Контрольная работа по "Истории искусства"

 

внешне. Оппозиционные движения и восстания крестьян, быть может, нигде в средневековой Европе не носили такого упорного и драматического характера, как в Византии. Постоянная борьба шла и в верхах общества, между императором и крупными землевладельцами — ди-натами. Воздавание императору бесконечных почестей было насквозь проникнуто лицемерием. Лицемерие пронизало собой весь официальный уклад. Упорно соблюдая внешний декорум, византийская империя становилась все менее способной противостоять внешним врагам. Она вела постоянные войны с Болгарией, ее теснили арабы, начиная с XI века она подвергалась нашествиям крестоносцев. Византийский писатель XII века Никита Ако-минат, красочно описавший буйные и дикие нравы западных рыцарей, грабивших Константинополь и надругавшихся над его «святынями», вместе с тем не умолчал и о внутренней гнилости византийских порядков. «Западные люди давно уже знали, что греческая империя есть не что иное, как голова, больная с перепоя»,— с горечью замечал Ако-минат.

Византия теряла свои владения одно за другим, а в XIII веке утратила даже Константинополь и осталась в пределах небольшой Никей-ской империи в Малой Азии. Император Михаил Палеолог снова вернул Константинополь, но о былом величии и международном значении уже нельзя было помышлять. И естественно, что с решительным ослаблением автократии потеряли авторитет и художественные догматы, игравшие не последнюю роль в горделивом самоутверждении «второго Рима». В образовавшиеся прорехи проник свежий ветер, возникли новые художественные искания. Однако им не суждено было по-настоящему окрепнуть и развиться на почве угасающей Византии. Должно быть, не случайно покинул империю выдающийся художник Феофан Грек, предпочтя более молодое и жизнеспособное государство — Русь, с которой он связал свою творческую судьбу. В XV столетии Византия пала под натиском турок. Ее история бесславно прекратилась, собор св. Софии был превращен в мусульманскую мечеть, византийское искусство умерло.

Но «византийский стиль», в расширительном смысле этого слова, был распространен далеко за пределами Византии, хотя в каждой стране он отличался самобытностью и своеобразием. Многие государства, окружавшие Византию, воевавшие и торговавшие с ней, временами попадавшие в сферу ее влияния, так или иначе воспринимали ее художественные традиции. Так, византийское искусство влияло на культуру Болгарии, Сербии, южной Италии и Венеции, отчасти Армении и Грузии. Очень плодотворную роль сыграла Византия в художественном развитии Древней Руси. Первоклассные византийские мастера работали и в Киеве, и в Новгороде, и во Владимире. Их ученики на местах развивали эти традиции по-своему. Когда Византия дряхлела, средневековое русское искусство находилось в расцвете сил. О нем у нас пойдет речь позже.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

СРЕДНЕВЕКОВОЕ ИСКУССТВО ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ

КУЛЬТУРА ФРАНКОВ

 

Теперь мысленно вернемся снова  к началу средневековья — к V—VIII столетиям нашей эры, когда на развалинах старого Рима возникали варварские государства: остготское (а затем лангобардское) на Апеннинском полуострове, королевство вестготов на Пиринейском полуострове, англо-саксонское королевство в Британии, государство франков на Рейне и другие. Франкский вождь Хлодвиг, принявший христианство, и его преемники (династия Меровин-гов) расширили границы государства, оттеснили вестготов и вскоре стали гегемонами на территории Западной Европы. Но франки еще оставались настоящими «варварами», обществом земледельцев и воинов, не знавших ни роскоши, ни чинопочитания, ни придворных церемоний, не имевших понятия о философии и науках, не умевших читать, не ценивших памятники античной культуры. В то время как византийские государи (басилевсы) восседали на золотом троне, окруженном позолоченными статуями львов и золотыми поющими птицами, короли франков ездили в деревянных повозках, запряженных парой волов, которыми правил пастух. Эти «варвары» сделали большое историческое дело: они омолодили и оживили мир. Сметя одряхлевшую римскую   цивилизацию, покончив

Собор Парижской богоматери

с рабовладением, они установили строй (еще предфеодальный), где основой  был труд свободного крестьянина. «Исчезло античное рабство, исчезли разорившиеся, нищие свободные, презиравшие труд как рабское занятие. Между римским колоном и новым крепостным стоял свободный франкский крестьянин... Общественные классы IX века сформировались не в обстановке разложения гибнущей цивилизации, а при родовых муках новой цивилизации. Новое поколение — как господа, так и слуги — в сравнении со своими римскими предшественниками было поколением мужей»¹. Поэтому мы и берем слово «варвары» в кавычки: позднейшая традиция сделала его синонимом безжалостного разрушения культуры, а настоящие, исторические варвары были не только разрушителями, но и родоначальниками новой культуры. Как говорит Энгельс, они подготовили западноевропейское человечество для грядущей истории. Было ли у этого «поколения мужей» свое искусство?

Да, такое, которое типично для  позд-неродового строя: орнаментальное прикладное искусство — украшения оружия, сбруи, утвари, одежды ввиде

 

Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 153 — 154.

 

 металлических пластин, пряжек, подвесок. В замысловатые узоры  вплелись изображения сказочных  зверей (этот варварский стиль  называют звериным, или тератологическим, то есть чудовищным). Когда-то, вероятно, эти вещи играли роль амулетов: мир представлялся непрерывно длящейся схваткой зверей, демонов, фантастических сил, и воин украшал свои доспехи изображениями таинственных врагов, обезвреженных, превращенных в игрушку,— он как бы заставлял их служить себе. И, конечно, ему нравились блеск металла, затейливость узора, кровавые вспышки гранатов и рубинов на золотых изделиях. Когда варварские племена объединились в государства и приняли христианскую религию, их искусство, как и их социальный строй, не могло оставаться прежним. Стали строить каменные церкви — небольшие, грубые, но все же перенимающие план римских базилик. Стали изображать христианских святых — сначала в прежней тератологической манере,  погружая  их   в орнамен-

Украшение корабля в  виде головы зверя. 9 в. Осенберг

тальную вязь из переплетенных жгутов и причудливых зверей. Исторические аналогии всегда условны и приблизительны, но все же напрашивается некая аналогия между этой, дороманской эпохой и далеким «гомеровским временем», когда примитивная культура дорийцев постепенно сливалась с остатками разрушенной микенской культуры. Тогда понадобилось не одно столетие, чтобы прийти к новому синтезу, и это совпало с окончательным становлением рабовладельческой демократии. Не одно столетие прошло, прежде чем средневековая Европа обрела свой собственный художественный язык. Но те века, когда в социальном строе Западной Европы центральной фигурой был «свободный франкский крестьянин», были едва ли не решающими для формирования средневекового стиля, хотя он сложился позже. «Простонародность», «фольклорность» и романского и готического искусства уходят корнями именно в эту раннюю эпоху средневековья.   Но  плоды созрели

Германская фибула. 7 в.

несколько столетий спустя. Были необходимы условия, которых не существовало в предфеодальный период: и появление больших городов, как центров ремесла, и возможность профессионализации художников, и наличие широкого круга заказчиков. Таким образом, только в развитую феодальную эпоху возникло вполне развитое средневековое искусство, но не случайно в него вошли и прочно в нем удержались элементы народного сознания свободных «варваров»: фольклорные мотивы, языческая фантастика, животный эпос, любовь к яркой узор-ности, самобытная экспрессия. Это не значит, что в дороманское время не было создано замечательных памятников искусства. При Ка-ролингах (VIII — IX вв.), сменивших меровингскую династию, возникали интереснейшие художественные явления, и вообще каролингская эпоха глубоко интересна по своему историческому и историко-культурному значению. Но ее художественные памятники несут печать неустоявшихся   и незавершенных

поисков. Они разнородны, каждая школа  существует сама по себе, в них не чувствуется той уверенности, той покоряющей воли, которая обычно излучается произведениями зрелого большого стиля. Каролингское искусство — искусство переходное. То мы встречаем в нем миниатюры, воскрешающие давнюю эллинистическую традицию, с мягкой, живописно-пластичной трактовкой спокойных фигур (Аахенское Евангелие Карла Великого), то предельно экспрессивную графическую манеру (в Евангелии Эбо), заставляющую вспомнить чуть ли не немецкий экспрессионизм XX века, то совсем неожиданные, стоящие особняком, миниатюры Утрехтской псалтири. Эти последние — быстрые наброски пером, где художник с нетерпеливой жадностью спешит передать массу впечатлений, не стесняя себя правилами и заботами об уравновешенности композиции. Тут идут бурные схватки, сплетаются в клубок фигуры всадников, лошади поднимаются на дыбы, люди порывисто двигаются, жестикулируют.

В иных произведениях каролингского времени отчетливо видно влияние Византии, в других присутствует характерный «варварский» плетеный орнамент. Словом, различные элементы, из которых формировалось искусство средних веков, в каролингскую эпоху еще не переплавились в органическое целое, не образовали стилевого ансамбля. И сфера искусства была еще узкой — оно, как оранжерейное растение, выращивалось в монастырях и при дворе Карла Великого. Главным образом это были иллюстрированные рукописи. Монументальной скульптуры, монументальной живописи, в сущности, почти еще не было, как и большой архитектуры. Карл Великий был личностью весьма замечательной. Прославленный воин, легендарный герой эпоса «Песнь о Роланде», глава огромной, хотя непрочной и недолговечной империи и своеобразный просветитель. Он устроил при дворе школу, торжественно именуемую «Академией»,

Христос во славе. Миниатюра  Евангелия Годескалька. 781— 783 гг.

Христос ниспровергает  грешников в ад. Миниатюра Утрехтской псалтири. Около 820 г.

где он сам и его приближенные занимались «свободными науками»,— упражнениями в риторике, грамматике, диалектике. Руководил Академией монах Алкуин — «муж, всячески ученый», а император был его усердным учеником. Император старался изучить иностранные языки и искусство счета, но писать так и не научился, хотя прилагал к тому много усилий: «Для этого возил с собою на постели под подушкой дощечки и листики, чтобы в свободное время приучить руку выводить буквы. Но мало имел успеха труд, начатый не в свое время, слишком поздно». Так пишет Эйнгардт, современник Карла. По свидетельству Эйнгардта, своих наставников в науке Карл высоко чтил и «осыпал их почестями». Он поощрял и художников, желая восстановить оборванные связи с эллинистической культурой. Но при всем этом обычаи и образ жизни Карла ничем не были похожи на церемонные обычаи византийских   императоров:   он был

Лист с инициалами. Линдисфарнское евангелие. 698—721 гг.

постоянно в походах, никогда не расставался с мечом, сам разбирал тяжбы, носил простонародную одежду франков, «чужеземные же одеяния, хотя бы и самые красивые, отвергал».

Бородатый полководец в простой  рубахе, объединивший под своей властью пространство от Бискайского залива до Адриатики, коронованный римским папой и с трогательным усердием выводящий латинские буквы непослушной рукой,— этот исторический образ кажется символом культуры раннего средневековья. Разрушительные потенции варварства остались в прошлом, вступили в действие созидательные и восстановительные, но руки, привыкшие к мечу, еще не привыкли к тонким орудиям цивилизации, чужое еще не стало своим, искусственное не вошло в плоть и кровь народной жизни. И первый плод новой художественной культуры — каролингское искусство — был таким же неустойчивым соединением раз- нородных частей, как империя Кар ла, распавшаяся после его смерти. Но в результате распада империи образовалось три государства, перед которыми лежал большой исто-

рический путь,— Франция, Германия, Италия. Искусство Каролин-гов стояло у порога зрелого искусства, сконцентрировавшего в себе дух феодальной эпохи.

 

РОМАНСКИЙ СТИЛЬ

 

Термин «романский»  условен: не нужно видеть в нем  указания на прямую связь с Римом (так же, как «готический» стиль не имеет отношения к готам). Термин возник уже в XIX веке как обозначение стиля европейского искусства X, XI и XII столетий. Почему его стали называть романским? Вероятно, потому, что постройки этого времени преимущественно каменные, со сводчатыми перекрытиями, а в средние века такие сооружения считались романскими (построенными по римскому способу), в отличие от деревянных построек.

Романское искусство  принадлежит эпохе феодальной раздробленности, наступившей после распада империи Карла Великого, и само распадается на много самостоятельных, даже изолированных друг от друга художественных школ. Однако общее понятие романского стиля без натяжки приложимо ко всем этим школам. При всем своем разнообразии они спаяны единством художественных концепций: романский стиль — выражение целой большой эпохи. Он был распространен повсеместно, но ярче, «классичнее» всего — в искусстве Германии и Франции. Государства тогда представляли собой конгломераты отдельных, замкнутых, вечно враждующих феодов (поместий). Каждый феод был крепостью, каждый феодальный сюзерен пользовался неограниченными правами внутри своего феода и имел своих вассалов. Сильнейшими феодальными властелинами были монастыри. От прежних вольностей крестьян к X веку уже ничего не осталось: крестьяне были крепостными своего сеньора и его вассалов, служа им и как данники и как войско. Как ни притеснял их собственный сеньор, но разрушения и бедствия, постоянно грозившие извне, от соседних феодалов, были еще страшнее.

Набеги и сражения составляли стихию жизни. Эта суровая эпоха рождала настроения воинственного экстаза, как в знаменитой сирвенте трубадура Бертрана де Борна:

Люблю я гонцов неизбежной войны, О, как веселится мой взор! Стада с пастухами бегут, смятены, И трубный разносится хор

Сквозь топот тяжелых  коней!

Дух воинственности и  постоянной потребности самозащиты пронизывает и романское искусство. Основное, что оно создало,— это замок-крепость или храм-крепость. Замок — крепость рыцаря, церковь — крепость бога; бог также мыслился в образе высшего феодала, справедливого, но беспощадного, несущего не мир, но меч. Возвышающееся на холме каменное здание со сторожевыми башнями, настороженное и угрожающее, с большеголовыми, большерукими изваяниями, как бы приросшими к телу храма и молчаливо стерегущими его от врагов,— вот характерное создание романского искусства.