Этногенез и биосфера Земли

      Большинство племен и народностей древности  и средневековья вписывалось  в ландшафт, не пытаясь его изменить. Таковы все охотники, рыболовы, скотоводы  и собиратели, а также часть  земледельческих племен, не применяющих  искусственного орошения. Исключение составляли народы, практиковавшие интенсивное  земледелие: египтяне, шумеры, древние  иранцы, индусы и китайцы, которые  приспосабливали ландшафт к своим  потребностям.

      Воздействие на природу определяется характером, а не степенью развития культуры. Древние  греки и арабы вели экстенсивное хозяйство, подобно тюркам, монголам, индейцам или полинезийцам, однако культура греков не уступает египетской, а арабов – иранской, хотя египтяне и древние персы практиковали, в отличие от греков и арабов, интенсивное земледелие.

      На  протяжении последних пяти тысяч  лет антропогенные изменения  ландшафта возникали неоднократно, но с разной интенсивностью и всегда в пределах определенных регионов. При сопоставлении с историей человечества устанавливается четкая связь между антропогенными изменениями  природы, как творческими, так и хищническими, и эпохами этногенеза (становления новых этносов), или этнических миграций. При этом стадия общественного развития, как правило, не играла существенной роли. Решала этническая, а не социальная принадлежность.

      Связь сложившихся этносов с вмещающими их ландшафтами проявляется в  приспособлении этнического коллектива и его хозяйственной деятельности к определенным условиям. С течением времени соотношение этнос/ландшафт становится оптимальным для того и другого. Это означает, что устойчивый ландшафт стабилизирует этнос, и  причин для создания нового этноса не возникает. Выходит, процесс этногенеза должен прекратиться? Если же ландшафт меняется вследствие резких климатических  изменений, то этнос, теряя привычные  условия, нищает, численность его сокращается, и возможно либо вымирание, либо миграция в поисках привычных условий. Но ни в том ни в другом случае причин для создания нового этноса нет.

      И Гумилев делает важное замечание: “Процессы  этногенеза возникают без участия  климатических изменений, но, исследуя исторически зафиксированные моменты  начальных точек этногенетических процессов, мы констатируем, что они  происходят на определенных участках поверхности Земли. Некоторые удобные  для жизни территории никогда  не являлись родиной народов, хотя этносы уже сложившиеся заселяют их и достигают процветания”.

      Одноландшафтные территории, например, сибирская тайга (исключая азональные речные долины), внутренняя часть Австралии, саванны, тропические  леса и т.п., никогда не были местом возникновения этносов. И, наоборот, разнообразие сочетаний ландшафтов на западноевропейском полуострове  Евразийского континента столь благоприятно для этногенеза, что там возникло ошибочное представление, будто  происхождение новых народов  – дело обычное. На самом же деле благоприятные географические условия, при которых только и может  начаться процесс, являются на поверхности  земного шара скорее исключением, хотя и встречаются во всех частях света. Проверим наш тезис на конкретном материале.

      Ближний Восток – сочетание моря, гор, степей, горных лесов, пустынь и речных долин. Там новые этнические комбинации возникали часто, за исключением  нагорий Закавказья, где природные  условия скорее подходят для возникновения  изолятов. Курды, например, отстояли свою этническую самобытность и от персов, и от греков, и от римлян, и от арабов, и даже от турок-османов. Китайский  народ сложился на берегах Хуанхэ в условиях сочетания речного, горного, лесного и степного ландшафтов, а  однообразные джунгли южнее Янцзы  китайцы освоили только в I тыс. н.э. Однако, переселившись на юг и смешавшись с местным населением, древние китайцы превратились в современный южно-китайский этнос, отличающийся и от своих предков и от северных китайцев, смешавшихся в долине Хуанхэ с хуннами.

      Индия в ландшафтном отношении беднее Европы, и поэтому процессы этногенеза проходили там медленно. Два крупных  народа сформировались в западной части  Индии: раджпуты (около VIII в.) и сикхи (XVI - XVIII вв.). Казалось бы, что пустыни Раджастана и Синда гораздо менее благоприятны для человека, чем плодородная, покрытая в то время лесами долина Ганга. Однако в Синде отчетливо выражено сочетание пустынь и тропической растительности в долине Инда, а в Раджастане – пустынь, степей и горных лесов. Расцвета культура достигла во внутренней Индии, но образование новых народов связано с пограничными областями.

      В Северной Америке бескрайние леса и  прерии не создают благоприятных  условий для этногенеза. Однако на изрезанной береговой линии Великих  озер в XV в. возник ирокезский союз пяти племен. Это было новое этническое образование, не совпадающее с прежним, так как в состав ирокезов не вошли гуроны, родственные им по крови и языку. На берегах Тихого океана южнее Аляски, там, где скалистые острова служат лежбищем моржей и тюленей и море кормит береговых жителей, алеуты и тлинкиты создали оригинальное общество с патриархальным рабством (и даже работорговлей), резко отличное от соседних охотничьих племен и по языку и по обычаям. Итак, однородный по ландшафтам регион стабилизирует обитающие в нем этносы, разнородный – стимулирует изменения, ведущие к появлению новых этнических образований.

      Но  тут возникает вопрос: является ли сочетание ландшафтов причиной этногенеза или только благоприятствует ему? Если бы причина возникновения новых  народов лежала в географических условиях, то они, как постоянно действующие, вызывали бы народообразование постоянно, а этого нет. “Следовательно, этногенез, хотя и обусловливается географическими  условиями, но происходит по другим причинам, для вскрытия которых приходится обратиться к истории”(4).

      Оказывается, искусственные ландшафты ведут  себя так же, как естественные, –  в смысле воздействия на этнос. Так, иногда коллектив предпринимает  титаническую работу по перестройке  природы согласно тем требованиям, которые он к ней предъявляет. Эта задача бывает сложнее, чем покорение  соседей, но, выполнив ее, коллектив, спаянный общим делом, превращается в этнос, живущий за счет привычного ландшафта  и лишь поддерживающий его. Если же этнос приходит в упадок в результате неудачных войн или социальных кризисов, вместе с ним гибнет лишенный поддержки  созданный им ландшафт. Так было в Северном Китае, в Месопотамии, в Юкатане при культуре майя и  в Древнем Египте. Но эти преобразования происходили лишь тогда, когда этносы из этно-ландшафтного равновесия переходили в “динамическое состояние”, т.е. совершали походы на соседей,  воздвигали гигантские сооружения, создавали мифы и новые традиции, а новые традиции, по мнению Гумилева, всегда знаменуют  перегруппировку людей в новые  этносы.

      Египтяне  перестроили долину Нила в IV тыс. до н.э., затем долго поддерживали ее искусственный ландшафт, не внося принципиальных изменений. В эпоху XII династии, в XIX в. до н.э., возник новый тур преобразования природы: был создан Фаюмский оазис и одновременно возник новый египетский этнос, относящийся к древнему так же, как итальянцы относятся к римлянам. Потом этносы в долине Нила почему-то не возникали, а пришельцы захватывали ее с легкостью, удивлявшей их самих.

      Иногда  воздействие возникающего этноса на ландшафт бывает малозаметным, потому что сводится к эксплуатации. природных  богатств, но и тут биологическое  равновесие региона нарушается. Ахейцы привели с собою в Пелопоннес коз, пожравших дотоле пышную растительность, что уже в V в. вызвало эрозию почв в Аттике; полинезийцы истребили в Новой Зеландии птицу моа; европейские колонисты в Северной Америке развели лошадей и уничтожили бизонов и т.д. “Иначе говоря, антропогенное воздействие на ландшафт можно рассматривать как адаптацию новой популяции, находящейся в динамическом состоянии, т.е. слагающуюся в этнос. А полностью сложившиеся этносы вписываются в ландшафт настолько, что не могут и не хотят приспособляться к иным природным условиям”(5).

      С этой точки зрения легко объяснимы  различия между этносами, находящимися в состоянии равновесия с ландшафтом: предки того или другого реликтового  этноса в свое время приспособили место обитания к своим потребностям, а затем, утратив силу инерции  первоначального толчка, вошли в  биоценоз населяемого ими региона. Соседний этнос сделал то же самое, но, так как полного совпадения быть не может, он сделал это несколько  по-другому, в результате чего его  потомки живут иным способом. Так  сосуществовали в одних и тех  же природных условиях племена охотников  и рыболовов, земледельцев и кочевых  скотоводов. Например, на юго-западе США (штат Нью-Мексико) бок о бок жили индейские племена земледельцев пуэбло и охотников навахов (группа нагуа). В этом районе Кордильеры спускаются в прерию отрогами, и на стыке  гор, горных лесов и прерий образовались, очевидно, в разное время, два народа. Их различия – результат разновременности возникновения и разной исторической судьбы.

      Итак, общий признак для динамического  состояния любого этноса – способность  возникшей популяции к так  называемым “сверхнапряжениям” (tour de force), которые проявляются либо в преобразовании природы, либо в миграциях, тоже связанных с изменением ландшафта на вновь освоенных территориях, либо в повышенной интеллектуальной, военной, организационно-государственной, торговой и т.п. деятельности. Почти все известные нам этносы сгруппированы в своеобразные конструкции – “культуры”, или “суперэтнические целостности”. Первоначально этнос занимает район, в котором он появился и соседствует, не всегда мирно, со своими “сверстниками”. Затем, набрав силу, он мигрирует, оставив на родине часть своего состава. При этом он обязательно теряет изрядную долю первоначального запаса энергии. Некоторые этнические группы гибнут, а другие, попав в изоляцию от мощных соседей, превращаются в изолированные, реликтовые этносы, у которых нет ни прироста населения, ни саморазвития общественного бытия, а модификации происходят только при воздействии соседей.

      “Следовательно, этногенез можно понять как множество  процессов этногенезов в тех или иных регионах”. Ритмичности в описанном феномене нет. Это указывает, что здесь наблюдается не явление саморазвития, а влияние экзогенных факторов, своего рода толчков, после которых инерция постепенно затухает. Для спонтанного общественного развития по спирали этносфера и этногенез являются фоном. Причину же, вызывающую образование этносов, можно обнаружить, только проанализировав историю человечества в этническом аспекте.

3. Четыре  фазы этногенеза

      Оглядываясь на историю, мы не можем не отметить, что из народов, процветавших 5 тыс. лет тому назад, не осталось ни одного; из тех, кто творил великие дела за 2 тыс. лет до нас, уцелели лишь жалкие осколки немногих; те же, кто существовал  в Х  в., по большей части еще  живут, хотя и весьма изменившись. Надо думать, что и в дальнейшем этносы будут появляться и исчезать. Как  и почему это происходит – центральная  проблема этногенеза.

      Наша  задача сводится к тому, чтобы уловить  механизм становления этноса и проследить его эволюцию, вплоть до полного  исчезновения или перехода в стабильные реликтовые формы. Это можно сделать, изучая только законченные процессы, т.е. обратившись к истории, например к этногенезу римского народа, византийцев, древних турок. Отметим, что и  у других народов закономерность процесса этногенеза была принципиально  такой же, разумеется, с учетом локальных  особенностей. Но проанализировать всю  этническую историю в работе невозможно, да и не нужно. Достаточно нескольких примеров.

      Согласно  преданию, Рим был основан в 754 г. до н.э. группой беглецов из разных племен, объединившихся для совместной жизни на Семи холмах. Первый период, до 510 г. до н.э., это поселение находилось, по-видимому, под верховной властью этрусских царей, а после составляло самостоятельную республику (полис). Поэтому целесообразно принимать за исходную дату этногенеза именно 510 г. до н.э., когда интересующий нас этнический коллектив впервые заявил о своем самостоятельном существовании и самоопределился. Вначале он состоял из двух этнических компонентов – патрициев (латинян) и плебеев (этрусков), с течением времени образовавших три сословия: патрицианско-плебейский нобилитет, плебейское всадничество (богатые люди) и римский народ, состоявший из обедневших патрициев и плебеев. Новый этнос рядом удачных войн подчинил себе сначала окрестные города Лациума, а затем всю Среднюю Италию, часть населения которой была истреблена, а часть превращена в “союзников”, т.е. в неравноправных членов сложившегося римского этноса (III в. до н.э.). Назовем этот период фазой исторического становления.

      Следующий период ознаменовался завоеваниями; продолжавшимися до середины II в. до н.э., когда Рим сокрушил своих соперников: Карфаген, Македонию и греческие государства. Этот период можно назвать начальной фазой исторического существования. Кризис этой фазы наступил в 133 – 121 гг. до н.э., когда погибли братья Гракхи. В 90 – 88 гг. до н.э. вспыхнуло восстание среди “союзников”, требовавших уравнения в правах с собственно римскими гражданами, но оно было подавлено, и тогда же, в 88 г. до н.э., началась гражданская война в самом Риме между Марием и Суллой, продолжавшаяся и после их смерти – вплоть до полного умиротворения империи и сопредельных стран Августом в 31 г. до н.э. (битва при Акциуме).