло от обиды, так что исчезли  все веснушки. Он подскочил, затем  раздумал и снова сел. Ральф смотрел  на него, желая ему что-то предложить.

     – Хор, конечно, остается тебе.

     – Они могут быть солдатами.

     – Или охотниками!

     – Или…

     Джек  успокоился. Ральф снова помахал  рукой, прося тишины.

     – Джек отвечает за хор. Они будут –  ну кем вы их назначите?

     – Охотники.

     Джек  и Ральф улыбнулись друг другу  с робкой симпатией. И все заговорили.

     Джек  встал.

     –Хор, можете снять одежду.

     Будто их отпустили с урока, мальчики встали с мест и побросали на траву  плащи. Свой Джек положил на пальму рядом с Ральфом. Его серые  шорты прилипли к телу от пота. Ральф  посмотрел на них восхищенно, заметив  это, Джек пояснил:

     – Я хотел перейти вон ту гору в поисках воды. А тут твоя раковина.

     Ральф улыбнулся и поднял раковину, требуя тишины.

     – Слушайте все. Мне нужно время, чтобы  все обдумать. Я еще не решил  с чего начинать. Если это не остров, нас сразу спасут. Если это не остров, то нас скоро спасут. Надо в этом разобраться. Так что надо разобраться, остров это или нет. Все остаются здесь. Никуда не расходиться. Трое из нас, я думаю, этого достаточно, трое из нас пойдет в разведку. Пойду я, Джек и… и…

     Он  огляделся в поисках желающих. Пойти хотели все. 
 
 
 
 
 
 
 

LORD OF THE FLIES

a novel by

WILLIAM GOLDING 
 

The  shore was  fledged  with  palm  trees. These  stood or  leaned  or reclined against the light and their  green feathers  were a hundred feet up in  the air. The  ground beneath them was a bank covered with coarse grass, torn everywhere  by the upheavals of  fallen trees, scattered  with decaying coconuts and  palm  saplings. Behind  this  was  the darkness  of the forest

proper and  the open space of the scar. Ralph stood, one hand against a grey trunk, and  screwed up  his eyes against  the shimmering  water. Out  there, perhaps a mile away, the white surf flinked on a coral reef, and beyond that the open sea was dark blue. Within the irregular arc of coral the lagoon was still as  a mountain lake-blue of all  shades and  shadowy green and purple.

The beach between  the  palm terrace and the water was a thin stick, endless apparently, for to Ralph's left the perspectives of palm and beach and water drew to a point at infinity; and always, almost visible, was the heat.

     He jumped down from  the  terrace.  The sand was thick over  his  black shoes and  the heat hit him. He became conscious  of  the weight of clothes, kicked his shoes off  fiercely and ripped off each stocking with its elastic garter in a single movement Then  he leapt  back on аthe  terrace, pulled off his shirt,  and stood there among the skull-like coconuts with green shadows from  the  palms  and  the  forest  sliding  over  his  skin.  He undid  the snake-clasp of his  belt, lugged off his shorts and  pants, and stood  there naked, looking at the dazzling beach and the water.

     He was old  enough,  twelve  years and  a  few months, to have lost the prominent tummy of childhood; and not yet old enough for adolescence to have made him awkward. You could see now that he might  make a boxer,  as  far as width and  heaviness of shoulders went, but  there  was a mildness about his mouth and  eyes that proclaimed no devil.  He patted the palm trunk  softly, and,  forced  at last to believe  in  the  reality  of  the island,  laughed delightedly  again and stood on his head.  He turned neatly  on to his feet, jumped  down to  the beach,  knelt and  swept a double armful of sand into a pile against his  chest.  Then  he  sat  back and looked at  the  water with bright, excited eyes.