Третий  подход объединяет мнения представителей первой и второй точек зрения. Согласно ему, самозащита представляет собой  действия, направленные на защиту от нарушения  гражданских прав как во внедоговорных, так и в договорных отношениях. Таковы представления о самозащите М.И. Брагинского⁶⁴, А.П. Сергеева⁶⁵.

     Следовательно, по мнению большинства ученых, самозащита в вещных правоотношениях не применяется, однако при причинении вреда имуществу  собственник может воспользоваться  данным способом защиты своего права. Вместе с тем бытует мнение, что самозащита должна включать не только действия, направленные на защиту, но и на предотвращение гражданских правонарушений, в том числе в сфере частной собственности. Так, В.В. Витрянский относит самозащиту права к способам, которые позволяют предупредить или пресечь нарушение права⁶⁶.

     Проблема  установления правовой природы самозащиты права собственности теснейшим  образом связана с определением права на защиту, а в частности  с моментом возникновения данного права.

     Если  придерживаться мнения, что "защита гражданских прав является самостоятельным  субъективным правом, пронизывающим  все сферы гражданского права", "но реализуется оно лишь при  наличии такого факта, как нарушение"⁶⁷, то путем фактических действий, направленных на защиту права собственности, управомоченное лицо может осуществить указанное правомочие, предоставленное ему в рамках субъективного права.

     Согласно  другому представлению, право на защиту "в качестве реальной правовой возможности появляется у обладателя регулятивного гражданского права лишь в момент нарушения или оспаривания последнего и реализуется в рамках возникающего при этом охранительного гражданского правоотношения"⁶⁸, следовательно, меры самозащиты также могут применяться только в случаях, когда уже существует нарушение права собственности. Применяемые же собственником фактические действия, направленные на предотвращение посягательств на собственность, превращаются в таких случаях в меры охраны в широком смысле этого слова. Так, В.А. Слыщенков, например, утверждает, что на стадии, предшествующей судебному разбирательству, претенденты на владение фактически используют многие доступные им средства для сохранения владения в своих руках, не останавливаясь перед применением силы и проч. По его мнению, ст. 14 Гражданского кодекса Российской Федерации санкционирует самозащиту как способ владельческой защиты. Однако из формулировки ст. 14 следует, что ее применение оправдано при условии, что лицо, прибегающее к самозащите, имеет право на вещь ("гражданское право"), которое нарушено⁶⁹.

     Следует отметить, что такое представление  о самозащите права собственности  имеет давние исторические предпосылки. Так, в дореволюционном гражданском  праве в качестве внесудебной  защиты гражданских прав рассматривались необходимая оборона, состояние крайней необходимости и дозволенное самоуправство, или самопомощь⁷⁰. Дозволенное самоуправство определялось как "право самопомощи в целях восстановления юридического положения"⁷¹. Следовательно, основанием применения самозащиты было реальное нарушение субъективного права.

     Очевидно, что различие между приведенными точками зрения существенно. Если придерживаться первой, следует признать, что право  на защиту (а соответственно, и на самозащиту) существует и до нарушения  субъективного гражданского права (в отношении самозащиты права собственности это может быть, например, установка запоров, замков, охранной сигнализации и т.п.). Если принять за точку отсчета другую, то способы самозащиты перестают быть таковыми и становятся мерами охраны права собственности.

     Для формулирования теоретических выводов  рассмотрим небольшую практическую ситуацию: собственник квартиры установил  охранную сигнализацию. Являются ли его  действия самозащитой?

     Если  считать, что право на защиту как  элемент субъективного права собственности возникает с момента возникновения права собственности, то действия владельца участка будут являться самозащитой. Однако если придерживаться точки зрения, что право на защиту собственности возникает только тогда, когда право собственности было нарушено, то данные действия нельзя называть защитой права. В данном случае это превентивные меры, направленные на предупреждение нарушения права частной собственности, т.е., с юридической точки зрения, это меры охраны, а не защиты. Самозащита права собственности будет иметь место, когда будет совершено нарушение права собственности и посягающему будет причинен вред, например, действиями вневедомственной охраны, однако это уже сфера действия другой отрасли права - уголовного.

     Возвратимся к позиции законодателя. Не давая определения понятию самозащиты, Гражданский кодекс Российской Федерации содержит лишь требования к способам самозащиты (ст. 14). Во-первых, эти способы должны быть соразмерны нарушению и, во-вторых, они не должны выходить за пределы действий, необходимых для его пресечения.

     Пленум  Верховного Суда Российской Федерации  и Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации в своем совместном Постановлении N 6/8 от 1 июля 1996 г. указал, что "при разрешении споров, возникших  в связи с защитой принадлежащих гражданам или юридическим лицам гражданских прав путем самозащиты (ст. ст. 12 и 14 Гражданского кодекса Российской Федерации), следует учитывать, что самозащита не может быть признана правомерной, если она явно не соответствует способу и характеру нарушения и причиненный (возможный) вред является более значительным, чем предотвращенный"⁷². То есть судебная практика считает самозащиту мерой защиты, но не охраны.

     Между тем, обратившись к общетеоретическим  представлениям о защите и охране права, мы увидим, что данные понятия существенно различаются. Например, по мнению австрийского цивилиста Е. Месснера (Messner Е.), под охраной прав и законных интересов следует понимать только такую деятельность государственных и общественных органов, которая содержит в себе мероприятия предупредительного характера. В тех случаях, когда нарушение права уже произошло, в действие вступает защита⁷³. Охрана права существует постоянно и имеет цель обеспечить его осуществление, не допустить его нарушения. Охрана обеспечивается, прежде всего, государством. Носитель права сам может предпринять различные меры охраны своих интересов: применить меры охраны своих вещей (ограждения, замки, сигнализации, сдача на хранение или под охрану и т.д.)⁷⁴.

     Следовательно, в отношении защиты права собственности ситуация двояка. Полагаем, что фактические действия, направленные на предотвращение нарушения права собственности, следует рассматривать как меры охраны права собственности, однако в тех случаях, когда речь идет о причинении вреда имуществу (то есть защите права собственности в рамках обязательственных внедоговорных отношений), имеет место защита права, которая, в частности, может проявляться в применении крайней необходимости. В связи с этим представляется возможным различать самозащиту вещно-правового и обязательственно-правового характера.

     Самозащита  вещно-правового характера направлена на беспрепятственное осуществление  права собственности и является мерой охраны, при обязательственно-правовом характере самозащита направлена на пресечение нарушений права собственности и является средством защиты субъективного права.

     В заключение с учетом отсутствия ясности  правового регулирования современным  российским гражданским законодательством  самозащиты права собственности  обратимся к историческому опыту регулирования рассматриваемой формы. Самозащита, в том числе самозащита права собственности, была известна еще в Древнем Риме. Под самозащитой понималось самоуправное отражение недозволенного вторжения, направленного на изменение существующих фактических отношений, которое было дозволено в любом случае. Так, например:

     а) можно было самоуправно уничтожить сооружения, которые насильственно  или тайно воздвигнуты на участке  земли, который принадлежал прибегшему к самоуправству лицу;

     б) самоуправство было разрешено, если в случае бездействия субъекту права грозит невосполнимый ущерб (например, кредитор может догнать должника, который пытается с помощью бегства скрыться с деньгами, и силою заставить его отдать долг)⁷⁵.

     Институту самозащиты гражданских прав, в том числе вещных, уделено большое внимание в Германском гражданском уложении. При этом, как и в русском гражданском праве, проводилось различие между самозащитой в форме необходимой обороны и крайней необходимостью и самопомощью. Следует отметить, что институт самозащиты в германском праве достаточно развит и регулирует возможность ее применения как в вещном, так и в обязательственном праве. Например, если у одного лица находится вещь, принадлежащая другому на праве собственности, и нынешний обладатель собирается завтра уехать из страны и взять эту вещь с собой, то последний, согласно немецкому праву, используя "самопомощь" (§ 229 ГГУ), может сам забрать спорный предмет даже с применением силы. В немецком праве это носит название "право кулака" - "Faustrecht"⁷⁶.

     Полагаем, что немецкие законодатели избрали  единственно верный подход к пониманию  самозащиты. Они предприняли попытку  все возможные способы самозащиты перечислить в уложении, которое  детально регулирует самозащиту как  в вещном, так и в обязательственном праве.

     Такой подход к регулированию самозащиты обладает существенным потенциалом  и может быть воспринят российским правом. В целях недопущения самоуправства  Гражданский кодекс Российской Федерации должен иметь норму, дозволяющую применение самозащиты. Ведь согласно ст. 12 Гражданского кодекса Российской Федерации право собственности можно защищать только способами, установленными законом.

     ЗАКЛЮЧЕНИЕ

    Итак, институт защиты права собственности  и других вещных прав был и остается одним из самых важных и необходимых институтов гражданского права. И от того, сможем ли мы правильно его использовать на практике, зависит не только уровень благосостояния отдельных граждан, но и экономика государства в целом.

    Изучая  институт защиты права собственности  и других вещных прав нельзя не увидеть определенные проблемы в применении этого института. Эти проблемы касаются не только прав собственников, но прав добросовестных приобретателей, которые в свою очередь тоже должны защищаться государством. А для полноценной защиты прав добросовестных приобретателей необходимо наличие правовой базы, которой смогут воспользоваться суды при разрешении споров в этой области. Именно таким образом можно защитить права собственников и других законных владельцев.

    Исходя  из всего вышеизложенного, я считаю целесообразным внести следующие изменения в действующие нормативно-правовые акты Российской Федерации:

1. Предлагаю пункт 2 статьи 218 Гражданского кодекса Российской Федерации дополнить словосочетанием следующего содержания: “, а также в случае признания судом этого лица добросовестным приобретателем спорного имущества” и изложить пункт 2 статьи 218 Гражданского кодекса в следующей редакции: “Право собственности на имущество, которое имеет собственника, может быть приобретено другим лицом на основании договора купли-продажи, мены, дарения, иной сделки об отчуждении этого имущества, а также в случае признания судом этого лица добросовестным приобретателем спорного имущества”.

    Данное  изменение редакции статьи 218 Гражданского кодекса Российской Федерации позволит легитимировать отказ в удовлетворении виндикационного иска собственника к добросовестному приобретателю в качестве основания прекращения права собственности на спорное имущество у собственника и возникновения этого права у добросовестного приобретателя. А если еще учесть, что согласно пункту 1 статьи 235 Гражданского кодекса Российской Федерации право собственности может возникать и прекращаться только по основаниям предусмотренным законом, а Конституционный Суд Российской Федерации, в постановлении от 21 апреля 2003 года № 6-П, говорит, что защитить добросовестного приобретателя может только федеральный законодатель при осуществлении правового регулирования оснований возникновения и прекращения права собственности, считаю внесение данного изменения достаточно обоснованным и необходимым.

    Кроме того, такое изменение редакции статьи 218 Гражданского кодекса Российской Федерации даст возможность добросовестному приобретателю самому обратиться в суд с иском о признании его добросовестным приобретателем имущества, независимо от предъявления виндикационного иска собственником;

2. предлагаю абзац 2 пункта 2 статьи 223 Гражданского кодекса Российской Федерации изменить и изложить его в следующей редакции: “Недвижимое имущество признается принадлежащим на праве собственности добросовестному приобретателю (пункт 1 статьи 302), в случае если суд признает его таковым, с момента государственной регистрации”.

    Такая редакция абзаца 2 пункта 2 статьи 223 Гражданского кодекса Российской Федерации позволит устранить имеющее место противоречие между названием статьи: “Момент возникновения права собственности у приобретателя по договору” и действующей редакцией абзаца 2 пункта 2 статьи 223, который гласит: “Недвижимое имущество признается принадлежащим добросовестному приобретателю (пункт 1 статьи 302) на праве собственности с момента такой регистрации, за исключением предусмотренных статьей 302 настоящего Кодекса случаев, когда собственник вправе истребовать такое имущество от добросовестного приобретателя”. При анализе этой статьи становится ясно, что в этом абзаце фактически закрепляется специальное основание приобретения права собственности на недвижимое имущество и именно поэтому противоречит названию статьи, говорящей лишь о моменте возникновения такого права у добросовестного приобретателя.