Древняя Русь и Великая Степь

Автор работы: Пользователь скрыл имя, 06 Января 2012 в 20:50, реферат

Описание

Описание хазарской страны. Ландшафты, как и этносы, имеют свою историю. Дельта Волги до III в. не была похожа на ту, которая существует ныне. Тогда по сухой степи среди высоких бэровских бугров струились чистые воды Волги, впадавшие в Каспийское море много южнее, чем впоследствии. Волга тогда была еще мелководна, протекала не по современному руслу, а восточнее: через Ахтубу и Бу-зан и, возможно, впадала в Уральскую западину, соединенную с Каспием узким протоком.

Работа состоит из  1 файл

Документ Microsoft Office Word.docx

— 42.10 Кб (Скачать документ)

Половцы не все переселились на запад. Основные их поселения остались в Сибири и Казахстане, до берегов  озер Зайсан и Тенгиз. Но как всегда бывает, ушла наиболее активная часть  населения, которая после побед  над гузами и печенегами столкнулась  с Русью. 

Монголы и татары в XII в. Северо-восточную часть Монголии и примыкающие к ней области  степного Забайкалья делили между собой  татары и монголы. 

Для понимания истории  монголов следует твердо запомнить, что в Центральной Азии этническое название имеет двойной смысл: 1) непосредственное наименование этнической группы (племени или народа) и 2) собирательное  для группы племен, составляющих определенный культурный или политический комплекс, даже если входящие в него племена  разного происхождения. Это отметил  еще Рашид-ад-Дин: «Многие роды поставляли величие и достоинство в том, что относили себя к татарам и  стали известны под их именем, подобно  тому как найманы, джалаиры, онгуты, ке-раиты и другие племена, которые  имели каждое свое определенное имя, называли себя монголами из желания  перенести на себя славу последних; потомки же этих родов возомнили  себя издревле носящими это имя, чего в действительности не было». 

Исходя из собирательного значения термина «татар», средневековые  историки рассматривали монголов как  часть татар, так как до XII в. гегемония  среди племен Восточной Монголии принадлежала именно последним. В в. татар стали рассматривать как  часть монголов в том же широком  смысле слова, причем название «татар»  в Азии исчезло, зато так стали  называть себя поволжские тюрки, подданные  Золотой Орды. В начале в. названия «татар» и «монгол» были синонимами потому, что, во-первых, название «татар»  было привычно и общеизвестно, а  слово «монгол» ново, а во-вторых, потому, что многочисленные татары (в узком смысле слова) составляли передовые отряды монгольского войска, так как их не жалели и ставили  в самые опасные места. Там сталкивались с ними их противники и путались в названиях: например, армянские историки называли их мунгал-татарами, а новгородский летописец 1234г. пишет: «Том же лете, по грехам нашим придоша язьщи незнаеми, их же добре никто не весть: кто суть, и откеле изыдоша, и что язык их, и которого племени суть, и что вера их: а зовут я татары...» Это была монгольская армия. 

Неясности. Существует мнение, видимо правильное что в  военном столкновении побеждает  сильнейший, если нет никаких привходящих  обстоятельств. Допустимо ввести поправку на случайность военного счастья, но только в пределах одной битвы  или стычки; для большой войны  это существенного значения не имеет, потому что зигзаги на долгом пути взаимно компенсируются. 

А как же быть с  монгольскими завоеваниями? Численный  перевес, уровень военной техники, привычка к местным природным  условиям, энтузиазм войск часто  были выше у противников монголов, чем у самих монгольских войск, а в храбрости чжурчжэни, китайцы, хорезмийцы, ку-маны и русичи не уступали монголам, но ведь одна ласточка весны  не делает. Помимо этого немногочисленные войска монголов одновременно сражались  на трех фронтах — китайском, иранском и половецком, который в 1241 г. стал западноевропейским. Как при этом они могли одерживать победы в  в. и почему они стали терпеть  поражения в XIV в.? По этому поводу имеются разные предположения и  соображения, но главными причинами  считались какая-то особая злобность  монголов и гипертрофированная наклонность  их к грабежу. Обвинение банальное  и к тому же явно тенденциозное, потому что оно предъявляется в разные времена разным народам. И грешат этим не только обыватели, но и некоторые  историки. 

Как известно, мы живем  в изменчивом мире. Природные условия  регионов земной суши нестабильны. Иногда место обитания этноса постигает  вековая засуха, иногда — навод­нение, еще более губительное. Тогда  биоценоз вмещающего региона либо гибнет, либо меняется, приспосабливаясь к  новым условиям. А ведь люди —  верхнее звено биоценоза. Значит, все отмеченное относится и к  ним. 

Но этого мало. Историческое время, в котором мы живем, действуем, любим, ненавидим, отличается от линейного, астрономического времени  тем, что мы обнаруживаем его существование  благодаря наличию событий, связанных  в причинно-следственные цепочки. Эти  цепочки всем хорошо известны, их называют традициями. Они возникают в самых  разных регионах планеты, расширяют  свои ареалы и обрываются, оставляя потомкам памятники, благодаря чему эти логомки узнают о неординарных, «странных» людях, живших до них. 

Переломные эпохи. Принятая нами методика различения уровней  исследования позволяет сделать  важное наблюдение: этническая история  движется неравномерно. В ней наряду с плавными энтропийными процессами подъема, расцвета и постепенного старения обнаруживаются моменты коренной перестройки, ломки старых традиций, вдруг возникает нечто новое, неожиданное, как будто мощный толчок потряс привычную совокупность отноше­ний и все перемешал, как мешают колоду карт. А после этого все улаживается и тысячу лет идет своим чередом. 

При слишком подробном  изложении хода событий эти переломные эпохи увидеть нельзя; ведь люди не видят процессов горообразования, так как, для того чтобы их обнаружить, требуются тысячелетия, а мотыльки не знают о том, что бывает зима, ибо их активная жизнь укладывается в несколько летних дней. И тут  приходит на помощь Наука, синтезирующая  опыт поколении и работающая там. где личная и даже народная память угасает под действием губительного времени. 

Переломные эпохи  не выдумка. В Великой степи их было три, и обо всех уже говорилось. Первой эпохой, самой древней и  потому расплывчатой, надо считать X-XI вв. до н. э. Тогда появились скифы  и возник Древний Китай. Вторая эпоха III в. до н.э. Эту мощную вспышку этногенеза можно проследить до излета, т. е. до полной потери инерции, когда остаются только «остывшие кристаллы и  пепел». Третья вспышка — монгольский  взлет XII в. Инерция его еще не иссякла. Монголы живут и творят, свидетельство чему — их искусство. 

Для ответа на интересующий нас вопрос о взаимоотношениях Руси и Великой степи необходимо уяснить, что представляла собой в XIII в. Степь, объединенная Монгольским улусом. События  там развивались стремительно, источники  разноречивы, подробности многочисленны. Видимо, для решения поставленной задачи нужно лаконичное обобщение, сопоставимое с хорошо изученной  историей Европы. Поскольку предварительное  исследование было нами уже проведено, ограничимся кратким резюме. 

Опыт анализа и  исторической критики. Русь представляла собой суперэтнос из восьми «полугосударств», неуклонно изолирующихся друг от друга и дробящихся внутри себя. Новгородская республика. Полоцкое, Смоленское и Турово-Пинское княжества не были затронуты татарами. Сильно пострадала Рязань, но больше от суздальцев, чем  от татар. Северная часть Великого княжества  Владимирского уцелела благодаря  своевременным переговорам и  капитуляции с предоставлением  наступающей татарской армии  провианта и коней. Пострадавшие города, в том числе Владимир и  Суздаль, были быстро отстроены, и жизнь  в них восстановилась. Резня 1216 г. на Липице унесла больше русских жизней, чем разгром Бурун-даем Юрия при  Сити. Эта битва 4 марта 1238 г. удостоена  особого внимания лишь потому, что  там был убит великий.князь. 

Да и были ли у  монголов средства для того, чтобы  разрушить большую страну? Древние  авторы, склонные к преувеличениям, определяют численность монгольской  армии в 300—400 тыс. бойцов. Это значительно  больше, чем было мужчин в Монголии в XIII в. В.В.Каргалов считает правильной более скромную цифру: 120—140 тыс., но и она представляется завышенной. Ведь для одного всадника требовалось не менее трех лошадей: ездовая, вьючная и боевая, которую не нагружали, дабы она не уставала к решающему моменту боя. Прокормить полмиллиона лошадей, сосредоточенных в одном месте, очень трудно. Лошади падали н шли в пищу воинам, почему монголы требовали у всех городов, вступивших с ними в переговоры, не только провианта, но и свежих лошадей. 

Реальна цифра Н. Веселовского — 30 тыс. воинов и, значит, около 100 тыс. лошадей. Но даже это количество прокормить было трудно. Поэтому часть  войска, под командованием Монкэ, вела войну в Половецкой степи, отбивая  у половцев зимовники с запасами сена. 

С той же проблемой  связано поступление подкреплений из Монголии, где из каждой семьи  мобилизован был один юноша. Переход  в 5 тыс. верст с необходимыми дневками занимал от 240 до 300 дней, а использовать покоренных в качестве боевых товарищей  — это лучший способ самоубийства. 

Действительно, монголы  мобилизовали венгров, мордву, куманов  и даже «измаильтян» (мусульман), но составляли из них ударные части, обреченные на гибель в авангардном  бою, и ставили сзади заградительные отряды из верных воинов. Собственные  силы монголов преувеличены историками. 

Также преувеличены разрушения, причиненные войной. Конечно, войны без убийств и пожаров  не бывает, по масштабы бедствий различны. Так, весной 1238 г. Ярослав Все­володович  вернулся в пострадавшее свое княжество, «и бысть радость велика христианам, и их избавил Бог от великая  татар», действительно ушедших в  Черниговское княжество и осаждавших Козельск. Затем Ярослав посадил  одного брата в Суздаль, якобы  стертый с лица земли, другого  в Стародуб, а мощи убитого брата  положил в церковь Богородицы во Владимире-на-Клязьме (вопреки распространенной версии после нашествия этот памятник остался цел). 

И ведь войско у него было немалое. Он тут же совершил удачный  поход на Литву, а сына своего Александра с отборной дружиной направил в Новгород, которому угрожали крестоносцы: нсмщы, датчане и шведы. 

Г. М. Прохоров доказал, что в Лаврентьевской летописи три  страницы, посвященные походу Батыя, вырезаны и заменены другими —  литературными штампами батальных  сцен XI-XII вв. Учтем это и останемся  на почве проверенных фактов, а  не случайных цитат. 

Больше всех пострадало Черниговское княжество. В 1238 г. был  взят Козельск — «злой город», а  население его истреблено. Михаил Черниговский не пришел на выручку  своему городу, отверг мирные предложения  монголов, бросил свою землю и бежал  в Венгрию, потом в Польшу, в  Галич, а по взятии Киева вернулся в Польшу. Когда же пришла весть, что иноплеменники «сошли суть из земле Русское», он вернулся в Киев. По возвращении монголов из похода в 1243 г. Михаил через Чернигов убежал в Венгрию. В 1245 г. он появился в Лионе, где просил у папы и собора помощи против татар, за что по возвращении  на Русь был казнен. А брошенное  им княжество подвергалось постоянному  разорению и запустело. 

В 1240 г. Батый взял Владимир-Волынский «копьем» и народ  «изби не щадя», но церковь Богородицы и другие уцелели, а население, как  оказалось, успело убежать в лес  и потом вернулось. То же самое  произошло в Галичине: там во время  этой войны погибло 12 тыс. человек, почти  столько же за один день полегло  на р.Липице. Но на Липице погибли воины, а число изнасилованных женщин, ограбленных  стариков и осиротевших детей  не учтено. Исходя из этих данных, следует  признать, что поход Батыя по масштабам  произведенных разрушений сравним  с междоусобной войной, обычной для  того неспокойного времени. Но впечатление  от него было грандиозным, ибо выяснилось, что Древняя Русь, Польша, поддержанная немецкими рыцарями, и Венгрия  не устояли перед кучкой татар. 

Второе дыхание. В  те страшные годы (1239—1241), когда кости  куманов устилали причерноморскую  степь, когда горели Чернигов, Переяславль, Киев и Владимир-Волынский, а Польша и Венгрия уже ощутили первый сокрушительный удар татар, папа, поддержанный своим смертельным врагом — императором, благословил крестовый поход  на Балтике. 

Факты без оценок. Аксиологический, т. е. оценочный, подход принят многими историками, и очень  давно. Он соблазняет легкостью интерпретации  и подбора фактов, создает иллюзию  полного понимания очень сложных  проблем, ибо всегда в конфликтных  ситуациях можно симпатизировать  одной из сторон, а на вопрос: «Почему  вы сделали именно этот выбор?» —  ответить, что эта сторона лучше, прогрессивнее, справедливее, а главное  — мне больше нравится. По сути дела такой историк выражает себя через  подобранный им материал и тем  самым заставляет читателя изучать  не Александра и Дария, а взгляд на них Белоха, Дройзена, Калистова  или Арриана и Низами. Но ведь нам интересны не авторы, а причинно-следственные связи этнических процессов, а они  не имеют категории ценности. Следовательно, аксиология не помогает, а мешает понимать суть природных явлений, таких, как  этногенез. 

Вернемся в XIII в. Восемь миллионов обитателей Восточной  Европы подчинились четырем тысячам  татар. Князья ездят в Сарай и  гостят там, чтобы вернуться с  раскосыми женами, в церквах молятся  за хана, смерды бросают своих господ и поступают в полки баскаков, искусные мастера едут в Каракорум  и работают там за высокую плату, лихие пограничники вместе со степными батурами собираются в разбойничьи  банды и грабят караваны. Нацио­нальная  вражда изо всех сил раздувается  «западниками», которых на Руси всегда было много. Но успех их пропаганды ничтожен, ибо война продолжает идти: в Карпатах — с венграми, в Эстонии — с немцами, в Финляндии — со шведами. 

Информация о работе Древняя Русь и Великая Степь