Древняя Русь

Автор работы: Пользователь скрыл имя, 13 Мая 2012 в 06:46, контрольная работа

Описание

Древняя Русь - далекая и таинственная. Давайте попытаемся заглянуть за века и побольше узнать о наших предках, их суровой жизни, занятиях, верованиях.
С VI века славяне заселяли юго-западный угол Восточно-Европейской (Русской) равнины, Прикарпатье. Отсюда в VII-VIII вв. восточные славяне расселялись по линии Днепр -Волхов, по которой с севера на юг проходил великий торговый путь “из варяг в греки”. Он был стержнем, вокруг которого шло объединение русских земель в единое государство.

Работа состоит из  1 файл

ГОТОВАЯ ИСТОРИЯ .docx

— 68.13 Кб (Скачать документ)

 Усложнились верования  восточных славян. На смену синкретическому  Роду – главному богу славян-охотников,  с развитием земледелия приходит  обожествление отдельных сил  природы. При этом все более  ощущается несоответствие существовавших  культов потребностям развития  восточнославянского мира.    

 В VI – середине IX в.  славяне сохранили основы общинного  строя: общинную собственность  на землю и скот, вооружение  всех свободных людей, регулирование  социальных отношений с помощью  традиций и обычного права,  вечевую демократию.     

 Торговля и война  у восточных славян, попеременно  сменяя друг друга, все больше  изменяли уклад жизни славянских  племен, вплотную подводя их к  формированию новой системы отношений.  

Восточные славяне претерпевали изменения, вызванные как собственным  внутренним развитием, так и влиянием внешних сил, что в своей совокупности и создавало условия для образования  государства.

 

3.1 Норманская концепция и ее критика.

 

Норманская концепция (норманизм) – это одна из теорий возникновения Древнерусского государства, утверждающая, что государство в Древней Руси создали пришедшие сюда германцы-шведы, известные в русских летописях под именем “варягов-руси”. Норманизму с самого начала противостоял антинорманизм, сторонники которого считают, что государство на Руси складывалось самостоятельно, а варяги и русь изначально были или славянами, или неславянскими (но и не германскими) народами, уже славянизированными ко времени возникновения Древнерусского государства.

Норманизм возник в XVIII веке и обычно связывается с именем Зигфрида Байера (1694 – 1738), прибывшим в Россию в связи с открытием в 1726 году Российской Академии Наук. Правда, позднее А. Куник скажет, что родоначальником норманизма надо считать шведского автора начала XVII века Петрея, а антинорманизма – С. Герберштейна (XVI в.), отметившего, что “Варяжским” Балтийское море называли лишь на Руси и у балтийских славян. 
Основные труды Байера выходили в эпоху “бироновщины”, когда у власти реально находились немцы, причем Байер русского языка не знал и, видимо, не стремился им овладеть. И работы соответственно печатались на немецком языке и ориентировались на нахлынувших в Россию немцев, что изначально избавляло от возможных оппонентов.

Байер сформулировал три  основных аргумента норманизма, которые до сих пор используются для доказательства истинности этой теории: 1. Варяги, согласно древнейшим русским летописям, живут “за морем”, следовательно, они шведы; 2. Имена послов и купцов в договорах Руси с Греками (X век) не славянские, следовательно, они германские; 3. Названия Днепровских порогов в книге византийского императора Константина Багрянородного “Об управлении империей” (середина Х века) даны по-славянски и по-русски, но славянские и русские названия явно отличаются, следовательно, русов, по Байеру, необходимо признать за германоязычных шведов.

Четвертый аргумент норманизма добавил последователь Байера Г. Миллер (1705 – 1783). Он придал особое значение финскому названию Швеции “Руотси” (эстонское “Роотси”), считая, что от этого понятия и произошло собственно название “Русь”. Миллер также обратил внимание на упоминания Руси в “Хронике” датского хрониста начала XIII века Саксона Грамматика, который располагал Русь на восточном берегу Балтики. Миллер сделал заключение, что и эта “Русь” была чем-то вроде шведской провинции.

Уже в 40-е годы XVIII века З. Байеру возражал В.Н. Татищев. Татищеву довелось побывать в Финляндии, где  в районе города Або был топоним “Русская гора”, и он заключал отсюда, что русы – это именно финны, которых он, как и все угро-финские народы, считал потомками сарматов. “Варягов” же Татищев в духе предшествующей русской и польской литературы XVI – XVII и начала XVIII вв. считал славянами, пришедшими из “Вандалии”, то есть с южного берега Балтики. У Татищева получалось, что не русы завоевали славян, а славяне покорили русов и усвоили их этническое имя.

Иранские и угро-финские  языки Татищев не разделял: и тех, и других он считал “сарматами”. А  потому и “русские” названия порогов  он определял как “сарматские”, опять-таки, не соглашаясь с Байером, пытавшимся найти им (обычно в переделанном виде) какое-нибудь германо-скандинавское  объяснение. Не видел он германских имен и в договорах Руси с Греками, относя их опять-таки к “сарматским”. Но в данном случае термин “сарматские” почти равнозначен поиску какого-то третьего этнического элемента в  происхождении “руси”: не славянского и не германского. Начало же династии Рюрика Татищев принимал в трактовке “Иоакимовской летописи”, где князь Рюрик – это внук (по матери) новгородского князя Гостомысла, пришедшего из той же “Вандалии”. “Иоакимовская летопись” – позднее сочинение, в котором перемешаны старые предания и, видимо, домыслы сочинителя татищевского времени. Какие-то подозрения в позднем происхождении “иоакимовских” сведений были и у Татищева. Но в целом он склонен был ей доверять.

Против норманистов резко выступил М.В. Ломоносов. Он производил русов от роксолан, справедливо отмечая, что этноним может читаться и как “россаланы”. Но это иранское племя он считал славянским, что, конечно, было ошибкой. Указал Ломоносов и на нелогичность произведения имени “русь” от финского обозначения шведов “руотси”, поскольку ни славяне, ни варяги такого этнонима не знали. Возражение Миллера, обратившегося к примерам названия “Англии” и “Франции”, Ломоносов отводил очевидным аргументом: имя страны может восходить либо к победителям, либо к побежденным, а никак не к названиям третьей стороны.

Вскоре после кончины Ломоносова в России появился Август Шлёцер (1735 – 1809). Он обычно рассматривается как третий видный норманист XVIII века. Собственно говоря, Шлёцер не добавил аргументов в пользу норманизма, и лишь пытался доказать, что составитель Древнейшей летописи предполагаемый Нестор-летописец указывает на то, что варяги пришли из “заморья”. Идею же отождествления имени “Русь” с финским “Руотси”, в которой Шлёцер видел едва ли не решающий аргумент в пользу норманизма, он взял в интерпретации немецкого автора Й. Тунманна, опубликовавшего в Лейпциге в 1774 году книгу о народах Восточной Европы. Но изучение византийских источников привело Шлёцера к интересному заключению: на самом деле была не одна, а две “Русии” – одна на Балтике, другая, значительно более многочисленная, в степях Причерноморья. Позднее эта мысль привлечет внимание некоторых авторов, впрочем, большинство исследователей продолжали искать одну единственную Русь.

Из представления о  единственной и именно норманской Руси исходил и Н.М. Карамзин, в своей известной работе “История государства Российского”. Он считал норманскими имена Рюрика, Синеуса и Трувора, не учитывая, что ранее всего они встречаются на континенте. Большое значение он придавал также сообщению автора Х века – кремонского епископа Лиутпранда, который, рассказывая о неудачном походе на Константинополь Игоря в 941 году, пояснял что “русы” – это простонародное название (имеется в виду внешний облик – “красные”) тех, ”кого мы по местоположению называем “нордманнами”. Правда, Карамзин не отвергал и версию “Степенной книги” (XVI век) и других источников, помещавших Балтийскую Русь на юго-восточном побережье Балтики, в частности у устья Немана. Но он, как и позднейшие норманисты, видел здесь колонию скандинавов. Летопись же, как и Шлёцер, Карамзин считал сочинением одного автора XII века (Нестора-летописца), и потому не замечал внутренних противоречий, характерных для летописного текста, ведших к разным временам, разным авторам и разным источникам.

Главным недостатком почти  всех работ и норманистов, и антинорманистов XIX века было наивное представление о Несторе, как единственном летописце, написавшим в начале XII века “Повесть временных лет”, которую позднейшие летописцы аккуратно переписывали. Не обращали (и в большинстве случаев и поныне не обращают) внимания на то, что в древней летописи три разных (и разновременных) упоминания о варягах, две разные версии об этнической природе Руси, несколько версий о крещении Владимира, три версии происхождения и возраста Ярослава Мудрого. Между тем, еще в 1820 году в предисловии к изданию Софийского временника П. Строев обратил внимание на сводный характер русских летописей. В 30-е годы XIX века на это же обстоятельство обращали внимание М. Каченовский и С. Скромненко (С.М. Строев). Оба считали, что варяго-норманская проблема привнесена в летопись не ранее XIII века, а С. Скромненко подчеркивал мысль именно о сводном характере летописи.

Представления о единственном Несторе-летописце были характерны для М.П. Погодина, который защищал  авторство Нестора и его последователя  Сильвестра и принимал норманистскую интерпретацию летописи. Антинорманисты же, читавшие летописные тексты примерно также как и скептики, не могли мириться с тем, что скептики омолаживали летописные известия более чем на два столетия. В результате рациональное зерно в понимании летописей не было усвоено спорящими сторонами. 
 В 1862 году вышла небольшая, но важная статья П.С. Билярского. Автор убедительно показал различия в языке Житий и летописи, которые никак не позволяют приписать те и другие тексты одному автору. В том же и следующем году свое мнение о летописях высказал один из крупнейших лингвистов XIX столетия И.И. Срезневский. Он не отрицал участия Нестора в летописании (хотя и не обосновал этого), но впервые поставил вопрос о летописных текстах X века и об участии многих летописцев в составлении того текста, который известен под названием “Повесть временных лет”. Появилось также несколько публикаций о сложности летописной хронологии из-за разных систем счета лет.

Практически в течение всего XIX века изучение летописания и источников летописей почти не соприкасались со спорами о варягах и русах. И это притом, что именно из летописей черпали исходный материал. Лишь в публикациях Д.И. Иловайского (1832 – 1920), выходивших в 70-е годы XIX века и собранных в сборнике “Разыскания о начале Руси” (1876), была установлена определенная связь между летописеведением и проблемой начала Руси. Иловайский был абсолютно прав, устанавливая, что Сказание о призвании варягов является позднейшей вставкой в Повесть временных лет. Указал он и на то, что Игорь никак не мог быть сыном Рюрика: по летописной хронологии их разделяли два поколения. Но на этом основании он сделал скоропалительное заключение, что если это вставка, то с ней, следовательно, не стоит и считаться. В итоге как бы зачеркивались не только концепция норманизма, но и основное направление антинорманизма – Венелина-Гедеонова – о южном, славянском береге Балтике, как исходной области варягов. Историю Руси Иловайский искал только на юге, причем “славянизировал” разные явно неславянские племена, в частности, роксолан, в имени которые многие видели первоначальных русов (хотя очевидно, что это русы-аланы, т.е. иранцы).

В целом в 70-е годы XIХ века перевес был явно на стороне антинорманистов. Кроме названных, в те же 70-е годы с обширным иллюстративным материалом, доказывающим балто-славянское происхождение варягов и балтийской Руси, выступил И. Забелин (книга опубликована также в 1876 году). В том же “урожайном” 1876 году вышла книга И.А. Лебедева “Последняя борьба балтийских славян против онемечения”, в которой автор убедительно опровергает запальчивый выпад А. Куника о “сухопутных моряках”. Автор на обширном материале показывает, что именно славяне были самым мореходным народом на Балтике и “только через славян получали товары в то время грубые саксы и иные племена”. Речь идет о Балто-Днепровском или Волго-Балтийском путях, опять-таки до сих пор малоисследованных. Несколько ранее (в 1867 г.) В. Юргевич оспорил норманистские объяснения имен договоров и “русские” названия порогов, предложив венгерскую интерпретацию последних. Правда, автор без обоснований фактически сближал угро-финские и иранские языки, а потому позитивная часть не выглядела убедительной. Виднейший византинист В.Г. Васильевский в ряде статей, опубликованных в 70-е годы, показал, что дружина “варангов” в Константинополе появилась раньше, нежели туда попали первые норманны, и “варанги” с “норманнами” не отождествлялись. При этом русов автор считал готами, проживавшими в Причерноморье.

Явное поражение норманизма в России привело к перенесению пропаганды его за ее пределы. Особую активность проявлял в это время датский ученый В. Томсен, опубликовавший сводку аргументов в пользу норманизма в Англии (1877), в Германии (1879), в Швеции (1882). В 1891 году книга вышла и в русском переводе. Полемику с антинорманистами Томсен подменил пренебрежительной оценкой их трудов, хотя его книжечка по объему источникового материала не могла идти ни в какое сравнение, скажем, с капитальным исследованием С. Гедеонова, да и многих других антинорманистов. К тому же автор не нашел в Швеции ни “руси” ни “варягов”. По существу единственным аргументом в пользу Швеции и Скандинавии явились параллели в скандинавском имянослове для имен договоров Руси с Греками. Но автор даже не поставил вопроса об их происхождении и значении, о том, на что указывал еще Ломоносов: надо определить язык, к которому восходят эти имена, в большинстве известные на европейском континенте, по крайней мере, с эпохи Великого переселения народов, причем в договорах они точнее передают первоначальное звучание и написание, нежели в скандинавских переделках.

Вообще критиков по поводу возникновения восточных славян, норманнской концепции было много, так и у каждого выдвигалась  своя теория по этому вопросу. Мы рассмотрели  основные теории,  которые длились  на рубеже нескольких веков, и многих философов, учёных.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

  1. Первые Киевские князья

Киевская Русь прошла в  своем развитии несколько этапов. Содержанием первого этапа (вторая половина IX - конец Х века) было образование и становление Древнерусского государства  династии  Рюриковичей, активное расширение ее границ, формирование системы вассально-иерархических отношений, противостояние с Византией, Хазарским каганатом, печенегами.

В 879 г. умер обладатель Новгородской земли князь Рюрик, и власть передали Олегу - регенту малолетнего сына Рюрика - Игоря.Летописный документ свидетельствует, что в 882 г. Олег предпринял поход на Киев, убил Аскольда и захватил власть. Киев стал столицей объединенного княжества.

 

    1. Время правления первого Киевского князя Олега (882-912 гг.)

 

За время своего княжения Олег присоединил к Руси северян, древлян, уличей, нтиверцев, племена кривичей, радимичей и новгородских славян. Олег ходил походами на Византию, заключил с ней выгодные договора (907 г., 911 г.). , Так по условиям первого договора русские купцы вели торговлю без уплаты пошлины и бесплатно могли находились в Константинополе в течение шести месяцев. Второй договор предусматривал и регулировал отношения между обоими государствами в разных случаях и сферах.

Информация о работе Древняя Русь